Сразу же возникает вопрос, как понимать место совершения преступления, ограничивается оно, например, жилищем или хранилищем, где совершается хищение, либо выходит за их пределы? Думается, место совершения преступления нужно понимать шире: это пространство, на котором поведение соучастников обеспечивает интенсивность, эффективность и безопасность исполнения преступления. В преступной группе без высокой степени сорганизованности местом совершения преступления, например, кражи, может выступать и лестничная площадка, и двор, и улица, т. е. места, располагающиеся за пределами квартиры, из которой совершается хищение. Главное при этом — временная и пространственная связь действий всех соучастников, действие всех соучастников в одно и то же время и причинная или обусловливающе-опосредованная связь их с общественно опасным результатом. При высокой степени сорганизованное место совершения преступления не ограничено, именно поэтому оно не является обязательным признаком соответствующих форм соучастия.
Основаниями выделения группы заранее договорившихся лиц выступает: 1) наличие предварительного сговора, 2) стихийность, ситуационность соглашения на совершение преступления; 3) стихийность распада преступной группы; 4) единство места и времени действий соучастников; 5) отсутствие жесткого планирования места и времени совершения преступления; 6) отсутствие жесткого планирования функций соучастников на момент совершения преступления; 7) умысел участников направлен на совершение единичного преступления. Все изложенное свидетельствует о низкой степени сорганизованности.
При этом возникает необходимость в разграничении группы лиц с предварительным сговором от смежных форм соучастия. Прежде всего — от группы лиц без предварительного сговора. На первый взгляд, отличия очевидны: здесь есть предварительный сговор, там его нет. Подобное не устраивает Пленум Верховного Суда, который в пределах предварительного сговора выделяет нечто, относящееся к соучастию без предварительного соглашения, необоснованно усложняя тем самым разграничение анализируемых форм соучастия. Еще хуже то, что указанное поддержано некоторыми представителями теории уголовного права, в частности, В. Быковым, который в результате приходит к абсурдному выводу о конструировании квалифицирующих признаков в Особенной части УК, предлагая в одной части парно указывать либо группу лиц с группой лиц по предварительному сговору, либо группу лиц по предварительному сговору и организованную группу, так как наличие двух близких по своим характеристикам видов преступных групп искусственно не создает «дополнительных трудностей для правоприменителей, связанных с установлением и доказыванием конкретных видов преступных групп»[26].
В. Быков даже не хочет видеть второго выхода из создавшегося положения: жестко конкретизировать специфические признаки каждой формы соучастия и на их основе столь же жестко разделять формы соучастия. По крайней мере, именно данный подход полностью отвечает правилам и сущности классификации. На взгляд Козлова, из указанных выше семи оснований выделения группы заранее договорившихся лиц по первому (наличию предварительного сговора) анализируемая группа отличается от преступной группы с соглашением на стадии исполнения преступления, в которой предварительный сговор отсутствует, но имеется внешне выраженное соглашение, возникшее уже в процессе исполнения преступления.[27]
От элементарного соучастия группа заранее договорившихся лиц отличается по четвертому основанию: в анализируемой группе обязательно должно быть единство места и времени действия всех соучастников; в элементарном соучастии нет единства места и времени действия соучастников. Если имеются те и другие соучастники (одни объединены местом и временем исполнения преступления, другие действуют в иных условиях места и времени), то мы должны признать наличие и группы заранее договорившихся лиц применительно к первым соучастникам, и элементарного соучастия применительно ко вторым.
