Все рассмотренные примеры иллюстрируют устойчивую ориентацию германского законодателя на сохранение сложившихся гражданских правоотношений, придание им юридической силы даже в случае их порочности по формальным основаниям. И если не во всех случаях речь идет именно о конвалидации сделки, то, во всяком случае, нормы закона направлены на ограничение случаев применения последствий недействительности сделки.
Гораздо в меньшей степени данная тенденция проявляется в действующем гражданском законодательстве Франции. Кодекс Наполеона 1804 года в ряде случаев содержит термин «абсолютно недействительная сделка». Данная сделка не может быть исцелена ни в каком случае и является ничтожной с момента ее заключения. В нескольких случаях в качестве исключения все же допускается возможность придания юридической силы сделке, изначально обладающей свойствами недействительности.
Так, ст. 979 Гражданского кодекса Франции[71] содержит ряд требований к тайному завещанию, которое рассматривается в качестве односторонней сделки. Такое завещание под угрозой недействительности должно быть написано и подписано самим наследодателем; предъявлено нотариусу и свидетелям. Однако, «во всех случаях, … тайное завещание, которое не было составлено с соблюдением всех необходимых формальностей и которое в качестве тайного завещания будет поэтому считаться недействительным, тем не менее, будет действительным в качестве собственноручного завещания, если были выполнены все требования, предъявляемые к собственноручному завещанию…» (ст. 979).
Еще один случай, когда происходит исцеление недействительной сделки: одобрение сделки, совершенной несовершеннолетним, по достижению им совершеннолетия. В рассматриваемом случае от несовершеннолетнего «не принимаются просьбы о пересмотре обязательства, независимо от того, является ли это обязательство недействительным по форме или оно дает только основание для восстановления» (ст.1311).
Аналогичные нормы об исцелении содержатся в отношении дарений, а также договоров об учреждении акционерных обществ.
Таким образом, французское законодательство, отдавая приоритет классической теории о недействительных сделках, тем не менее, предусматривает правовые средства, ограничивающие последствия ничтожности некоторых социально значимых правоотношениях.
Такое же мнение складывается и при анализе итальянского гражданского законодательства. В ст. 1243 Итальянского гражданского кодекса[72] провозглашается, что ничтожный договор не может быть подтвержден, если иное не указано в законе. Тем не менее, предусмотрена возможность преобразования ничтожного договора: ничтожный договор может порождать последствия иного договора, если реквизиты относительно формы и содержания последнего соблюдены и если стороны желали бы его заключения, если бы не знали о ничтожности (ст. 1424).
Французское и итальянское законодательство, также как и германское законодательство, предусматривают механизм подтверждения оспоримой сделки. Достаточно подтвердить сделку лицом, которое обладает правом ее оспаривания, и такая сделка приобретает свойства действительной вне зависимости от последующих действий заинтересованного лица. Так, в соответствие со ст. 1414 Итальянского гражданского кодекса оспоримый договор может быть подтвержден контрагентом, которому принадлежит иск об аннулировании, посредством акта, содержащего упоминание о договоре, об основании его оспоримости, а также заявление, направленное на его подтверждение. Такой договор также можно подтвердить конклюдентными действиями уполномоченного на оспаривание договора лица, исполнив договор, зная об основаниях его оспоримости.
Данная норма, на наш взгляд, является удачным решением проблемы злоупотребления материальным правом. Речь идет о случаях, когда один из контрагентов, определив, что договор является оспоримым, имеет возможность проверить экономический эффект сделки в пределах срока исковой давности, и если тот окажется нежелательным, по формальным критериям оспаривать сделку.
К сожалению, российское законодательство не содержит механизмов защиты от подобных ситуаций. Российская доктрина исходит из того, что до момента признания оспоримой сделки недействительной в судебном порядке, такая сделка является действительной. Однако всякое действительное правоотношение должно получать защиту со стороны государства, охраняться правом. В отношении оспоримой сделки это не в полной мере применимо. Правовая защита одной из сторон по оспоримой сделке прекращается в случае, если другая сторона оспаривает такую сделку.
В целом, изучение опыта гражданского правотворчества стран романо-германской правовой семьи позволяет выявить некоторые положения, которые можно было бы реципировать в целях совершенствования законодательства о недействительных сделках.
3.2. Англо-саксонская модель конвалидации недействительных сделок
Говоря о зарубежном опыте исцеления недействительных сделок целесообразным представляется рассмотреть модель конвалидации стран англо-саксонской правовой семьи.
