Образование Афинского государства началось с проведения реформ, предписываемых легендарному Тесею (ХIII век до н.э.). При нем якобы произошло слияние 12 ранее обособленных племенных поселений в одно целое с центром в Афинах (синойкизм).
Тесею приписывают разделение всех свободных граждан Афин на 3 группы: эвпатридов - родовой знати, геоморов - земледельцев, демиургов – ремесленников. Родовая знать стала господствующим классом, экономической основой ее власти было крупное землевладение.
Решающее значение для оформления классового общества и государства в Афинах имели реформы знаменитого политического деятеля той эпохи Солона. К тому времени, когда Солон стал первым архонтом (594 г. до н.э.), задолженность мелких землевладельцев приняла устрашающие размеры. За неуплату долга владельца клера, его жену, детей разрешалось продавать в рабство за границу. Над основной массой общинников нависла угроза всеобщего закабаления. "Некоторые в отчаянии бежали от кредиторов и бродят из страны в страну", - горестно отмечал Солон. Алчность эвпатридов не знала пределов. Разорение земледельцев, всеобщая задолженность бедноты, политическое бесправие народа вызвали острейший политический кризис. Росло недовольство торговцев и ремесленников. Дело шло к восстанию.
Солон был первым из знати, кто заметил опасность (выходец из небогатых эвпатридов, избранный в 594 г. до н.э. архонтом). Надо отдать должное его проницательности и смелости. Преодолевая сопротивление верхушки аристократов, он решительно провел крупные реформы, которые затронули многие стороны общественной жизни. Ущемляя интересы знати и делая уступки демосу, Солон спасал еще не окрепшее рабовладельческое государство[5].
Особое место имела земельная реформа.
1. Солон отменил часть залоговой кабалы. Все долговые камни с полей убирались, проданные в рабство должники подлежали выкупу. Эти реформы получили название сисахфия.
2. Самозаклад должника запрещался. Взыскание любого долга нельзя было обращать на личность ответчика. Многим крестьянам были возвращены их участки земли.
3. Считают, что Солон установил максимум земельного надела. Однако произвести перераспределение земли он не решился.
4. Ссудные проценты не были уменьшены, что было на руку ростовщикам. Отмена долговой кабалы нанесла сильный удар по интересам крупных рабовладельцев из числа знати. Она удовлетворила насущные интересы средних и мелких землевладельцев.
5. Впервые была узаконена свобода завещания. Любые виды имущества, в т. ч. и земельные участки, можно было продавать, закладывать, делить между наследниками и т. д. Такой свободы обращения с земельным наделом родовое общество не знало[1].
4.Древний Рим
Наиболее ранние сочинения, в которых сохранились сведения о земельных отношениях в раннем Риме, принадлежат Варрону. Его замечания разбросаны в разных сочинениях: в первой книге «Жизни римского народа», в трактатах «О латинском языке» и «О сельском хозяйстве». Интерес к древностям и осведомленность в «делах давно минувших дней», а также его особое внимание к сельскому хозяйству придают определенный вес свидетельствам Варрона. Именно он говорит о двухюгеровом наделе Ромула, который не ставился римлянами под сомнение.
У Цицерона нет специальной заинтересованности в аграрной истории, но в связи с проблемой гражданского коллектива, гражданства, которую он особенно разрабатывает в трактате «О государстве», он касается и аграрных отношений. Цицерон писал о первых войнах римлян, их территориальных захватах, о переселении жителей завоеванных поселений в Рим. В своей речи по поводу ответа гаруспиков он вспоминает о родовых владениях своих современников в пределах города. Эти замечания, публично произнесенные в присутствии потомков древних владельцев, дают право признать их вполне достоверными.
Тит Ливий, как известно, дал связное изложение истории Рима царской эпохи, пронизанное идеей всевозрастающего римского влияния. Поэтому он много внимания уделяет военным мероприятиям, ведущим к расширению ager Romanus и разделу земель. Сведения такого характера у Ливия в целом совпадают с приводимыми Цицероном. Образованный историк хорошо знает прошлое своей родины и передает в целом канву событий верно. При наличии некоторых преувеличений римских успехов, а также, порой, модернизации в употреблении термина «плебс», сообщения Ливия, касающиеся первоначального Рима, в основе своей признаются современными учеными заслуживающими доверия.
