Уже говорилось, что в каламбурах с опорным компонентом — именем собственным результатной может быть не только новое имя собственное, но и нарицательное слово. Однако и в этом случае у переводчика обычно остаются два прежних пути: искать отвечающее функционально-стилистическим задачам созвучное опорному компоненту слово или же изобретать его.
Очень любопытное решение подобный творческой задачи встречается в переводе Ю. Б. Корнеева и Э. Л. Линецкой. «Герцог Бургундский Карл Смелый в делах войны взял себе за образец Ганнибала, чьи имя поминал на каждом шагу. После сражения при Муртене, где Карл был наголову разбит, придворный шут, удирая вместе со своим государем с поля боя, то и дело твердил на бегу: «Nous voila bien annibales» (282).* В переводе эта фраза звучит так: «Эк нас отганнибалили!» (232).
* Здесь и далее цит. по: Chamfort. Maximes et pensees, caracteres et anecdotes. Presentacion par Claude Roy, Union generale d'editions. Paris, 1963.
В обоих языках каламбур достигает с помощью авторского неологизма. Но в оригинале комический эффект создается не только за счет мысленного сравнения неологизма с именем грозного Карфагенского полководца, но и благодаря звуковому сходству потенциального слова annibaler с существующим в языке глаголом annihiler (уничтожать, истреблять). Это пример усложненного каламбура, в модели которого появляется еще один член, усиливающий художественную выразительность игры слов с помощью дополнительной ассоциации. Возникает новая схема создания и восприятия каламбура: опорный (исходный) компонент (Annibal) — результирующий компонент (annibales) — дополнительный ассоциативный компонент (annihiler). У переводчиков роль своеобразного ассоциативного компонента (не столь четкого, как в подлиннике) выполняет грамматическая аналогия с рядом русских глаголов, выражающих близкий к annihiler смысл — отлупить, отколотить, отколошматить и т. д.
С честью вышел из трудного положения Н. Любимов, воссоздавая трудную игру с именем собственным в XVII главе первой книги «Гаргантюа и Пантагрюэля». Спасаясь от назойливого любопытства парижан, Гаргантюа уселся на башне Собора богоматери и объявил во всеуслышание:
« — Je crois que ces maroufles veulent que je leur paie ici ma bienvenue et mon proficiat. C'est raison. Je leur vais donner le vin, mais ce ne sera que par ris (I, 85).
И оросил собравшихся, сходив по малой нужде, да так, что потоп целый произошел. Спасавшиеся говорили после этого: «Nous sommes baignes par ris! Dout fut depuis la ville nominee Paris... (I, 86). С той поры и назвали этот город — Париж» (ср. par ris (для смеха) и Paris).
Для того, чтобы сохранить игру со словом Париж и не исказить авторского повествования, переводчику пришлось, опираясь на слово пари, созвучное Париж, придумать каламбур, семантически неравнозначный оригинальному, и «вклинить» его вместе с необходимыми дополнениями в текстуру перевода, которая в остальном сохраняет полное соответствие оригиналу. Сравним этот перевод: « — Должно полагать, что эти протобестии ждут, чтобы я уплатил им за въезд и за прием: Добро! С кем угодно готов держать пари, что я их сейчас попотчую вином, но только для смеха...
— Ну и окатил же он нас, ну и пари ж он придумал для смеха!» (78).
«С кем угодно готов держать пари ... ну и пари ж он придумал» — произвольные дополнения переводчика, без которых не состоялось бы никакой игры со словами Париж. В таком «произволе» суть творческого подхода к передаче каламбуров.
Приведенные примеры, число которых можно значительно увеличить, свидетельствуют о том, что переводчики, воссоздавая каламбуры рассматриваемого типа, обычно сохраняют имена собственные, являющиеся в оригинале основанием для игры слов, и саму форму игры, связанную с фонетическим созвучиями. Лишь в особо трудных случаях наблюдаются исключения из этого правила. Суть исключений состоит либо в замене исходного компонента другим именем собственным, в изменении формы каламбура (например, дается игра, основанная не на созвучии, а на полисемии), либо — хотя это и случается крайне редко — в отказе от «игры с именем».
Манипуляция с заменой опорного компонента другим именем собственным производится главным образом, когда у персонажа литературного произведения есть какое-либо другое имя или когда речь идет о героях и богах греческой или римской мифологии, у которых, как известно, бывает по нескольку синонимических имен (ср. Геракл, Алкид; Венера, Афродита; Диана, Артемида и т. п.).
Весьма изобретательными в этом смысле оказались Ю. Б. Корнеев и Э. Л. Липецкая, переводя следующий абзац из Шамфора: «М. De Chaulnes avait fait pieridre sa femme en Hebe; il ne savait comment se faire peindre pour faire pendant. Mile Guinault, a qui il disait son embarras, lui dit: "Faites-vous peindre en hebete" (20).
«Господин де Шон, заказав портрет своей жены в образе Венеры, никак не мог решить, в каком же виде ему самому позировать для парного портрета. Он поверил свои мнения мадмуазель Кино, и та посоветовала: «Велите изобразить себя Вулканом» (161).
