Иное начало было заложено в американской модели. Основная цель законодательства здесь состоит в том, чтобы реабилитировать компанию, восстановив ее платежеспособность, что характерно для США, Франции, Германии. Для данной модели характерна также и система внутреннего управления, когда должником управляет прежнее руководство (например, в США). Так, концепция французской системы правового регулирования несостоятельности базируется на утверждении, что целями законодательства о несостоятельности являются:
- Сохранение действующих предприятий;
- Сохранение рабочих мест;
- Удовлетворение кредиторов.
В данном случае это не простое перечисление целей, а использование принципа приоритетности. Таким образом, в экономической стратегии французского государства законодательство о несостоятельности выполняет явно макроэкономическую роль, направленную в первую очередь на сохранение действующих предприятий. Следует отметить, что основной Закон, регулирующий вопросы несостоятельности называется «О финансовом удовлетворении предприятий».
В Германии банкротство предприятий рассматривается как крайняя мера в отношении «терпящих бедствие» предприятий. Это связано главным образом с тем, что, как показывает практика, ликвидация предприятий, в особенности средних и крупных, обычно связана со значительными потерями для кредиторов, акционеров и государства, которые не компенсируются продажей имущества соответствующей фирмы. Вследствие этого временные платежные затруднения или даже явная неплатежеспособность предприятий не рассматривается в качестве условия их ликвидации. Распространено мнение, что ликвидация той или иной фирмы необходима, как правило, лишь в случае отсутствия реальных возможностей повышения эффективности за счет организационных, финансовых, производственно-технических и других мер.
Французский, немецкий и американский подход к несостоятельности (банкротству), прямо противоположен принципам, применяемом в английском праве, в основе которых лежит идея защиты прав кредиторов и ликвидации должника.
Однако необходимо заметить, что, например, в 1995 г. общее число компаний, признанных банкротами во Франции с «продолжниковой» системой законодательства было больше (43220 компаний), чем даже в Великобритании (41303 компании).
Таким образом, можно сделать вывод о том, что ни при каких условиях невозможно определить степень эффективности законодательства о банкротстве, каким бы оно ни было – «прокредиторским», «продолжниковым» или «нейтральным», каковым оценивается его разработчиками российский Закон «О несостоятельности (банкротстве)» (постепенно превращающейся в «прогосударственный»), так как оно всецело зависит от состояния экономики и складывающихся отношений по поводу прав собственности на объекты промышленного производства.
3.3. Проблемы правового регулирования и перспективы развития института несостоятельности в Российской Федерации
Необходимо отметить, что практическое применение Закона «О несостоятельности «банкротстве)» сопровождается немалыми трудностями, обусловленными рядом причин.
Думаю, что законодательство о банкротстве предстало абстрактной моделью, которая привлечена как бы извне. Оно – не продукт конкретных условий российского рыночного хозяйства, правоприменительной практики. Вследствие этого обновления законодательства после его взаимодействия и «стыковки» с хозяйственной жизнью стало неизбежной и первоначальной задачей, о чем свидетельствует разработка и внесение правительством на рассмотрение Государственной Думой проекта закона, связанного с изменением критериев банкротства, основным из которых должно стать превышение суммы долга над стоимостью имущества должника.
Данные нововведения, к сожалению, связаны не с совершенствованием системы норм, касающихся банкротства, а с усилением защиты интересов государства. Закон в измененном виде не позволит начать процедуру банкротства в отношении крупных приватизированных предприятий, основным владельцем акций которых является государство. Это означает сохранение контроля государства над предприятием, несмотря на неэффективное управление.
Думаю, что для спасения от краха крупных компаний, которые составляют экономику любой страны и способствуют ее развитию, необходим отказ государства от приоритета фискальной политики перед ними. В этом случае частный интерес должен превалировать над публичным, что в конечном счете в интересах того же государства. Однако подобный отказ от приоритета означает перераспределение власти не в пользу государства. Именно в этом и заключается главная проблема закона о банкротстве.
Теоретически благодаря Закону кредиторы формально могут получить огромную власть над должником. Однако они не смогут ей воспользоваться, если к началу процедуры банкротства у должника практически не останется ликвидного имущества для реального удовлетворения их требований.
