1.1. Правовая природа договора финансовой аренды (лизинга)
Вопрос о правовой природе договора финансовой аренды (лизинга) прочно занимает передовые позиции в перечне наиболее спорных тем в научной литературе, посвященной данной проблематике. Не утихают дискуссии на эту тему и среди практиков. История исследований лизинговых правоотношений в нашей стране непродолжительна, тем не менее, ее участники давали самые разнообразные ответы на вопрос: что такое финансовая аренда? С принятием второй части Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ), признавшей лизинг разновидностью аренды, в дискуссиях можно было бы поставить точку. Однако позиция, высказанная законодателем, нисколько не сократила количество различных подходов к решению рассматриваемой проблемы, появляющихся в специальной литературе.
Проанализируем наиболее популярные в юридической литературе точки зрения на правовую природу договора финансовой аренды.
Для однозначного определения правовой природы договора лизинга представляется наиважнейшим дать ответ на кажущийся простым вопрос: договор финансовой аренды - это двусторонняя сделка или сделка, в которой участвует три стороны? Мнения по этому поводу высказывались самые разные.
Одни авторы считают, что лизинг представляет собой трех- и многостороннюю сделку. Так, по мнению И.А. Решетник, имеется «глубоко объективная основа необходимости признания трехстороннего характера договора лизинга», поскольку «имеются в виду имущественные отношения, складывающиеся следующим образом: одна сторона (потенциальный лизингополучатель), в силу недостаточности финансовых средств для приобретения имущества в собственность либо испытывая необходимость лишь во временном его использовании, обращается к другой стороне (потенциальному лизингодателю) с просьбой приобрести необходимое имущество у третьей стороны (продавца) и предоставить это имущество лизингополучателю во временное владение и пользование»[6]. Подобной точки зрения придерживается Е.В. Кабатова[7].
Т.А. Коннова отмечает: «Лизинговые отношения оформляются двумя договорами и включают в себя весь комплекс взаимосвязей, существующих между его участниками: арендатором, арендодателем и продавцом имущества. Договор лизинга имеет двусторонний характер, а лизинг как система отношений между тремя сторонами является трехсторонней сделкой»[8].
А.А. Иванов считает, что лизинг следует трактовать как двустороннюю (а не многостороннюю) сделку, неразрывно связанную с договором купли-продажи арендованного имущества, несмотря на то, что лизинг связывает трех лиц[9]. Данное замечание является более правильным, поскольку договор лизинга опосредует отношения между тремя субъектами, что подтверждает факт трехсторонних отношений, но не трехсторонней сделки. Подобного мнения придерживаются также А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой и многие другие ученые[10].
Представляется, что наиболее правильной является позиция той группы авторов, которые утверждают, что договор лизинга - двусторонний договор, а правоотношения из договора лизинга не являются трехсторонней сделкой.
Две самостоятельные двусторонние сделки: финансовой аренды и купли-продажи - даже при неразрывной взаимосвязи не могут образовать третью сделку, сторонами которой являлись бы участники двух названных выше самостоятельных договоров.
На несостоятельность утверждения, что отношения из договора финансовой аренды являются многосторонней сделкой указывает и следующее обстоятельство. В многосторонней сделке воли сторон должны обладать не только встречным содержанием, но и единой направленностью на достижение общей цели. Например, в договоре простого товарищества это может быть совместное производство и реализация продукции. В отношениях лизинга направленность воли участников трудно назвать единой, скорее она противоположна, да и цели у них различные. Цель арендодателя - получать доход в виде арендной платы от переданного арендатору имущества. Цель арендатора - получить необходимое имущество во владение и пользование, извлекать из него доход. Цель продавца - продать принадлежащую ему вещь.
В связи с этим В.В. Витрянский обоснованно отмечает, что «лизинговые отношения в целом представляют собой не единую трехстороннюю сделку, а сложную структуру договорных связей, состоящую из договоров двух типов: договора купли-продажи лизингового имущества, заключаемого между продавцом и лизингодателем, а также собственно договора лизинга, заключаемого между лизингодателем (как собственником лизингового имущества) и лизингополучателем. То обстоятельство, что из договора купли-продажи у продавца возникают обязанности непосредственно перед лизингополучателем, а последний получает права требования к продавцу, объясняется вовсе не тем, что имеется некое единое обязательство лизинга, возникшее из единой же трехсторонней сделки между продавцом, лизингодателем и лизингополучателем... Специфика лизинговых отношений (тесная взаимосвязь договоров купли-продажи и аренды) как раз и состоит в том, что договор купли-продажи лизингового имущества благодаря специальным правилам о договоре финансовой аренды... изначально конструируется по модели договора в пользу третьего лица»[11].
