Со временем появляются новые законодательные акты. Особенно это связано с процессом появления феодальных государств на территории Руси, периодом политической раздробленности русских княжеств. В 1529 году был принят первый статут Великого княжества Литовского, который, отмечая проблему половых преступлений, постановлял: «Если кто-либо изнасиловал женщину или девушку, независимо от её сословного положения, то такой насильник должен быть приговорен к смертной казни. Если же пострадавшая пожелала бы выйти за него замуж, то это в её воле, а преступник тогда прощается». Иными словами, идет процесс ужесточения наказания за такое преступное посягательство (наказание формулирует для себя новую цель - устрашение), а само толкование понятия преступления значительно расширяется. Под преступлением понимается всякое деяние, запрещенное уголовной нормой, хотя и не причиняющее вред конкретному человеку.
В первом общероссийском («великокняжеском») Судебнике 1497 г. нашли применение нормы «Русской правды», обычного права того периода, судебной практики и литовского законодательства. Именно в этом документе преступления против нравственности (сводничество, нарушение семейных устоев и др.) вводятся в общую систему преступных деяний. Ранее же они были известны только церковному законодательству (ст.ст. 25, 26 гл. ХХП). Судебник 1550 г. во многом дублирует и развивает нормы первого Судебника.
Более полную информацию по изнасилованию дает нам Соборное уложение 1649 г. Законодатель впервые пытается создать свод всех действующих правовых норм., разделить нормы по отраслям и институтам.[4]
Изнасилование упоминается в ст. 30 гл.. VII Уложения, которая предусматривает ответственность за преступления, совершенные военнослужащими при следовании на службу или во время возвращения с неё. Здесь закон особо выделяет убийство и изнасилование как тягчайшие преступления, влекущие смертную казнь. При этом в качестве одного из доказательств указывается крестное целование, которое имеет решающее значение при рассмотрении дела, если отсутствуют другие доказательства. Однако при этом не указывается с чьей стороны должно быть крестное целование. Предположительно речь идет о присяге потерпевшего. Закон считает это доказательство в данном случае вполне достаточным для решения вопроса о вине лица, обвиняемого в совершении преступления. Соборное уложение говорит об этом так: «А будет кто ратные люди, едучи на государеву службу, или з государевы службы по домом, учнут ставится по селам и по деревням во дворех, или в гумнах для воровства, и станут грабити, и учинят смертное убойство, или женъскому полу насильство, или ... иное какое ни буди насильство кому зделают, и в том на них будут челобитчики, и по суду и по сыску про то их воровство сыщется допряма, и тех за смертное убойство и за насильство женскому полу казнити смертию. ... А будет про то дело сыскати нечем, и в том деле дати суд, и по суду и по сыску в том во всем учинити вера, крестное целование».
Также Соборное уложение ужесточает наказание для пособников в изнасиловании.
Дело начиналось с заявления потерпевшего, с обнаружения факта преступления (поличного) или с обычного наговора, не подтвержденного фактами («язычная молва»). После этого в дело вступали государственные органы: пристав с понятыми отправлялся на место происшествия для дознания. Производился «обыск» - допрос всех подозреваемых.
В период становления абсолютизма нормы Соборного уложения продолжают действовать наряду с другими нормативными актами, но постепенно они утрачивают свое значение, т. к. законодательная деятельность Петра I в области уголовного права была чрезвычайна интенсивной.[5]
Наибольший интерес из уголовно-правовых документов петровского времени представляет Артикул воинский 1715 года с кратким толкованием. Глава 20 Артикула воинского регламентирует половые преступления, рассмотрение которых ранее почти целиком относилось к компетенции церкви. При этом следует отметить, что церковная юрисдикция по данной категории дел была значительно сокращена именно при Петре I. Дела, ранее подсудные церковному суду, перешли к государственным судам. Уложение 1649 г. знает лишь две статьи, посвященных сводничеству для блуда. В свою очередь, Артикул расширяет этот список. Наряду с изнасилованием устанавливается наказание за скотоложство, мужеложестве, прелюбодеяние, двоебрачие, заключение брака в близких степенях родства, кровосмешение.
Исследователи уголовно-правовых актов России и западноевропейских государств указывают на относительную мягкость наказания за половые преступления по Артикулу воинскому в сравнении с западноевропейским законодательством. Последнее предусматривало, как правило, за них смертную казнь, осуществляемую наиболее мучительным способом.
