Однако даже единственная норма о конвалидации вызывала критику в научных кругах. Так, Ф.С. Хейфец пишет: логика и последовательность изменяют авторам Гражданского кодекса, которые «дают правонарушителям легальную возможность обойти закон с помощью судебного решения… Законодатель проявляет непоследовательность и вместо закона, признающего сделку ничтожной и недействительной с момента ее заключения, дает возможность признавать ничтожную сделку действительной». Это «лазейки для правонарушителей, что вряд ли способствует стабильности гражданского оборота»[50]. Исключение из принципа неисцелимости ничтожной сделки еще могло быть понятно в конце 20-х годов XX века, поскольку тогда существовали эксплуататорские классы, а трудящиеся были недостаточно грамотны и юридическая помощь не всегда была доступна. Однако «соответствующие нормы ГК РСФСР 1964 г. не только нельзя оправдать, но следует признать их алогичными, непоследовательными и являющимися легальными лазейками для обхода закона»[51].
Аналогично высказался О.А. Красавчиков: «Предписание… о недействительности сделки, не соответствующей требованиям закона, имеет императивный характер. Из этого следует, что суд или арбитраж, разрешающие гражданско-правовой спор, не вправе отступать от указанного правила и квалифицировать в качестве действительной ту сделку, которая не отвечает требованиям закона»[52].
Сходную позицию также выразили Д.М. Генкин[53], О.С. Иоффе[54], М.М. Агарков[55].
Таким образом, общепризнанным мнением исследователей советского периода является непризнание конвалидации недействительной сделки в качестве логически возможного и практически целесообразного правового явления.
В то же время, в советской доктрине отдельными авторами высказывались и противоположные мнения.
Так, еще в середине 20-х годов Т.М. Яблочков в своей работе «Исцеление порока формы в договорах» писал, что всякий принцип может иметь исключение, поскольку ни одна логика обязательна для юриста. «Жизнь с ее запросами расширяет… брешь «исключений», и мы были бы неправы, если бы настаивали на абсолютной (то есть без всяких оговорок) силе указанного «принципа» права»[56].
П.И. Стучка полагал: «…При всей непоколебимости социалистических командных высот, мы на основах НЭПа не только разрешаем свободный гражданский оборот, но даже в интересах устойчивости нашего социалистического Госплана - гарантируем известную устойчивость и частного гражданского оборота»[57]. Исходя из описанных предпосылок, автор в качестве механизма обеспечения устойчивости гражданского оборота допускает возможность исцеления всякой недействительной сделки, включая ничтожную, по соображениям публичной целесообразности: «…мы не можем мириться ни с какими абсолютами и вполне допускаем возможность оставления в силе и договоров, по существу ничтожных, как незаконных, ибо для нас и законность является лишь организованною целесообразностью… Нам, конечно, покажется несуразностью обязательно разрушить договор, вполне эквивалентный, лишь потому, что молодому человеку не хватало 1-2 месяцев или дней до совершеннолетия…»[58].
Таким образом, по мнению П.И. Стучки: «Там, где нет преступных целей и нет нарушения интересов трудящихся или государства, для советского юриста нет оснований стремиться к уничтожению сделки или договора. Напротив, устойчивость оборота выдвигает принцип бережливого отношения и к дефектному договору»[59].
С одной стороны, изложенная выше позиция может показаться весьма прогрессивной для своего времени. Однако, на наш взгляд, это не совсем так. Автор не видит никаких пределов возможности исцеления недействительных сделок. Единственным условием, при котором любая, по его мнению, сделка может быть исцелена, является целесообразность существования правоотношения для государства, чьи интересы безоговорочно ставились выше частных интересов.
На наш взгляд, такое толкование недопустимо. Речь идет ни о придании конвалидации силы полноценного правового института, а о возможности пренебрежения нормой права в публичных интересах. Об этом писал Ф. Вольфсон: «…Допуская частную хозяйственную инициативу, защищая частные права, закон в то же время имеет в виду, что права и интересы частных лиц должны всегда уступать интересам государства, иначе говоря, что интересы частного хозяйства подчинены интересам всего народного хозяйства в целом»[60].
