Одновременно с углублением экономической интеграции между государствами и увеличением объема сделок, сторонами которых являются российские организации и иностранные компании, возрастает и число споров в этой области. При этом иностранные партнеры все чаще в поисках правосудия обращаются не в российские суды (по месту нахождения ответчика), а в иностранные судебные органы, или же пользуются услугами международного коммерческого арбитража. Более того, и отечественные предприниматели нередко предпочитают передавать решение споров авторитетным арбитрам где-нибудь в Стокгольме, Вене или Нью-Йорке. По каждому из таких случаев возникает вопрос об исполнении (особенно предполагающемся в РФ) вынесенного решения иностранного суда или арбитража.
Существуют некоторые проблемы, связанные с исполнением иностранных судебных и арбитражных решений, так решение иностранного суда не может быть исполнено в РФ до тех пор, пока оно не признано российским судом. Это ключевой момент в описываемой процедуре. Признание означает констатацию того, что соответствующее решение имеет юридическую силу на территории России, о чем суд выносит определение, именуемое также экзекватурой. И только после этого можно переходить к приведению решения иностранного суда в исполнение путем выдачи российским судом исполнительного листа.[1]
Согласно российскому процессуальному законодательству, решение иностранного суда или иностранное арбитражное решение может быть признано и приведено в исполнение только в том случае, если это предусматривает соответствующий международный договор или федеральный закон (ч. 4 ст. 16 и ч.1 ст. 241 АПК РФ). В настоящий момент существует целый ряд международных договоров, предусматривающих признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных и судебных решений.
Арбитражные решения признаются на территории нашей страны согласно Нью-Йоркской Конвенции от 10 июня 1958 г. «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений» (далее – Конвенция), в которой на сегодняшний день участвует 126 государств (в том числе и Россия). В ст. III Конвенции определено, что каждое присоединившееся к ней государство признает арбитражные решения как обязательные и приводит их в исполнение в соответствии с процессуальными нормами той территории, где испрашивается признание и приведение в исполнение данных решений. Эта же статья вводит дополнительную гарантию, по которой к признанию и приведению в исполнение арбитражных решений не должны применяться существенно более обременительные условия или более высокие пошлины или сборы, чем те, которые установлены для признания и приведения в исполнение внутренних решений.
Что касается решений иностранных государственных судов, то здесь ситуация менее обнадеживающая. Международные договоры, предписывающие признавать и приводить в исполнение подобные решения, у РФ заключены только с 36 государствами. Из таких договоров регионального характера в первую очередь следует упомянуть Киевское соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности от 20 марта 1992 г. Его участниками являются 10 государств, входящих в состав СНГ (включая Россию). Также у России существует ряд двусторонних международных договоров (в общей сложности их насчитывается 26) по вопросам признания и приведения в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений. Среди них выделяются соглашения, которые устанавливают упрощенный (по сравнению с национальным) порядок приведения решения иностранного суда в исполнение. В частности, в ст. 1 Соглашения с Беларусью о порядке взаимного исполнения судебных актов арбитражных судов и хозяйственных судов от 17 января 2001 г. указано, что акты арбитражных и хозяйственных судов договаривающихся государств не требует признания и исполняются в таком же порядке, что и судебные акты судов каждого из этих государств на основании исполнительных документов судов, принявших решения.[2]
Соответственно, судебные и арбитражные акты тех государств, с которыми у России нет международного договора о признании и приведении в исполнение таких актов, следуя букве закона не должны признаваться и приводиться в исполнение на территории РФ.
Однако в последнее время все чаще стали встречаться случаи, когда решения иностранных судов приводились в исполнение и при отсутствии требующегося по закону международного договора. Для этого, как показывает судебная практика, существуют два основания. Во-первых, принцип международной вежливости (comitas gentium), суть которого заключается в том, что члены международного сообщества готовы признавать и приводить в исполнение иностранные судебные решения на своей территории в целях развития сотрудничества и добрососедских отношений друг с другом.