Разъясняя статьи об изнасиловании, Артикул воинский содержит ряд интересных институтов, не свойственных нормам других документов российского права, касающихся половых преступлений. Так, артикул 167, карающий изнасилование женщины, устанавливает равное наказание независимо от того, на своей или на неприятельской земле было совершено преступление, против честной женщины или блудницы: «...насилие есть насилие, хотя над блудницею или честною женою, и надлежит... не на особу, но на дело и самое обстоятелство смотреть» и «ежели кто женской пол, старую или молодую, замужнюю или холостую, в неприятельской или дружеской земли изнасилствует, и освидетелствуется, и оному голову отсечь, или вечно на галеру послать, по силе дела». Т. е. усиление наказания за изнасилование женщины на неприятельской земле составляет особенность Артикула воинского, отличающую его от западноевропейского законодательства.
Другое интересное положение содержится уже не в самом артикуле, а в толковании к нему. Согласно норме, размещенной в примечании к статье 168, покушение на изнасилование наказывается по судебному решению независимо от того, была ли потерпевшая «скверныя женщина» или же «в доброй славе»: «Начатое изнасилствие женщины, а неокончанное наказуется по разсмотрению». При этом причины, обстоятельства, помешавшие доведению преступления до конца, должен был выяснять суд, который мог смягчить меру наказания по своему усмотрению преступление.[6]
Под действие судебного решения подпадала ситуация, о которой толкование говорит: «Скверныя женщины обыкновенно, когда в своих скверностях, иногда многия скверности учинят, предлагают, что насилством чести своей лишены и насилствованы. Тогда судье их такому предложению вскоре не надлежит верить, но подлиннее о правде выведать, и через сие насилие мочно освидетельствовать, егда изнасильствованная свидетелей имеет, что оная с великим криком других на помощь призывала, а ежели сие дело в лесу или в ином каком единаком мести учинилось, то оной женщине, хотя б она и в доброй славе была, невозможно вскоре верить. Однако же судья может при том случившияся обстоятелства разсмотреть, и егда обрящет ее честну, то может онаго пытать или к присяге привесть». И тут же перечисляются обстоятельства, могущие служить доказательствами совершения изнасилования и являющиеся подтверждением слов потерпевшей: это и «платье от обороны разодрано», и «синевы или кровавые знаки у единаго или у другаго». Жалоба женщины о совершении над ней насилия (как и данные экспертизы), принесенная «по скором деле», также являлась доказательством правдивости ее слов.
В качестве отягчающих вину обстоятельств артикул 166 упоминает насилие, а артикул 168 – похищение женщины и последующее её изнасилование. Близко к изнасилованию стояли увоз женщин для совершения развратных действий и сводничество. Как мера ответственности здесь выступала смертная казнь через отсечение головы.[7]
Считалось преступлением склонение девушки к половой связи путем обещания будущего замужества: «Если кто с девкой пребудет, или очреватит ее, под уговором, чтоб на ней женитца, то он сие содержать и на чреватой женитца весьма обязан».
По Воинскому уставу от 30 марта 1716 года (гл. 20 «О содомском грехе, о насилии и блуде», арт. 167) предусматривалось наказывать за изнасилование следующим образом: «Ежели кто женский пол, старую или молодую, замужнюю или холостую в неприятельской или дружеской земле изнасильствует и освидетельствуется, оному голову отсечь или вечно на галеру послать, по силе дела». Кроме того устанавливается и возможность со стороны женщины сокрытия потери чести путем насилия, что судья должен иметь в виду особенно в том случае, если женщина не может предъявить свидетелей, которые могли бы подтвердить, что она «с великим криком других нa помочь призывала, а ежели сие дело в лесу или в ином каком единаком месте учинилось». Но если установлено, что женщина была лишена чести против своей воли, то «может онаго пытать или к присяге привесть». В качестве доказательств, помимо живых свидетелей, могут выступать и еще следующие: «1) ежели у женщины или у насильника или у (их обоих найдется, что платье от обороны разодрано; 2) или у единаго или другаго синевы или кровавые знаки найдутся; 3) ежели изнасилованная по скором деле к судье придет и о насильствии жалобу принесет, при котором случае ее притвор и поступки гораздопримечать потребно. А ежели несколько времени о том умолчит и того часу жалобы не принесет, но умолчит единый день или более потом, то весьма по видимому видно будет, что и она к тому охоту имела».