По-французски здесь дело в созвучии слова Неbe(Геба — богиня молодости и красоты у древних) и глагола hebeter — делать глупым, отуплять. По-русски словарную точность, видимо, не сохранить. Переводчики отыскали другой мифологический образ, передающий комическую пару: красавица-жена и глупо выглядящий муж. Что подходит для этой цели лучше, чем хромой рогоносец Вулкан рядом с красавицей Венерой? В русском тексте по сравнению с оригинальным изменилась форма остроты. Нет игры, основанной на созвучии; комическое заключается в намеке на внешность этой мифологической черты и щекотливые подробности их семейной жизни.
В романе «Дон Кихот»происходит такой диалог между пастухом Педро и Рыцарем Печального Образа: "... no habreis oido semejante cosa en todos los dias de vuestra vida, aunque vivais mas años que sanra.
— Decid Sarra — replico don Quijote, no pudiendo sufrir el trocar de los vocablos del cabrero.
— Harto vive la sarna — respoodio Pedro ..." (113).
Пастух путает часотку (sarna) с Саррой (Sarra), женой библейского Авраама. Видимо, не найдя способа сохранить в каламбуре имя Сарры, Н. Любимов жертвует им, тем более что эта мифологическая долгожительница никакой роли в романе не играет, и ее имя используется только лишь в приведенном контексте. Он строит игру слов на созвучии прилагательных древесный—древний, ошибке в понимании слова древесный и неверном употреблении его в качестве определения к существительному старик. К сожалению, избранный Н. Любимовым ход привел к значительным амплификациям. Особенно это заметно в ответной реплике Педро, которая в оригинале предельно лаконична. Однако в целом изобретенный Н. Любимовым каламбур является заменой, в определенной степени компенсирующей отступление от буквального смыслового соответствия оригиналу. Читатель сам может убедиться в этом:
«— ... вы за всю свою жизнь ничего, подобного не услышите, даже если сойдете в могилу древесным старцем.
— Не древесным, а древним, — поправил его Дон Кихот: он не мог слышать, как пастух коверкает слова.
— Я потому сказал древесный, что иное дерево любого старика переживает,—пояснил Педро... (I, XII, 108)».*
* Для сравнения привожу перевод этого отрывка, выполненный под редакцией Б. А. Кржевского и А. А. Смирнова (См.: Указ. соч.. С. 103—104):
« — ... вы не услышите ничего подобного во всю жизнь, даже если проживете дольше, чем Сарна.
— Не Сарна, а Сарра, — прервал его Дон Кихот, который не мог стерпеть, что пастух так калечил слова.
— Да, но ведь Сарна еще живучей, — возразил пастух ....».
И вот, наконец, печальные примеры, еще раз подтверждающие, сколь трудно переводить каламбуры с именами собственными, особенно если это имя или созвучие с ним непременно должно быть сохранено в тексте. Даже такие виртуозные переводчики, как Ю. Б. Корнеев и Э. Л. Линецкая в двух случаях складывают оружие и прибегают к одиозной формуле «непереводимая игра слов»: "Un predicateur de la Ligue avait pris pour texte de son sermon "Eripe nos, Domine, a luto foecis", qu'il traduisait ainsi: "Seigneur, debourbonnez-nous" (158).
Некий священник-лигер избрал темой своей проповеди слова: "Eripe nos, Domine, a luto foecis", которые он перевел следующим образом: «Господи, избави нас от Бурбонов.» (с. 119 и прим. 85 на с.271).
В подлиннике действительно сложная игра слов построена на созвучии имени королевской династии Burbons, авторского неологизма debourbonner(избабить от Бурбонов) и глагола debourber (вытащить из грязи). Сходный пример встречается на с. 238 в анекдоте о господине де Мэме (фр. оригинал с. 288).
б. формально необусловленный перевод каламбуров-созвучий
Парадоксальная зависимость от иноязычной формы опорного компонента, как правило, исчезает при переводе каламбуров, не связанных с именами собственными. Результирующий компонент по-прежнему созвучен опорному, но игра слов конструируется переводчиком с помощью только нарицательных слов родного языка. Как в оригинале, так ив переводе такие каламбуры обычно основываются на омонимии, ошибках словоупотребления, «ложной» этимологизации, комических сопоставлениях созвучных слов и выражений. При формальном обусловленном переводе опорный компонент авторского каламбура оставался в русском тексте по существу неизменным. Зато результанта чаще всего придумывалась переводчиком без прямой смысловой связи с соотносительной лексической единицей оригинала. В переводном каламбуре сохранялась лишь общая семантическая направленность первоначальной словесной игры. Теперь же появляется возможность отступать от смыслового содержания, присущего в оригинале не только результанте, но и стимулятору. Однако предоставляемая свобода приводит к смысловому сближению авторского и переводческого каламбуров и не вызывает таких значительных отступлений от буквального смысла исходного каламбура, какие наблюдаются в игре с именами собственными. Это происходит потому, что переводчик получает право выбирать опорный компонент из одного или нескольких синонимичных рядов, что соответственно расширяет и выбор результанты. Следует особо подчеркнуть общую тенденцию, характерную для перевода каламбуров-созвучий. Суть ее в том, что опорный компонент переводного каламбура обнаруживает, как правило, семантическое равенство или близость соответствующему слову оригинала, а результанта отклоняется от смысловой эквивалентности с сопоставляемой иноязычной единицей (степень отклонения выше в игре с именем собственным и ниже с нарицательными именами).