Со ссылкой на данный вердикт К.А. и М. осуждены за разбой с применением насилия, опасного для жизни, совершенный группой лиц по предварительному сговору, с применением предметов, используемых в качестве оружия, с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшей; за умышленное убийство, сопряженное с разбоем и совершенное группой лиц по предварительному сговору. К. осужден за соучастие в форме пособничества в совершении этих преступлений, а также за умышленное уничтожение чужого имущества путем поджога с причинением значительного ущерба.
К.А. и М., кроме того, осуждены за соучастие в форме пособничества в умышленном уничтожении чужого имущества путем поджога с причинением значительного ущерба.
В кассационных жалобах:
осужденный М. считает приговор несправедливым вследствие его суровости. По мнению осужденного, при вердикте коллегии присяжных заседателей о снисхождении суд должен был назначить ему наказание по правилам ст. 64 УК РФ. Кроме того, осужденный обращает внимание на свои тяжелые семейные обстоятельства, на наличие у него тяжелого заболевания и малолетнего ребенка, а также на положительную характеристику. С учетом изложенного М. просит о смягчении назначенного ему наказания;
осужденный К., отрицая свою причастность к содеянному, приговор в отношении себя считает необоснованным. Признавая себя виновным лишь в недоносительстве о совершенном преступлении, просит со ссылкой на тяжелые семейные обстоятельства о смягчении наказания.
Государственный обвинитель Алехина И.П. с доводами, изложенными в кассационных жалобах, не согласна и просит оставить их без удовлетворения.
Проверив материалы уголовного дела и обсудив доводы, изложенные в кассационных жалобах, Судебная коллегия не усматривает оснований для их удовлетворения.
Согласно ст. 348 УПК РФ обвинительный вердикт обязателен для председательствующего судьи и влечет постановление обвинительного приговора. Обстоятельств, свидетельствующих о необходимости роспуска коллегии присяжных заседателей по мотивам, указанным в ч. 5 ст. 348 УПК РФ, по данному уголовному делу не имеется.
Вердикт коллегии присяжных заседателей по данному делу принят в соответствии с требованиями ст. ст. 341 - 343 УПК РФ. Вопросный лист для присяжных заседателей соответствует положениям ст. ст. 338, 339 УПК РФ.
Установление фактических обстоятельств совершения преступлений и виновность конкретного лица в совершении преступлений в силу ст. ст. 334, 299 ч. 1 п. п. 1, 2 и 4 УПК РФ является исключительной компетенцией коллегии присяжных заседателей. Вердикт коллегии присяжных заседателей при отсутствии нарушений процедуры его принятия кассационному обжалованию не подлежит. Нарушений процедуры судебного разбирательства с участием присяжных заседателей по делу нет.
Юридическая оценка содеянному, признанному установленным коллегией присяжных заседателей, дана правильно, оснований для переквалификации содеянного по делу не имеется.
Наказание осужденным назначено с учетом степени общественной опасности содеянного ими, роли каждого в совершении преступлений и совокупности обстоятельств, касающихся личности осужденных, в том числе и указанных в кассационных жалобах. В частности, суд учел положительные характеристики осужденных, их первую судимость, наличие у М. малолетнего ребенка, возраст самих осужденных, их состояние здоровья и обстоятельства по делу. С учетом вердикта коллегии присяжных заседателей наказание М. и К. назначено в соответствии с требованиями ст. 65 УК РФ. Назначение наказание в приговоре мотивировано. Назначение наказания по правилам ст. 64 УК РФ является правом, а не обязанностью суда.
Оснований, как для отмены приговора, так и для его изменения по делу не имеется. Руководствуясь ст. ст. 376, 377, 378 УПК РФ, Судебная коллегия определила приговор Читинского областного суда от 23 декабря 2004 года в отношении К. и М. по уголовному делу, рассмотренному с участием присяжных заседателей, оставить без изменения, а кассационные жалобы - без удовлетворения.[46]
Самостоятельную и малоизученную проблему правоприменительной практики при реализации положений института соучастия образует конкуренция норм общей и особенной частей. Как справедливо указывает Л.В. Иногамова-Хегай, данный вид конкуренции имеет место при сочетании норм о неоконченном преступлении и норм о соучастии.[16] "Нормы о приготовительных действиях, описанные в ст. ст. 208, 209, 210 УК, представляют собой частные случаи нормы о приготовлении, указанном в ч. 1 ст. 30 УК, т.е. являются специальными по отношению к общей", - пишет автор. И далее: "Действия, реально образующие покушение в случаях, предусмотренных Особенной частью уголовного закона, представляют собой оконченные самостоятельные преступления с усеченным составом. Нормы об этих преступлениях, конкретизирующие норму о покушении, предусмотренную как в общей ч. 3 ст. 30 УК, являются специальными. При квалификации указывается только норма Особенной части УК". Следует также согласиться с суждением автора относительно разрешения конкуренции норм о соучастии: "Конкуренция норм о соучастии возникает, когда в преступлении описаны признаки, в общем виде указанные в ст. 33 либо ст. 35 УК. Конкуренция действий исполнителя/соисполнителя, указанных в ч. 2 ст. 33 и статьях Особенной части УК, решена в самом уголовном законе. Коллизионное правило ч. 2 ст. 34 УК РФ устанавливает, что соисполнители отвечают по статье Особенной части без ссылки на ст. 33 УК. В статье Особенной части УК, подробно описывающей конкретные действия исполнителя/соисполнителя, закрепляется норма специальная, а в ч. 2 ст. 33 Общей части УК, в обобщенном виде указывающей на любые действия исполнителя, предусматривается норма общая". Как известно, в случае конкуренции общей и специальной норм правила квалификации преступлений предполагают приоритетность более специальной нормы. Именно этим правилом и следует руководствоваться правоприменителю при реализации норм Общей и Особенной части Уголовного кодекса, касающихся правовой оценки соучастия и его сложных форм.[4]