О.М. Козырь пишет, что договор финансовой аренды «осложняется» наличием третьей фигуры – продавца, «с которым арендатор в прямых договорных отношениях не состоит, но по отношению к которому благодаря наличию финансовой аренды он приобретает ряд прав и обязанностей»[12]. Данная отмеченная особенность лизинговых правоотношений, также может быть объяснена с позиций оценки договора купли-продажи лизингового имущества как договора в пользу третьего лица.
Для анализа указанного подхода к правовой природе договора купли-продажи лизингового имущества необходимо рассмотреть признаки конструкции договора в пользу третьего лица.
В соответствии с п. 1 ст. 430 ГК РФ основными признаками договора в пользу третьего лица являются следующие: договор заключают стороны; третье лицо не участвует в его заключении; должник обязан произвести исполнение не кредитору, а третьему лицу; третье лицо вправе требовать от должника предоставления исполнения в свою пользу.
Согласно ГК РФ договор купли-продажи лизингового имущества заключается между лизингодателем и продавцом, лизингополучатель не участвует в заключении данного договора. Продавец передает имущество, приобретенное у него лизингодателем, непосредственно лизингополучателю. Последний вправе предъявлять продавцу требования, вытекающие из договора купли-продажи, т.е. вправе требовать от продавца исполнения договора купли-продажи в свою пользу. Эти особенности договора купли-продажи лизингового имущества, казалось бы, не оставляют сомнений в том, что, будучи заключен между лизингодателем и продавцом, он действительно является договором в пользу третьего лица — лизингополучателя. Однако такой вывод был бы преждевременным ввиду неполноты рассмотрения признаков конструкции договора в пользу третьего лица.
Среди ученых-цивилистов нет однозначного мнения о возможности возложения на третье лицо, наряду с предоставлением прав, определенных обязанностей в результате заключения договора в пользу третьего лица.
Существует гибкая позиция — если третье лицо согласилось воспользоваться выговоренным для него правом, определенные обязанности могут быть возложены и на него. Думается, она наиболее предпочтительна. В то же время необходимо подчеркнуть, что обязанности могут быть возложены на третье лицо лишь постольку, поскольку последнее согласилось воспользоваться выговоренным для него правом, т.е. решило принять исполнение от должника.
Право кредитора требовать исполнения от должника отнюдь не означает, что он может отказаться от принятия исполнения. При заключении договора должник не только принимает на себя обязанность передать, но и приобретает право требовать принятия кредитором передаваемого ему исполнения, откуда вытекает, что другая сторона не только вправе требовать, но и обязана принять передаваемый долг.
Кредитор обязан принять предложенное должником надлежащее исполнение. Третье лицо не обязано принимать выговоренное для него право; оно может этим правом воспользоваться, но может и отказаться от него. Какой-либо ответственности за такой отказ ни перед должником, ни перед стороной, установившей обязанность в пользу должника, третье лицо не несет.
Таким образом, следует признать, что третье лицо имеет возможность отказаться от права, предоставленного ему по договору, т.е. не обязано принимать от должника выговоренное для него исполнение.
М.И. Брагинский указывает, что согласие третьего лица принять выговоренное в его пользу право служит для контрагентов или по крайней мере для одного из них обстоятельством, «относительно которого неизвестно, наступит ли оно»[13].
В соответствии с п. 2 ст. 430 ГК свое намерение воспользоваться выговоренным в его пользу правом третье лицо должно выразить именно должнику, а не кредитору. В нашем случае это означает, что такое намерение должно быть выражено продавцу, а не лизингодателю при заключении договора лизинга. Кроме того, и это главное, выраженное третьим лицом должнику намерение воспользоваться своим правом, представляется, не означает, что впоследствии третье лицо не может отказаться от права, предоставленного ему по договору. Третье лицо сразу после заключения договора в его пользу может выразить должнику намерение воспользоваться выговоренным для него правом, с тем, чтобы лишить стороны договора возможности расторгнуть или изменить выгодный для него договор без его согласия. Однако затем оно вправе отказаться от принятия исполнения по договору.