Во-вторых, ст. 6 Конвенции от 4 ноября 1950 г. о защите прав человека и основных свобод, которая устанавливает право каждого на справедливое судебное разбирательство. Согласно толкованию этой статьи, данному Европейским судом по правам человека, исполнение решения, вынесенного любым судом, должно рассматриваться как неотъемлемая часть самого судебного разбирательства, право на которое безусловно гарантируется.[3]
Прецедентным по этому вопросу стало Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 2 марта 2006 г., в котором суд пришел к выводу о необходимости признания и приведения в исполнение решения государственного суда Англии и Уэльса, несмотря на отсутствие соответствующего международного договора. Представляется, что позицию суда в данном случае следует рассматривать как прогрессивную. Между тем в периодике высказывалось и противоположное мнение. В частности, указывалось, что теория международной вежливости «не опирается на нормативную базу и ничем не обосновывается», а также, что «принципы международной вежливости и взаимности носят абстрактный характер и могут быть наполнены самым разнообразным содержанием»[4]. При этом обращается внимание на то, что «принятие решения иностранного государства в своем правопорядке зависит исключительно от воли соответствующего государства». Не подвергая сомнению последний тезис, отметим, что в целом приведенные возражения не учитывают современных тенденций хозяйственного оборота. Безусловно, нельзя не согласиться с тем, что не стоило бы отдавать такой значимый вопрос судебной интерпретации. Однако ждать, когда законодатель соизволит закрепить принцип взаимности в процессуальных кодексах или как-то по-другому решит указанную проблему, значительно хуже.
Необходимо подчеркнуть, что принцип взаимности все-таки нашел частичное закрепление в нормах отечественного позитивного права, а именно в законодательстве о банкротстве. Ныне действующий Федеральный закон от 26 октября 2002 г. «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон) прямо предусматривает, что при отсутствии международных договоров РФ решения судов иностранных государств по делам о несостоятельности (банкротстве) признаются на началах взаимности (п. 6 ст. 1 Закона). В проекты действующих ГПК РФ и АПК РФ изначально также были включены положения о том, что признание и приведение в исполнение решения иностранного суда может быть обусловлено не только федеральным законом или международным договором, но и взаимностью исполнения в другом государстве. Однако впоследствии от этой формулировки отказались, и в процессуальные кодексы она не вошла, что, между тем, не может рассматриваться как основание для отказа в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений при отсутствии международного договора и федерального закона. Ведь никто пока не отменял ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, согласно которой общепризнанные принципы и нормы международного права являются составной частью правовой системы РФ. Поэтому основными здесь должны быть вопросы о том, является ли принцип международной вежливости общепризнанным для международного права, и если да, то каковы условия его применения.
На первый вопрос, судя по всему, следует ответить утвердительно, что в полной мере подтверждается складывающейся практикой. Вопрос об условиях применения упомянутого принципа несколько сложнее. В современном международном праве проявление международной вежливости при приведении в исполнение решений иностранных судов нередко ставится в зависимость от того, поступают ли подобным образом суды конкретного иностранного государства. Иными словами, учитывается наличие взаимности в иностранном государстве (требование взаимности, которое необходимо отличать от принципа взаимности). Эта позиция отражена в целом ряде актов арбитражных судов. Например, в Постановлении ФАС Московского округа от 19 октября 2005 г. суд отказал в признании и приведении в исполнение решения государственного суда Берлина на том основании, что арбитражным судом не было получено сведений о том, исполнялись ли подобные решения на территории ФРГ или Германии. К аналогичному выводу пришел ВС РФ в Определении от 7 июня 2002 г. по делу № 5-Г02-64, в котором рассматривался вопрос о признании и приведении в исполнение решения государственного суда Великобритании. Впрочем, некоторые авторы считают, что применение требования взаимности нецелесообразно ввиду сложности установления наличия взаимности в конкретном иностранном государстве. На наш взгляд, с этим следует согласиться, тем более что принцип международной вежливости как таковой не предполагает необходимости доказывания его соблюдения в другом государстве[5].
Но, до сих пор речь шла о так называемых позитивных условиях признания и приведения в исполнение иностранных судебных или арбитражных решений. Остановимся теперь подробнее на условиях, при наличии которых в исполнении иностранного судебного или арбитражного акта может быть отказано. Противоречие публичному порядку РФ, пожалуй, самое интересное из них. Такое противоречие, согласно ст. 34 Закона РФ от 7 июля 1993 г. «О международном коммерческом арбитраже» и ст. 244 АПК РФ является безусловным основанием для отказа в признании и приведении в исполнение решения иностранного суда или иностранного арбитражного решения. Долгое время ученые и практикующие юристы спорили о том, что же это за категория и каково ее содержание. Непонятным оставалось также, каково соотношение публичного порядка и «основополагающих принципов российского права», нарушение которых является безусловным основанием для отмены решения третейского суда. Оба вопроса пока остаются без четкого ответа.