В начале XX века в России возникают сформировавшиеся центры преступности. Прежде всего, это крупные города: Санкт-Петербург, Москва, Киев, Одесса, Ростов. В Санкт-Петербурге в начале XX века были сильно развиты уличная преступность, проституция. Как столица государства, город притягателен для всех видов мошенников. Одесса, как портовый город стал «Меккой» контрабандистов, воров, налётчиков. Ростов, находившийся в центре «казачьих» земель, привлекателен для беглых преступников, крестьян, что предопределило жёсткую насильственную направленность преступлений. Тогда же возникает поговорка «Ростов – папа, Одесса – мама», что опять-таки соответствует идеологии бродяжничества в преступной среде.
Практически достижения преступности в России к 1917 году определяются:
1. Сложившейся вполне определенной иерархической системой преступных специальностей.
2. Механизмами (отчасти стихийными), ограждающими преступный мир от нежелательного вторжения: хранение традиций, охрана информации, система стигматизации, специальный сленг. Стигматизация профессиональных преступников осуществлялась посредством татуировки. Все «наколки» («портаки») являются функциональными. В них зашифрована информация о статьях и сроках судимостей, о психологических наклонностях и предрасположенностях обладателя, наконец – о его сексуальной ориентации. Иногда татуировки делались насильно (в случаях, когда человек «опускался» – становился неприкасаемым, парией, часто – пассивным гомосексуалистом). «Наколка» сделанная «не по рангу» сурово наказывалась. Так, человеку, изменившему на пальце статусный рисунок «перстня», этот палец отрубался. Если кто-нибудь осмеливался сделать себе незаслуженные татуировки – знаки отличия «вора в законе», он подлежал смерти.
3. Довольно высокий профессиональный уровень, благодаря «узкой» специализации и традициям, не приветствующим убийство.
Таким образом, криминальная субкультура весьма своеобразна и чрезвычайно живуча. Опираясь на относительно стабильную картину мира, разветвленную систему законов и норм, постоянно воспроизводясь с помощью воспитания молодого поколения, она оказывает огромное воздействие на культуру всего общества.
В предреволюционной России существовала довольно развитая многослойная криминальная субкультура, в которой выделялись многочисленные «специализированные» слои.
Преступность в царской России возрастала по мере экономического развития общества и установления капиталистических отношений. В дореформенный период степень профессионализации преступности была относительно низкой. В ней преобладали насильственные преступления, кражи и порубка леса, бродяжничество и др. Но уже в середине XVIII века четко обозначились категории профессиональных преступников, сформировались воровской жаргон и многие неформальные нормы поведения, игравшие роль криминальных традиций и обычаев.
В послереформенный период преступность постоянно росла, опережая темпы роста населения. В ее структуре обозначилась тенденция перехода уголовного мира от насильственных преступлений к корыстным — тайному завладению чужим имуществом, мошенничеству, подлогам.
К концу XIX века с окончанием формирования полицейского аппарата и прежде всего уголовного сыска, созданием пенитенциарной системы, возрастанием эксплуатации масс степень профессионализации корыстной преступности и ее общественной опасности значительно увеличилась. Уголовная среда, как на каторге, так и вне ее дифференцируется на определенные категории профессиональных преступников, среди которых устанавливались жесткие неформальные нормы межличностных отношений. К этому времени относится распространение уголовно-воровских традиций, обычаев и превращение отдельных из них в форму криминального «закона», что объективно приводило к организованному проявлению профессиональной преступности, особенно таких ее видов, как карточное мошенничество, карманные кражи, конокрадство и фальшивомонетничество.
Вместе с тем, несмотря на существование и активную деятельность многих категорий профессиональных преступников, в уголовном мире дореволюционной России не обнаружено уголовно-воровских «законов», которые действовали бы на всей территории страны.
4Источники и литература
1. Анисимков В.М. Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы. – М., 200.
2. Гернет М.Н. Преступный мир Москвы. - М. 1991.
3. Гуров А. И. Организованная преступность в России. М., 2003.
4. Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. - М., 1990.
5. Долгова А. И. Организованная преступность, её развитие и борьба с ней. М., 2001.
6. Косталевский Я. История организованной преступности в России. М., 2004.
7. Кошко А.Ф. Очерки уголовного мира царской России. - М. 1992.
8. Лунеев, В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. / В.В. Лунеев. - М., 2005.
9. Олейник А.Н. Тюремная субкультура России: от повседневной жизни до государственной власти. – М., 2001.
10. Роулинсон П. Российская организованная преступность: краткая история // Российская организованная преступность: новая угроза? - М., 2000.
11. Пирожков В. Ф. Криминальная субкультура: психологическая интерпретация функций, содержания атрибутики // Психологический журнал. 1994. Том 15. № 2.
[1] Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. - М., 1990. – С. 43.
[2] Максимов С.В. Сибирь и каторга. Несчастные. - М., 1908 -.С.18.
[3] Роулинсон П. Российская организованная преступность: краткая история // Российская организованная преступность: новая угроза? - М., 2000. - С.82.
[4] Косталевский Я. История организованной преступности в России. М., 2004. – С. 147.
[5] Анисимков В.М. Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы. – М., 2000. С.87.
[6] Максимов С.В. Сибирь и каторга. Несчастные. - М., 1908. -С.13.
[7] Долгова А. И. Организованная преступность, её развитие и борьба с ней. М., 2001. – С. 34.
[8] Гуров А. И. Организованная преступность в России. М., 2003. – С.49.
[9] Роулинсон П. Российская организованная преступность: краткая история // Российская организованная преступность: новая угроза? - М., 2000. – С. 136.
[10] Олейник А.Н. Тюремная субкультура России: от повседневной жизни до государственной власти. – М., 2001.
[11] Пирожков В. Ф. Криминальная субкультура: психологическая интерпретация функций, содержания атрибутики // Психологический журнал. 1994. Том 15. № 2.
[12] Цит. по: Гернет М.Н. Преступный мир Москвы. - М. 1991. – С.84.