— Индуктивные обобщения находятся на уровне непосредственно-эмпирических обобщений, и они не могут осуществить скачок от эмпирии к теории.
Обосновывая это утверждение, трудно представить себе лучший способ аргументации, чем апелляция к авторитету великого Эйнштейна.
“В настоящее время известно, что наука не может вырасти на основе одного только опыта и что при построении науки мы вынуждены прибегать к свободно создаваемым понятиям, пригодность которых можно a posteriori проверить опытным путем. Эти обстоятельства ускользали от предыдущих поколений, которым казалось, что теорию можно построить чисто индуктивно, не прибегая к свободному, творческому созданию понятий. Чем примитивнее состояние науки, тем легче исследователю сохранять иллюзию по поводу того, что он будто бы является эмпириком. Еще в XIX в. многие верили, что ньютоновский принцип "hypotheses non fingo" должен служить фундаментом всякой здравой естественной науки.
В последнее время перестройка всей системы теоретической физики в целом привела к тому, что признание умозрительного характера науки стало всеобщим достоянием”.
— Любые эмпирические исследования предполагают наличие оп ределенных теоретических установок, без которых они просто неосуществимы.
Дело в том, что никакого чистого опыта, т.е. такого опыта, который не определялся бы какими-то теоретическими представлениями, просто не существует. Без определенной теоретической установки не может возникнуть даже идеи эксперимента.
Вот что пишет по этому поводу К.Поппер. Представление о том, что наука развивается от наблюдений к теории, все еще довольно широко распространено. Однако "вера в то, что мы можем начать научное исследование, не имея чего-то похожего на теорию, является абсурдной". “Двадцать пять лет тому назад я пытался внушить эту мысль группе студентов-физиков в Вене, начав свою лекцию следующими словами: "Возьмите карандаш и бумагу, внимательно наблюдайте и описывайте ваши наблюдения'" Они спросили, конечно, что именно они должны наблюдать. Ясно, что простая инструкция "Наблюдайте'" — является абсурдной... Наблюдение всегда носит избирательный характер. Нужно избрать объект, определенную задачу, иметь некоторый интерес, точку зрения, проблему. А описание наблюдения предполагает использование дескриптивного языка со словами, фиксирующими соответствующие свойства; такой язык предполагает сходство и классификацию, которые, в свою очередь, предполагают интерес, точку зрения, проблему”.
Замечательное описание эмпиризма, который лежит в основе индуктивной модели научного познания, дает Р.Якобсон.
Он приводит описание положения, в которое попал герой повести русского писателя В.Одоевского, наделенный магом способностью все видеть и все слышать. “"Все в природе разлагалось пред ним, но и ничто не соединялось в душе его", и звуки речи несчастный воспринимал как лавину артикуляторных движений и механических колебаний, лишенных смысла и цели”. "Нельзя было более точно предвидеть, — замечает Р.Якобсон, — и более проникновенно описать торжество слепого эмпиризма'"
-Известно, что в истории науки целый ряд фундаментальных теоретических результатов был получен без непосредственного обращения к эмпирическому материалу.
В качестве классического примера здесь следует привести создание общей теории относительности. Впрочем, к ним можно отнести и создание частной теории относительности.
Никаких особых фактов, которые могли бы послужить Эйнштейну для создания общей теории относительности, не существовало. И по поводу создания частной теории относительности можно сейчас сказать то же самое. Опыт Майкельсона, на который обычно ссылаются, когда пытаются истолковать создание частной теории относительности как результат апелляции к каким-то опытным фактам, как свидетельствовал сам Эйнштейн, по крайней мере не имел для него существенного значения. Частная теория относительности была создана в результате рассмотрения теоретической проблемы, связанной с истолкованием природы пространства-времени и места пространственно-временных представлений в структуре научного знания, в физических теориях.
И уж, конечно, эти теории были созданы не в результате индуктивных обобщений.
Модель научного познания, разработанная РДекартом, оказывается также невыдерживающей критики
Конечно, в современном теоретическом мышлении огромна роль дедукции. Несомненно и то, что в каком-то смысле интуитивно ученый усматривает основные принципы теории
— Однако эти принципы далеки от декартовской очевидности.
Как известно, Лобачевский построил неевклидову геометрию, заменив пятый постулат Евклида, согласно которому через точку, лежащую вне данной прямой, можно провести прямую параллельную данной, и притом только одну. В геометрии Лобачевского через точку, лежащую вне данной прямой, можно провести по крайней мере две прямые параллельные данной. Такое утверждение ни в каком смысле не является очевидным.
