Предварительное следствие по-прежнему сохранено в четырех ведомствах, подследственность раздроблена. Ее как бы связывает только единый прокурорский надзор, прокурорское руководство предварительным следствием. Причем роль и ответственность прокурора, который возглавляет систему органов уголовного преследования, повышаются. Напрашивается вопрос: что мешает в правовой ситуации, когда прокурор осуществляет уголовное преследование, руководит им, а следователь отнесен к стороне обвинения, создать Федеральную службу расследования при Генеральном прокуроре Российской Федерации?
При его решении остается надеяться на взвешенный подход законодателя с учетом состояния преступности, ее динамики, а также роли предварительного следствия в борьбе с ней.
1.2. Цель и значение стадии предварительного расследования
Среди комплекса проблем формирования и использования уголовно-процессуальных методик необходимо выделить одну, которая связана с определением цели расследования как практической деятельности и как функционального элемента предварительного расследования.
Цель для субъектов предварительного расследования - это планируемый результат, который бы, во-первых, соответствовал назначению уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ), во-вторых, этот результат оправдывал бы усилия, прилагаемые представителями стороны обвинения.
Одной из целей предварительного расследования, которая должна присутствовать в качестве основной в каждой конкретной методике, предлагается построение доказательственной системы (синонимы: формирование системы доказательств, формирование доказательственной базы).
Вряд ли уместно рассматривать в качестве цели так называемое «раскрытие и расследование преступлений». Последнее есть не что иное, как процесс. Процесс раскрытия и расследования не может быть целью раскрытия и расследования.
Другим распространенным и вредоносным заблуждением является тезис о том, что истина, достижение истины, является непреходящей ценностью, единственной целью формирования и использования конкретных методик. Вряд ли можно согласиться с таким утверждением.
С момента начала судебной реформы относительно истины как цели доказывания в уголовном судопроизводстве ведутся довольно острые дискуссии[3], но только сейчас обозначилась явная оппозиция: слишком велика инерционная сила так называемой объективной истины. Впрочем, если слово «истина» в тексте УПК РСФСР использовано в нескольких статьях (ст. ст. 89, 243, 246, 257, 280, 285), то в УПК РФ оно не употреблено ни разу. Из действующего Кодекса устранено не только требование о необходимости установления истины, но и тесно связанный с ним принцип, который многими поколениями судей, прокуроров, следователей и дознавателей воспринимался как панацея, основа основ уголовного судопроизводства. Это требование о всесторонности, полноте и объективности исследования обстоятельств дела (ч. 1 ст. 20 УПК РСФСР). Всеобъемлющий и вместе с тем оценочный характер данного принципа, основанного на приоритете истины, позволял правоприменителям толковать и применять его довольно широко. Ссылка на ст. 20 УПК РСФСР была, пожалуй, самой распространенной в текстах процессуальных документов.
Анализируя доводы, которыми мог руководствоваться законодатель, можно предположить, что категория истины, принцип всесторонности, объективности и полноты расследования ассоциировались с требованиями, адаптированными к условиям розыскного (инквизиционного) процесса, поскольку распространялись не только на прокурора, следователя и дознавателя, но и на суд. В результате законодатель, желая избавиться от «устаревшей» модели уголовного судопроизводства лишил сторону обвинения важного инструмента борьбы с преступностью.
Характерно то, что практика расследования уголовных дел демонстрирует далеко не однозначное понимание различными участниками уголовного судопроизводства со стороны обвинения целей своей деятельности.
Приверженность к установлению истины, изобличению виновного последовательно демонстрируют работники оперативно-розыскных подразделений органов дознания. Не секрет, что часто бывает так: раскрывая убийства, кражи и другие преступления, после того как удалось задержать предполагаемого преступника и добиться от него «чистосердечного признания», оперуполномоченные рапортуют о том, что преступление раскрыто. После такой победной констатации часто наступает «период затишья», во всяком случае, в оперативно-розыскном обеспечении расследования. В подобного рода случаях перед следователем встает задача не из легких. Не всегда собранные на момент задержания подозреваемого доказательства удовлетворяют требованиям допустимости, при том что достоверность собранных данных сомнений не вызывает ни у кого[4].