4. Организованная группа
Организованные группы довольно давно анализируются в теории уголовного права, особенно в связи с организованной преступностью— бичом современного общества. Указанная связь уголовного права и криминологии, обогащая в известной мере исследования, тем не менее в определенной степени мешает точно и однозначно понять собственно организованную группу как уголовно-правовое явление, а отсюда и сущность организованной преступности. По крайней мере, очевидно, что к организованной преступности нужно идти через точное определение организованной группы, а не наоборот. Однако при этом нельзя забывать еще об одной форме соучастия — преступном сообществе, — которая также создает организованную преступность. Так на чем же базируется организованная преступность: только на организованных группах, только на преступных сообществах или на тех и других? Этот и другие вопросы криминологии останутся без внимания, потому что на данном этапе гораздо важнее разобраться в уголовно-правовом аспекте организованной группы и преступного сообщества.
Н. С. Таганцев понимал под организованной группой шайку как в максимальной степени сорганизованную преступную группу; отсюда и ее определение: «Со стороны субъективной, шайка предполагает соглашение на несколько преступных деяний, на целый их ряд, и при этом соглашение не периодически повторяющееся, а общее на постоянную преступную деятельность»[28]. В УК РСФСР 1960 г. организованная группа вводится как высшая форма преступной организации в качестве отягчающего обстоятельства (ст. 39 УК). На этом фоне вполне понятны определения организованной группы, предложенные теорией уголовного права. «Организованная группа — это устойчивая, состоящая из двух или более лиц преступная организация, созданная для совершения преступлений, предполагающая тесные связи между ее участниками, обеспечивающие согласованность совместной преступной деятельности»[29]. Таким образом, устойчивость характеризует шайку— организованную группу. На этой точке зрения базировался и Верховный Суд РСФСР: «Под организованной группой, предусмотренной в качестве квалифицирующего признака вымогательства (ч. 3 ст. 95 и ч. 3 ст. 148 УК РСФСР), следует понимать устойчивую группу из двух и более лиц, объединенных умыслом на совершение одного или нескольких преступлений»[30].
Здесь необходимо обратить внимание на то, что ни закон, ни судебная практика в связи с соответствующим законом не разделяли организованную группу и преступное сообщество, а точнее — оформляли их как нечто единое. Из приведенного становится очевидным, что отсутствие в законе дифференциации на организованную группу и преступное сообщество приводило к внедрению в организованную группу признака устойчивости.
Но как только авторы задумывались о возможности такой дифференциации, они с трудом находили признаки организованной группы или не находили их вовсе. Так, в своей работе П. Ф. Тельнов пытается разделить преступную группу на соучастие неорганизованное и организованное и при этом выделить еще преступную организацию[31]. В результате он полагает, что «организованная группа характеризуется, кроме тогоорганизационными функциями, наличием руководства, осуществляемого одним либо большим числом ее участников, а также объединением в целях совершения нескольких преступлений либо одного, но рассчитанного на организованную деятельность не менее двух лиц». Таким образом, автор наделяет организованную группу а) организационными функциями, б) наличием единого руководства (единоначального или коллективного), в) объединением, г) устойчивостью. Примерно такими же признаками наделяют организованную группу С. В. Афиногенов[32] и другие авторы. При этом остается неясным, чем отличаются организационные функции от объединения и как отграничить организационные функции от единого руководства. Скорее всего, это одно и то же. Именно поэтому приведенные признаки можно сократить до двух: организационные функции, куда включаются и единое руководство, и объединение, и устойчивое поведение нескольких лиц. Однако в таком случае организованная группа ничем не будет отличаться от преступной организации, признаками которой являются: «а) наличие не менее двух лиц, б) организованность, в) устойчивость, г) специальная цель объединения (имеется в виду антисоветская направленность деятельности». Думается, вполне понятно, почему автор вводит признак г), якобы разграничивающий организованную группу и преступную организацию. По всем остальным признакам они схожи. Хотя сам автор убежден: «Организованность и устойчивость — важные качественные признаки, отличающие преступную организацию от других форм соучастия».
Таким образом, устойчивость плавно перетекла из прежней организованной группы, включающей в себя и преступное сообщество, в новую организованную группу — самостоятельную форму соучастия, существующую помимо преступного сообщества, в результате различие между ними утрачено.