Данной проблеме в уголовном праве уделяется большое внимание, поскольку на практике она возникает достаточно часто. Дело в том, что между этими двумя преступлениями очень много общего. Например, противоправное поведение со стороны потерпевшего лица, применение насилия по отношению к потерпевшему. Оба преступления могут совершаться в состоянии аффекта. На основании каких же критериев их можно разграничивать?
Несколько рекомендаций дано в постановлении Пленума Верховного Суда СССР «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» №4 от 16.08 1984 г. В нем обращено внимание на то, что в состоянии сильного душевного волнения, вызванного посягательством, обороняющийся не всегда может точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты (п. 5). Подчеркнуто что для преступлений, совершенных в состоянии аффекта характерно причинение вреда потерпевшему не с целью защиты, и следовательно, не в состоянии необходимой обороны. Сказано, что для квалификации преступлений, совершенных при превышении мер необходимой обороны не обязательно наличие аффекта. В постановлении сделан вывод о том, что если обороняющийся превысил пределы необходимой обороны в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, его действия надлежит квалифицировать по ст. 108 и ст. 114 УК РФ (п.11)[11].
Исходя из данных рекомендаций Пленума Верховного суда СССР, можно главный сделать вывод. В случае, когда в деянии виновного присутствуют одновременно признаки обоих составов преступлений – и предусмотренного ст. 107 УК РФ, и предусмотренного ст. 108 УК – применению подлежит ст. 108 УК РФ. Иначе говоря, при конкуренции составов преступлений, совершенных в состоянии сильного душевного волнения и при превышении пределов необходимой обороны, виновному надлежит вменять преступление, совершенное при превышении пределов необходимой обороны.
Во всех остальных случаях необходимы указанные составы преступлений разграничивать, т.е. выяснять, признаки какого состава преступления присутствуют в деянии виновного лица в каждом конкретном случае. В общем плане можно сказать, что ст. 107 и 113 УК РФ применяются только в том случае, если нет оснований для применения ст. 108, 114 УК РФ. В свою очередь ст. 108, 114 УК РФ применяются только тогда, когда имеются все необходимые условия необходимой обороны. Нельзя превышать то, чего нет в наличии. Отсюда самое пристальное внимание должно быть обращено на наличие-отсутствие признаков необходимой обороны при отграничении преступлений, предусмотренных ст. 107, 113 УК, от преступлений, предусмотренных ст. 108,114 УК РФ.
3.3 Отграничение деяния, предусмотренного ст. 107 УК, от причинения вреда здоровью в состоянии аффекта (ст. 113УК РФ).
В случае причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего в состоянии аффекта, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, содеянное виновным квалифицируется только по ст. 113 УК РФ. Поэтому фактически в дальнейшем речь идет о разграничении преступлений, предусмотренных ст. 107 и ст. 113 УК РФ.
Разграничить рассматриваемые составы преступлений по объекту, объективной стороне или субъекту невозможно, так как они в этих случаях полностью совпадают. Убийство отграничивают от причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, по субъективной стороне составов преступлений. Убийство может быть совершенно только умышленно. При причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшего, повлекшего его смерть, к смерти может применяться только неосторожная форма вины. Следовательно, главный критерий рассматриваемых составов – это отношение виновного к смерти потерпевшего. Если по делу выясняется, что к смерти потерпевшего у виновного был любой умысел, а смерть реально наступила от действий виновного лица, то это убийство. Верно и обратное. Если по делу нет доказательств, свидетельствующих об умысле виновного на причинение смерти потерпевшему, то нет и оснований для квалификации по ст. 107 УК РФ, а вполне вероятно, что это преступление следует квалифицировать, при наличии необходимых доказательств, по ст. 113 УК РФ.
Следует отметить две наиболее распространенные ошибки, встречающиеся в судебной и следственной практике при разграничении рассматриваемых составов.
Первая. Квалифицируют как причинение вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, если виновный отрицает умысел на убийство. Представляется, что роль показаний потерпевшего нельзя преувеличивать, они должны оцениваться в совокупности с другими обстоятельствами, установленными по делу. Весьма часто ход рассуждений у правоприменителя бывает следующий. Если виновный не хотел убивать потерпевшего, то значит, он убийства не совершал. Однако при этом, почему-то упускается тот момент, что убийство совершается не только с прямым умыслом. Если не было прямого умысла, то не исключена вероятность, что он действовал с косвенным умыслом. Убийство в состоянии аффекта, как мы пришли к выводу, может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом.