Много информации содержится в «Римской археологии» Дионисия Галикарнасского. Ж. Пусе с подозрением относится к подробной манере изложения Дионисия, считая это признаком его измышлений. Однако галикарнасец, как никто другой из античных авторов, щедр на ссылки. В первых двух книгах своего труда он постоянно упоминает своих предшественников, зачастую приводящих противоречивые сведения, в форме «одни», «другие» или «некоторые». Ясно, что он пользовался рассказами и римских, и греческих авторов. Так, относительно «пифагореизма» Нумы он прямо говорит о римлянине и греке. О том, кого он имеет в виду под «римлянином», можно догадаться, вспомнив аналогичные рассуждения в трактате Цицерона. Вообще, он обнаруживает хорошее знакомство с римской традицией, ссылаясь на «римлян» и на «туземные истории». Несколько раз он опирается как на большой авторитет на Фабия Пиктора, на Кальпурния Пизона , по одному разу называет Гнея Геллия и Цинция Алимента. Дионисию принадлежит также важное свидетельство о закреплении в законах XII таблиц, которые ему хорошо известны, более древних установлений. Как видно, Дионисий знал и использовал сочинения старшей анналистики и из более поздних авторов обращался к Гн. Геллию, автору II в. до н. э. Таким образом, сообщения галикарнасского историка базируются на солидных первоисточниках. Дионисий сообщает разнообразные сведения: и о завоеваниях и разделах земли в начальный период царской эпохи, и об учреждении границ полей и культе бога Термина.
В перечисленных трудах античных авторов обращает на себя внимание однородность сведений по затронутой нами проблеме. Это говорит в пользу устойчивости римской традиции, под которой, как теперь известно, лежит историческая реальность в ее основных чертах. Достаточно вспомнить римскую центуриацию, истоки которой уходят в этрусскую дисциплину[3].
Итак, что же говорят античные авторы о земельных отношениях в правлении первых царей.
Во-первых, в источниках сообщается о завоевании новых земель, начиная с Ромула. Отсюда идет и классификация земель (agri), данная Варроном в трактате «О латинском языке»: «Существует 5 родов земель — римская, габинская, перегринская, вражеская, неизвестная». Хронологически первые земли, которыми владели римляне, обозначены как ager Romanus. Далее Варрон дает более узкое определение слова ager: это земля, обрабатываемая для получения плодов. Позднее Исидор Гиспальский будет связывать слово ager с agere, также подчеркивая этим значение обрабатываемой земли и отвергая зависимость латинского ager от греческого слова.
Принадлежащие Риму земли (ager Romanus) шли под раздел. Об этом определенно говорят многие авторы. Так, у Варрона сказано, что Ромул впервые распределил подушно по два югера в качестве наследственного владения, heredium. To же самое повторено Плинием Старшим. К обычаям древних относит двухюгеровый надел Сикул Флакк. Плиний поясняет далее термин «heredium», которым, как мы видим, Варрон определил двухюгеровый участок: это — садово-огородная земля. Плутарх, рассказывая о Нуме, сообщает, что тот застал землю недавно нарезанной на участки, границы которых он не изменил. Понятно, что речь здесь идет об аграрном мероприятии Ромула, хотя он и не назван.
Иные сведения содержит текст Дионисия Галикарнасского. Ромул, «поделив землю на 30 равных клеров, дал клер каждой фратрии, выбрав достаточный для храмов и священных участков, а некоторую часть земли оставив общей». По мнению Дионисия, такое распределение земли означало великое равенство. Значит, с одной стороны — подушное наделение римлян небольшими участками, а с другой — наделение землей 30 фратрий с оставлением части земли в качестве общей для тех же фратрий.
Не углубляясь сейчас в толкование термина «фратрия», употребляемого Дионисием, отметим лишь, что в данном случае речь безусловно идет о коллективе, притом о коллективе родового характера. На первый взгляд традиция содержит противоречивые сведения. Но противоречие может быть устранено, если иметь в виду возможность двух, различных мероприятий, связанных с именем Ромула, по-видимому отделенных друг от друга каким-то промежутком времени. Можно думать, что первым из них было распределение земель между дионисиевыми фратриями. Об этом можно судить уже по аналогии с другими архаическими обществами, в частности изучаемыми этнографией, у которых коллективные формы землевладения и землепользования предшествовали индивидуальной форме. Г. Диошди собрал очень важные, хотя и косвенные данные, говорящие в пользу того, что и в Риме частной собственности на землю предшествовала коллективная. На это указывает закон о праве наследования родичами стад. Ведь частная собственность на движимость появилась раньше, чем на недвижимость. Г. Диошди остроумно отверг аргументы противников приоритета коллективной собственности на землю в Риме перед частной. Так, он справедливо парировал тезис ученого Иеринга, считавшего, что такое революционное событие, как переход к частной собственности, должно было оставить след в источниках, указанием на наличие этого следа в виде традиции о двухюгеровом ромуловом наделе; он отверг мнение Бонфанте о том, что садово-огородные культуры не согласуются с коллективным землепользованием, утверждением о существовании зернового хозяйства. Диошди напомнил о том, что римляне не относили введение межевых камней к незапамятным временам, а связывали с Нумой. Значит, до Нумы коллективные землевладения, по меньшей мере, преобладали.