С другой стороны, процедуры могут иметь различные по статусу и величине требования к должнику. Существует определенная очередность выплат кредиторам разных категорий, среди которых особое место занимают те, чьи требования обеспечены залогом имущества или имущественных прав. Однако думаю, что несмотря на декларации о защите прав кредиторов, так называемые обеспеченные кредиты не имеют никаких привилегий, так как практически невозможно получить удовлетворение своих требований (в случае начала процедур банкротства) именно из заложенного имущества, которое обычно является наиболее ликвидным и которое реально использовать для удовлетворения требований указанных кредиторов. В результате страдает эффективность такого института как обеспечение обязательств, в частности залога.
Общему собранию кредиторов представлены по сравнению со старым законом более широкие полномочия. Однако это также означает, что правовой механизм здесь в полной мере эффективен. Количество голосов кредиторов на собрании обычно связывается с общим размером требований каждого из них, но, к сожалению, не с очередностью требований кредиторов. Это не дает, например, тем же «обеспеченным» кредиторам каких-либо преимуществ перед государством и иными «коммерческими» кредиторами, то есть кредиторами четвертой и пятой очереди в соответствии со ст. 64 Гражданского Кодекса Российской Федерации.
В ст. 64 Гражданского Кодекса Российской Федерации среди прочих обязательств должника отдельно упоминается кредиторская задолженность по обязательным платежам, что вполне соответствует требованиям современной правовой терминологии в России. Однако, считаю, что в Законе «О несостоятельности (банкротстве) начинается определенная игра с терминами в интересах государства. В определение несостоятельности банкротстве) (ст. 2 Закона) понятия «денежные обязательства» и «обязательные платежи» употребляется отдельно. Видим, это позволило создателям Закона отграничить налоговые и иные уполномоченные государственные органы от всех других кредиторов с помощью понятия «конкурсные кредиторы», которые не позволяют причислить, например, службу Министерства по налогам и сборам к таким кредиторам.
Норма Закона о банкротстве в большинстве своем адресованы конкурсным кредиторам (или просто кредиторам) и госорганам по отдельности. Хотя ст. 11 Закона указывает, что к налоговым и иным уполномоченным органам применяются нормы о кредиторах, если иное не предусмотрено Законом, в комментариях отмечается, что в рамках Закона государство в лице его органов действует не в качестве участника имущественного оборота – кредитора, а как субъект публично-правовых отношений, реализующих свои властные полномочия.
Таким образом, можно с уверенностью предположить, что положения ст. 78 Закона о недействительности сделок должника не распространяется на удовлетворение требований государства. Отсюда следует, что осуществление платежей в соответствующие бюджеты и внебюджетные фонды не может быть оспорено в суд. Это влечет предпочтительное удовлетворение требований государства перед другими кредиторами, включая «обеспеченных», что несправедливо по отношению к иным кредиторам.
На стадии наблюдения временный управляющий обязан (среди прочих обязанностей) проводить анализ финансового состояния должника. Но если учесть, что любой бизнес создается для получения прибыли, то независимо от того, каково финансовое состояние должника можно с большой долей уверенности предположить, что с каждой коммерческой организации, имеющей производственные мощности, будет применена процедура внешнего управления.
Это означает, что кредиторам еще до начала банкротства должно быть понятно: в случае принятия судом рассмотрения дела о банкротстве удовлетворение их требований произойдет в лучшем случае через полтора-два года. Но это не относится к государству, которое, несмотря на мораторий, будет продолжать получать налоговые платежи от должника, в отношении которого введено внешнее управление. И хотя собрание кредиторов уполномочено принять решение об обращении в суд с ходатайством о признании должника банкротом, ничто не может помешать суду ввести внешнее управление, если у него появятся основания полагать, что таким решением нарушены права большинства кредиторов, и будет установлена возможность восстановления платежеспособности должника.
Обычно судьям для принятия решения о введении внешнего управления достаточно бывает взглянуть на состав дебиторской задолженности должника. Такое решение, например, было принято в отношении ОАО «Нижневартовскнефтегаз» на основании большой суммы дебиторской задолженности, превышающей общий размер долга перед кредиторами, несмотря на большой износ оборудования, падения цен на нефть и перспективу снижения уровня ее добычи.