Вторая. Вывод о форме вины потерпевшего делают, ориентируясь на срок, прошедший с момента ранения до наступления смерти потерпевшего. Представляется, что исходить только из данного фактора неправильно, так как время, отделяющее посягательство от его результата, не исключает ни причинной связи, ни виновности лица. Причинение одинакового ранения может повлечь смерть у одного потерпевшего через час, а у другого через месяц, что может объясняться различием в состоянии их здоровья, квалификации медицинских работников, оказывавших помощь, и т.д. Все данные обстоятельства не охватываются сознанием виновного и не влияют на квалификацию его действий, так как не входят в содержание его вины и не могут изменить ее форму. Характер и направленность умысла виновного должны выясняться, как это неоднократно подчеркивал Пленум Верховного Суда на основании анализа всей совокупности обстоятельств содеянного. В частности, должны учитываться способ и орудия преступления, количество, характер и локализация телесных повреждений, а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения[12].
Другая проблема – отграничение покушения на убийство в состоянии аффекта от причинения вреда в этом же состоянии. Главным вопросом является установление направленности умысла виновного. Для квалификации содеянного как покушение на аффектированное убийство необходимо установить, что виновный действовал с прямым, конкретизированным умыслом. При отсутствии или недоказанности этого содеянное должно быть квалифицированно по фактически наступившим последствиям. Для установления характера и направленности умысла виновного необходимо исходить из совокупности всех обстоятельств, имеющих отношение к делу.
Глава 4 . Проблема установления в практике состояния сильного душевного волнения. Обзор судебной практики.
Сила проявления эмоций, как следует из закона ( ст. 107, 113 УК РФ), является важным критерием, с помощью которого отличают простую эмоцию от сильного душевного волнения. На существенность данного признака указывает сама этимология термина «сильное душевное волнение», т. е., законодатель делает особый акцент на такой качественный показатель эмоции, как ее сила.
Об иных признаках сильного душевного волнения либо особенностях его протекания в законе ничего не предусмотрено. По этой причине к сильному душевному волнению следует относить не только различного рода аффекты, но и другие эмоциональные состояния, которые возникли в результате неправомерных действий потерпевшего и которые характеризуются особо большой силой своего проявления, отличающей их от некоторых других эмоций. Поэтому к подобного рода эмоциям можно относить и гнев, и страх, и тревогу, и иные подобные эмоции, лишь бы они достигли определенной силы и были вызваны неправомерными действиями потерпевшего, тем более что гнев, к примеру, может достигать такой же силы что и аффект[13]. Учитывая, что в законодательстве не предусмотрено, в каких конкретно количественных показателях должна измеряться сила эмоций, ее следует рассматривать как качественный показатель, который определяется в каждом конкретном случае, исходя из обстоятельств, установленных по уголовному делу следователем, прокуратурой, судьей, т. е. оценка силы конкретной эмоции – это прерогатива внутреннего убеждения данных должностных лиц.
В отличие от сильного душевного волнения в психологии понятие «аффект» используется достаточно широко, хотя однозначности в его понимании нет. При этом конкретные разновидности аффекта определяются достаточно четко, и разногласия в их трактовке по существу отсутствуют. Это позволяет правильно определить наличие конкретного вида аффекта у лица в момент совершения им преступления. Тем более для решения данной задачи имеются хорошо проработанные экспертные методики. Поэтому был или не был в состоянии аффекта – это вопрос эксперта-психолога, а не следователя, прокурора, судьи, т. к. он требует специальных познаний. С учетом того, что понятия «сильное душевное волнение» и «аффект» относятся как общее и частное, правомерно сделать вывод о том что «приведенное в ст. 107 УК РФ указание на аффект конкретизирует один из видов сильного душевного волнения». Особо следует подчеркнуть, что указанная статья выделяет только один из видов душевного волнения, не акцентируя при этом внимания на других. В этом видится проблема, из-за которой возникают сложности в применении данной нормы уголовного права. Так, практики в последнее время из-за отождествления названных двух понятий считают возможным определить наличие или отсутствие аффекта самостоятельно без проведения судебно-психологической экспертизы. При проведении соответствующей экспертизы эксперт должен использовать целый арсенал сложных методик, правильное применение которых возможно лишь специалистом в области психологии. Поэтому следователь, прокурор или судья не в состоянии правильно, «на глазок» пусть даже при наличии полно и всесторонне установленных обстоятельств, определить наличие или отсутствие аффекта. Следователь, прокурор ил судья могут установить только силу эмоционального состояния и причину, его вызвавшую (противоправные действия потерпевшего), из обстоятельств, установленных по уголовному делу.