В конце XIX-начале XX в. в. проблема разделения властей приобрела особую активность в связи с тенденцией к усилению государственной власти. Крупнейший французский юрист Л. Дюги выступил с развернутой критикой теории разделения властей, полагая, что она противоречит более общим принципам — национальному и государственному суверенитету. Народная воля, по утверждению Дюги не может быть представлена различными органами власти, поскольку такое разделение ведет к ее ограничению. М. Ориу, отказавшись от обычных государственно-правовых принципов своего времени, связывает принцип разделения властей с теорией децентрализации. Смысл правила divide et impera он видит в том, чтобы обеспечить социальное равновесие через “разделение форм суверенитета” . М. Ориу рассматривает разделение властей не только как принцип функционирования государственной власти, но и как основу взаимоотношений между человеком, обществом и государством. Констатируя важность для всякого представительного правления самого принципа разделения властей — законодательной (в лице двухпалатного парламента) и исполнительной (в лице главы государства и кабинета министров) , М. Ориу подчеркивает, что сотрудничество этих властей служит залогом единства государства как юридического лица.
На рубеже XIX-XX в. в. критика теории разделения властей была наиболее представлена в трудах В. Вильсона (США) , который писал о неэффективности этого принципа в условиях бюрократизации управления. Необходимости в экстремальной обстановке оперативно принимать управленческие решения правительством (президентом) . По мнению Б. Зигана, в своем практическом воплощении принцип разделения властей направлен на то, чтобы разрешить внутренне противоречивую проблему, связанную с одной стороны “была бы достаточно властной, чтобы полностью выполнить свое предназначение, а с другой — не такой всесильной, чтобы подавлять общество и отдельных людей” . [9] Таким образом, можно сделать вывод о том, что мнения западных мыслителей о проблеме разделения властей в государстве весьма разнообразны, что, в свою очередь, обусловлено тем, что в большинстве стран существуют органы законодательной, исполнительной и судебной власти, однако способы их разделения и взаимодействия далеко не одинаковы, то есть принцип разделения один, а способы его реализации различны. В каждой стране государственный механизм характеризуется специфическими признаками и многочисленными особенностями, которые обусловлены уровнем развития демократических институтов.
Глава II
Концепция разделения властей в российской науке Начало
XIX в. в России характеризуется развитием идей дворянских либералов, одним из видных представителей которых является М. М. Сперанский. его “план государственного преобразования” в известной мере опирается на принцип разделения властных полномочий при формировании основной цели — о переходе к конституционной монархии. По мнению М. М. Сперанского, единая “державная власть” , олицетворенная “государем” , должна находить свое проявление в трех властях: законодательной, исполнительной и судебной. По замыслу Сперанского, “в порядке законном” Государственная дума действует как сословно-цензовый представительный орган государства, выражающий “народное мнение” . Однако, при принятии решений Государственная Дума была связана словом монарха. “В порядке управления” действует правительство, министры, которые назначаются императором и ответственны перед законодательной власть. “В порядке судном” выступает Сенат, члены которого избираются губернскими думами и утверждаются царем. “Общее соединение всех государственных сил” осуществляет Государственный Совет, основным назначением которого и является практическое руководство всеми другими органами. [10] Крупнейший представитель либеральной политической мысли второй половины XIX-начала XX в. в. Б. Н. Чичерин признавал единство государственной власти, и подчеркивал, что “государство составляет единое целое, а потому задача его состоит в согласном действии всех элементов” . Конституционная концепция Б. Н. Чичерина строилась на взаимодействии четырех властей: законодательной, правительственной, судебной и власти монарха. Аристократическая верхняя палата была призвана поддерживать стабильность общественной жизни. Нижняя палата, составляемая из народных представителей, должна была играть активную роль в установлении общеобязательных юридических норм. Вся палата правительственной власти, наделенной полномочиями по управлению государством, сосредотачивалась в руках монарха, который назначал и сменял министров, ответственных перед парламентом. Назначением судебной власти являлась охрана законности, причем судебная власть была независима от других властей, и в ее реализации должны были принимать участие все элементы общества. Четвертую власть представляло государственное единство, которое обеспечивало высшее благо “целого, а не какой-либо части” , являясь высшим представителем государства. Это власть монарха. [11] В марксистско-ленинском понимании принципиальный отказ от разделения властей в государственном устройстве, замена этого принципа на сугубо противоположное объединение — соединение властей в руках одного органа (Советов) . Ф. Энгельс сводил смысл разделения властей к разделению труда в управлении государством, разделению государственных функций на законодательные, исполнительные и судебные.
Н. С. Прозорова поддерживала идею создания выборных, представительных учреждений для принятия законов, требования независимости суда, принципа законности, положения о недопустимости осуществления законотворчества исполнительными органами. Ю. А. Тихомиров выделяет четыре формы разделения властей: внутригосударственное, то есть обособление трех организационно-правовых форм государственной власти; сфера взаимодействия государства с другими субъектами политической системы; самоуправление в гражданской обществе и международная форма, то есть сотрудничество государств в обеспечении прав человека. А. А. Белкин убежден, что принцип разделения властей давно потерял свое философское наполнение и не имеет какого-либо фундаментального социального обоснования, ибо разделение властей — это искусство комбинирования и перемещения властных функций и полномочий. Механизм разделения властей есть исторический случай, а не универсальная норма организации государственной власти. [12] В истории дореволюционной России предпринимались попытки ограничить произвол всесильной власти монарха законом, однако, объективные и субъективные факторы не позволяли претворить идеи разделения властей в действительность. Устои и традиции деспотического правления не оставляли шансов на реальную возможность “ввести” принцип разделения властей. Россия не могла следовать теории Ш. Монтескье, так как признавалась доктрина не разделения, а единения властей, основу которой составлял принцип абсолютной верховной власти императора.