В ряде случаев в процессе квалификации преступлений, совершенных в соучастии, правоприменителю необходимо решить вопрос о разграничении подстрекательства как вида соучастия от преступлений, объективная сторона которых в диспозиции сформулирована фактически как действия соучастника. Классическим образцом является диспозиция ч. 3 ст. 212 УК РФ, в которой речь идет о призывах к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и к массовым беспорядкам, а равно призывах к насилию над гражданами. В данном случае следует указать на максимальное смысловое сходство призывов и вовлечения, склонения, подстрекательства. В данном случае речь вновь пойдет о конкуренции общей нормы (ч. 4 ст. 33 УК) и нормы специальной (ч. 3 ст. 212 УК), где также должно применяться правило квалификации о приоритете более специальной нормы. Кроме того, мы согласны с представленным в литературе суждением о том, что при совершении преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору либо организованной группой квалифицировать фактически содеянное следует по соответствующим статьям Особенной части УК, предусматривающим в качестве квалифицирующего признака форму соучастия, без ссылки на ст. 35 УК РФ.[16] Такое правило квалификации в целом воспринято судебной практикой, о чем свидетельствует проведенный нами анализ уголовных дел, рассмотренных судами Республики Адыгея в 1998 - 2005 гг.
Квалификация преступлений по делам, направляемым в суд с вменением такого квалифицирующего признака, как совершение преступления организованной группой, как правило, получает существенную корректировку при вынесении приговора. Зачастую данный квалифицирующий признак вообще исключается судом из обвинения. Это происходит из-за неясности границ предмета доказывания при вменении данного признака, а именно: практически невозможно определить однозначно параметры устойчивости группы. Действующее законодательство дает чрезвычайно расплывчатое понятие организованных преступных проявлений и не считает необходимым раскрыть хотя бы основные их характеристики.[48] Перед правоприменительной практикой стоит задача поиска формализованного критерия для толкования показателя устойчивости группы. Он должен быть четким и недвусмысленным, чтобы позволять точно разграничивать организованную группу с группой лиц, совершающих преступление по предварительному сговору.
Развитие и видоизменение той или иной формы соучастия в процессе ее существования и функционирования, на наш взгляд, представляет самостоятельную проблему квалификации сложных форм соучастия. Не вызывает сомнения и это подтверждается практическими наблюдениями, что характеристики преступной группы, деятельность которой по какой-либо причине не была своевременно пресечена, постепенно усложняются, т.е. от менее сложных форм соучастия группа "восходит" к более сложным формам. При этом совершенно не исключено, что группа приобретает некоторые черты организованной, но, возможно, не в полном объеме, т.е. не в том объеме, как это предусмотрено действующим уголовным законодательством. В.М. Быков предлагает в данном случае следующее квалификационное решение: "Следует прежде всего принять во внимание признаки организованной группы обязательные, указанные в законе, а затем уже и другие, факультативные, из указанных нами выше. Если даже некоторые из признаков организованной преступной группы не будут установлены, то это еще не означает, что такую группу нельзя признать организованной. Например, в отдельных группах может отсутствовать общий денежный фонд, или преступные доходы делятся в равных долях, как это имеет место в простой группе лиц, и это не является препятствием для признания группы организованной".[9] Данная точка зрения представляется нам ошибочной. Нет никакого смысла оценивать в конкретной группе наличие или отсутствие факультативных признаков организованной группы, если отсутствует хотя бы один основной. Как мы уже неоднократно подчеркивали, законодатель закрепляет данные основные признаки в ч. 3 ст. 35 УК РФ, относя к ним количественный показатель группы, ее устойчивость и наличие специальной цели объединения - совершения одного или нескольких преступлений. Полагаем, что при трансформации соучастия по предварительному сговору группой лиц в организованную группу, усложнение уголовно-правовых признаков связано, прежде всего, с критерием устойчивости. Если группа его не приобрела, если критерий устойчивости не представлен вполне явно и определенно, то нельзя говорить о том, что такую группу следует признавать организованной. Это же относится и к трансформированию организованных групп в преступное сообщество. До тех пор пока преступное объединение не приобретет отчетливо и явно всех тех признаков, посредством которых уголовный законодатель характеризует именно преступное объединение (ч. 4 ст. 35 УК), вменение соответствующего преступления невозможно. В противном случае будет грубо нарушен принцип законности, закрепленный в ст. 3 Уголовного кодекса Российской Федерации: "Преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом".[21]