Опытный следователь всегда оценивает состояние расследования прежде всего не с позиции установления истины им самим или кем-либо еще, а с позиции допустимости и достаточности той совокупности доказательств, которую он имеет в каждый конкретный момент. Только уверенность в наличии такой совокупности (а не уверенность в достижении истины, хотя и это важно) позволит ему принять то или иное правовое решение. Не секрет, что именно различное понимание цели между прокурором и следователем, следователем и органом дознания, дознавателем и экспертом и т.д. предопределяет дефекты взаимодействия, конфликты в профессиональной деятельности и, в конечном итоге, основные, фатальные и, самое опасное, системные ошибки представителей стороны обвинения.
Конечный продукт криминалистической науки, качественные и универсальные (с позиции субъектов применения) криминалистические методики расследования обязательно должны ориентировать всех сотрудников правоохранительных органов на единую цель деятельности по выявлению, расследованию и доказыванию преступлений. Эта цель - минимальная совокупность доброкачественных доказательств, необходимых для принятия уголовно-процессуальных решений.
Итак, следует признать, что теоретические, а за ними и практические представления о цели уголовно-процессуального доказывания «дрейфуют» от абсолютной и объективной истины к истине относительной и субъективной, далее вообще - к прагматическому умолчанию цели доказывания или к тому, что называют «здравым смыслом»[5]. В свое время А.Я. Вышинский утверждал: «...Абсолютная истина, в действительности, доступна всякому человеческому мышлению, значит, доступна и судьям и суду в целом»[6]. С.А. Голунский, не соглашаясь с этим, писал: «Утверждать... что суду доступна абсолютная истина, было бы и теоретически неправильно и практически опасно»[7].
По мнению А.Ф. Лубина, процессуалисты - ученые и практики, когда говорят об объективной истине, забывают уточнить, о каком уголовном процессе идет речь, поскольку здесь можно иметь в виду массовую судебную практику (уголовный процесс вообще, процесс доказывания вообще), а также и уголовный процесс по конкретному уголовному делу. Для первого случая еще никто достаточно серьезно не возразил против классического: «практика - критерий истины». При этом нужно учесть, что достигается объективная истинность тех уголовно-процессуальных решений, которые были вынесены в прошлом, как тенденция и как закономерность. «...Как понятие, как мысль, они (истина и добродетель) безусловны и вечны; но как осуществление, как факт, они относительны»[8].
Автор отмечает, что для доказывания по конкретному уголовному делу нужно понимать, конечно, «истину без доверия» - те уголовно-процессуальные решения, которые мы выносим, за объективную истину не считаем, однако эти решения принимать будем. Вопрос заключается не в том, истинно ли доказывание и решение по конкретному уголовному делу, а в том, какие аргументы в пользу этого решения мы можем без натяжки извлечь из доступного доказательственного материала[9].
Разумеется, многие могут возразить, что подобного рода утверждения подрывают не что иное, как нравственные начала уголовного процесса, отбрасывают нас назад, дезориентируют практиков в деятельности по собиранию, исследованию, оценке и использованию доказательств. Но эта цель не может быть иной. Она конкретна, объективна и понятна каждому юристу, а потому прагматична и «технологична». Цель предопределяет всю структуру, а за ней и содержание методик расследования. Ясное понимание общей для всех цели обеспечивает принятие субъектами расследования обоснованных и скоординированных процессуальных и иных решений.
Причем в конструкции конкретной методики данная цель может быть детализирована, разделена на составляющие. Досудебное и судебное производство по любому уголовному делу изобилует правовыми решениями. Кроме основных и решающих, таких, как направление дела в суд, провозглашение приговора, прекращение уголовного дела и уголовного преследования, существует целый комплекс иных, не всегда результирующих, но от того не менее значимых уголовно-процессуальных решений: задержание, заключение под стражу, предъявление обвинения, отстранение обвиняемого от занимаемой должности и т.д. Конкретная методика не вправе обойти этот комплекс своим вниманием. Общая цель должна охватывать необходимость формирования доказательственной базы для этих и других процессуальных решений.