Традиционно изучение права данных государств вызывает определенные трудности, связанные со спецификой источников права. Отдельные нормы в ряде случаев можно вывести только посредством обобщения нескольких судебных прецедентов, которые, в свою очередь, могут содержательно отличаться друг от друга.
В связи с этим, сразу необходимо определиться, что в рамках настоящего раздела под конвалидацией мы будем понимать исцеление недействительной сделки, независимо от того, предусмотрена ли возможность такого исцеления в норме права. Другими словами, возможность конвалидации недействительной сделки в странах англо-саксонской правовой семьи определяет не столько норма права, сколько усмотрение конкретного суда с учетом принципов справедливости, разумности, а также с учетом сложившейся практики применения. В других разделах настоящей работы мы будем придерживаться традиционного подхода к конвалидации как к предусмотренной нормой права возможности исцеления недействительной сделки.
Поскольку нашей целью является сравнительный анализ действующего российского законодательства и зарубежных моделей, изучение зарубежного опыта, представляется целесообразным рассмотреть англосаксонскую модель конвалидации на примере двух государств – Великобритании и США.
В большинстве случаев гражданско-правовая доктрина изучаемых стран использует термин «незаконный договор», который в свою очередь объединяет не только договоры, противоречащие норме права, но и договоры, противоречащие морали, приличиям или публичному порядку.
Р.О. Халфина в своей работе «Договор в английском гражданском праве»[73] выделила четыре основные группы недействительных договоров в гражданском праве стран англо-саксонской правой семьи:
1) Договоры, противоречащие норме права;
2) Договоры, противоречащие норме морали (преимущественно речь идет о моральных нормах, регламентирующих отношения в браке);
3) Договоры, в которых хотя бы одна из сторон является недееспособной;
4) Договоры, в которых проявляется несоответствие воли и волеизъявления сторон.
Однако, во-первых, данный перечень недействительных договоров не является исчерпывающим, а, во-вторых, каждая из групп содержит достаточное количество исключений, выработанных судебной практикой. При этом четкого перечня этих исключений нет. Решающая роль отдается суду, который в каждом случае должен взвесить все преимущества и недостатки того или иного отношения, и, в зависимости от этого, признать или не признатъ договор недействительным.
Не смотря на то, что в настоящее время наметилась устойчивая тенденция сокращения сферы применения судебного прецедента (принцип ratiodecidenti)[74], и суды в большинстве случаев выносят решения на основании закона, ссылки на прецеденты, в том числе относящиеся к XVI—XVII вв., встречаются достаточно часто. «Количество судебных прецедентов, придающих неповторимое своеобразие всей английской правовой системе в целом, по-прежнему достаточно велико. Число их составляет около 800 тысяч»[75].
Р.О. Халфина отмечает, что весьма распространенный в США курс договорного права Уиллистона содержит вывод, основанный на анализе ряда судебных прецедентов: договор, нарушающий закон, может быть действительным, если ни одна из сторон не ссылается на противозаконность его и если действия, предусмотренные договором, не противоречат публичному порядку[76].
Рассмотрим некоторые судебные прецеденты[77], когда правоприменитель вопреки нормам статутного права признает сделку действительной.
Практически индивидуально всякий раз решается вопрос о признании договора недействительным вследствие несоответствия его нормам морали. Единых подходов судебной практикой не выработано. Суд может исцелить недействительный договор, опираясь на «право справедливости».
Так, в деле Шоу против Шоу женатый мужчина дал обязательство истице жениться на ней. После его смерти истица узнала о том, что он был женат и предъявила иск к наследникам о нарушении покойным обязательства и о возмещения причиненного этим ущерба. Суд признал, что договор, заключенный при жизни наследодателем с истицей, противоречил морали и публичному порядку и в иске отказал. Совершенно аналогичны были обстоятельства в деле Молстон против Вианнопулос. Разница заключалась лишь в том, что женатый мужчина, давший обязательство истице жениться, был жив. Иск был удовлетворен на том основании, что истица не знала, что ответчик был женат, а последний ее обманул и должен нести за это ответственность.
Гражданское право Англии признает недействительными договоры, заключенные недееспособными. Однако в связи с высоким возрастом совершеннолетия (21 год) в гражданском обороте фактически участвует довольно большое число лиц, обладающих частичной дееспособностью. Суд в каждом отдельном случае должен установить, в состоянии ли данное лицо, учитывая его возраст и развитие, осознавать значение своих поступков. В итоге значительное количество договоров, заключаемых с несовершеннолетними, признается действительными.