Таким образом, развитие правовой мысли о недействительных сделках и их конвалидации в советский период развития гражданского права происходит не достаточно интенсивно. Отдельные предложения, которые встречались в советской доктрине гражданского права, нельзя назвать прогрессивными, поскольку они не касаются поисков путей совершенствования действующего в тот период законодательства, а предполагают внедрение принципа неограниченного усмотрения правоприменителя, что на наш взгляд, не может являться допустимым.
2.4 Современные дискуссии о конвалидации
С принятием действующего Гражданского кодекса РФ и закреплением в нем впервые терминов «ничтожные» и «оспоримые» сделки, вопрос о конвалидации недействительных сделок приобрел особую актуальность: теперь в самом гражданском законе появилось открытое противоречие между правовой аксиомой неисцелимости ничтожных сделок и отдельными статьями, в которых эта исцелимость допускается.
Системные научные исследования вопросов конвалидации на современном этапе развития цивилистики отсутствуют (исключение составляют работы Д.О. Тузова). Исследователи преимущественно останавливаются на проблеме несовершенства классической теории недействительных сделок, критикуют законодательное закрепление терминов «ничтожность» и «оспоримость», не предлагая способов преодоления возникших противоречий.
На современном этапе актуальными аспектами исследования вопроса конвалидации ничтожных сделок являются следующие направления:
1) Проблема обоснования логической возможности существования института конвалидации в рамках классической модели недействительной сделки;
2) Проблема определения допустимых пределов применения института конвалидации;
3) Проблема определения пределов усмотрения суда при конвалидации.
В настоящем разделе мы попытаемся раскрыть наиболее общие вопросы обозначенных выше проблем с позиции современной доктрины. Частные аспекты будут освещены в Главе II настоящей работы.
Прежде всего, необходимо отметить, что социальная реальность есть реальность особого рода. С одной стороны, она является результатом реализации субъективных представлений личности, с другой стороны, получая формальную определенность в норме права, она становится объективной, существует независимо от сознания человека.
Право, являясь элементом такой социальной реальности, также характеризуется указанными особенностями. Цель его создания - удовлетворение реальных интересов личности. Формально определенная норма не всегда может учесть многообразие общественных отношений: строгое и неуклонное соблюдение нормы права иногда бывает сопряжено с пренебрежением реальными интересами субъектов.
Руководствуясь соображениями недопустимости торможения развития гражданского оборота вследствие консервативности правовых норм, законодатель нормативно закрепляет исключения из общего правила, которые не всегда логично можно вписать в сложившуюся систему, однако, такие исключения практически целесообразны.
Мы руководствуемся именно этими соображениями при рассмотрении института конвалидации. Нерушимость классической модели недействительных сделок не может выступать приоритетом, если выбор идет между ней и реальными интересами субъектов, потребностями гражданского оборота. В противном случае, право стало бы самоцелью, а не институтом регулирования общественных отношений.
Как отмечает Д.О. Тузов, институт конвалидации недействительных сделок является не единственным правовым институтом, существование которого обуславливается целерациональностью. К таким институтам также можно отнести использование приема фикции; придание правовой норме, юридическому факту «обратной силы». Изначально сконструированное по образу материальных явлений, право «отступает от этих законов, как только следование им перестает быть удобным либо не позволяет достичь той или иной социально значимой цели…Созданная таким образом система права может утратить стройность и внутреннюю гармонию, однако позволяет добиться необходимых практических результатов…»[61].
Мы полностью разделяем высказанную точку зрения, полагая, что обоснование необходимости существования института конвалидации в российском гражданском праве должно производиться не с формально-логических позиций, а с позиций целерациональности.
Сторонники конвалидации[62] полагают основным аргументом утверждение: правовая реальность есть реальность особого рода, в основе которой лежит интерес субъекта. Использование конвалидации позволяет решить практическую проблему возвращения в сферу права не сформировавшихся должным образом, но заслуживающих защиты фактических общественных отношений[63].
В то же время, наличие конвалидации в системе российского права критикуется представителями классической доктрины[64], которые настаивают на логической невозможности исцеления недействительных сделок.