Аналогично дело обстоит с основаниями квантовой механики, теории относительности, современной космологической теории Большого взрыва.
— Модель Р.Декарта не отражает роли эмпирических исследований в научном познании.
Теперь обратим внимание на их общие недостатки, которые присущи рассмотренным моделям научного познания.
— Они предполагают, что в науке не может содержаться вероятностное знание.
Развитие науки убедительно продемонстрировало огромную эффективность использования в науке вероятностных представлений. Современные эмпирические исследования просто немыслимы без статистической обработки. Практически во всех областях науки строятся вероятностные модели изучаемых явлений. Подавляющее большинство современных научных теорий являются вероятностно-статистическими. Их значимость настолько велика, что сегодня говорят о вероятностной картине мира. Квантовая механика, генетика, теория эволюции, теория информации являются классическими образцами такого рода теорий.
— Оба мыслителя исходят из того, что наука не может содержать в себе гипотетического знания.
Г. Лейбниц в отличие от Ф. Бэкона и Р. Декарта считал необходимым обратить особое внимание на гипотетическое, вероятное знание.
"Мнение, основанное на вероятии, — писал он, — может быть, также заслуживает названия знания, в противном случае должны отпасть почти все историческое знание и многое другое. Но, не вдаваясь в спор о словах, я думаю, что исследование степеней вероятностей было бы очень важным и отсутствие его представляет большой пробел в наших работах по логике". Г.Лейбниц, так же как и Г.Галилей, обращал внимание на важную роль гипотез в научном познании. Сегодня эти идеи имеют фундаментальное значение.
— Они строят свои модели, претендуя на построение логики открытия
Попытки построения различного рода логик открытия прекратились еще в прошлом веке. Была понята полная их несостоятельность. Это стало очевидным в результате как психологических, так и философских исследований творческой деятельности человека.
Приговор был такой: никакой логики научного открытия в принципе не может быть. Ни в каком смысле алгоритма здесь не существует.
3. ОТ ЛОГИКИ ОТКРЫТИЯ К ЛОГИКЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ
В первой половине XX в. одной из наиболее популярных становится гипотетико-дедуктивная модель научного познания.
Создание логики открытия предполагало, что сам процесс получения нового знания гарантирует его истинность. Но если не существует никаких методов открытия, то очевидно, что в науку проникают утверждения, носящие гипотетический характер. Они, конечно, требуют испытания на непротиворечивость, а главное — на соответствие наблюдаемым и опытным данным. Свободное творчество в процессе выдвижения различного рода обобщений, таким образом, имеет вполне естественное ограничение.
Складывалось следующее представление о процессе научного познания.
— Ученый выдвигает гипотетическое обобщение, из него дедуктивно выводятся различного рода следствия, которые затем сопоставляются с эмпирическими данными.
— Те гипотезы, которые противоречат опытным данным, отбрасываются, а подтвержденные утверждаются в качестве научного знания.
— Эмпирическое содержание любого обобщения и определяет его подлинный смысл.
— Теоретическое утверждение, чтобы быть научным, обязательно должно иметь возможность соотноситься с опытом и подтверждаться им.
Однако, когда мы говорим, что истинность того или иного утверждения известна из опыта, мы фактически ссылаемся на принцип индукции, согласно которому универсальные высказывания основываются на индуктивных выводах.
"Этот принцип, — утверждает Рейхенбах, — определяет истинность научных теорий. Устранение его из науки означало бы не более и не менее как лишение науки ее способности различать истинность и ложность ее теорий. Без него наука, очевидно, более не имела бы права говорить об отличии своих теорий от причудливых и произвольных созданий поэтического ума". Поэтому основной задачей методологии науки становится разработка индуктивной логики.
Однако никакими эмпирическими данными, как отмечал Р.Карнап, невозможно установить истинность универсального обобщающего суждения. Сколько бы раз ни испытывался какой-либо закон, не существует гарантий, что не появятся новые наблюдения, которые будут ему противоречить.
“Никогда нельзя достигнуть полной верификации закона, — писал Р.Карнап. — Фактически мы вообще не должны говорить о "верификации" — если под этим словом мы понимаем окончательное установление истинности, — а только о подтверждении”.
Итак, теоретические построения науки по своей сути могут быть лишь гипотетическими. Они не в силах стать истинными, а могут претендовать лишь на правдоподобие. Поскольку оно выявляется в сопоставлении теоретических гипотез с эмпирическими данными, процедура подтверждения становится в научном познании чрезвычайно важной. Также очевидно, что индуктивная логика, устанавливающая их связь, может быть лишь вероятностной.