Примечателен диалог О’Брайена и Уинстона:
«Партия стремится к власти исключительно ради нее самой. Нас не занимает чужое благо, нас занимает только власть, чистая власть…
…Теперь вам понятно, какой мир мы создаем? Он будет полной противоположностью тем глупым гедонистическим утопиям, которыми тешились прежние реформаторы. Мир страха, предательства и мучений, мир топчущих и растоптанных, мир,который ,совершенствуясь,будет становиться не менее,а все более безжалостным. Прогресс в нашем мире будет направлен к росту страданий. Прежние цивилизации утверждали,что они основаны на любви к справедливости. Наша основана на ненависти. Все остальное мы истребим – все». И главной проблемой является здесь то, будут ли члены так называемой внутренней партии сами, всегда и единодушно в согласии с тем обществом,которое О’Брайен изобразил перед Уинстоном. Ближе всего Оруэлл подходит к постановке этой проблемы,когда от лица Уинстона возражает,что “неврзможно основать цивилизацию на страхе, ненависти и жестокости. Она не сможет существовать”. “Почему же?” – отвечает О’Брайен. «Она не было бы жизнеспособной, - говорит Уинстон. Она бы распалась. Она бы кончила самоубийством». «Ерунда,- отвечает О’Брайен. – Вы внушили себе,что ненависть разрушительна…А если и так – какая разница?… Неужели вы не поняли, что смерть индивида – это не смерть? Партия бессмертна».1
Государство в тоталитарном обществе вторично и выступает лишь инст-
рументом идеологической власти. На самом деле во всех тоталитарных системах власть принадлежит не государству, а партии – носителю той идеологии,
которой и создан данный режим.1
В Италии и Германии такой моноидеологией была национал-шовинистическая идеология, в СССР – мессианский большевизм, обещавший трудящимся сделать СССР мессией, несущим светлое знамя свободы и ссчастья всем трудящимся мира. Такая мессианская моноидеология призвана воодушевить массы, сделать их «героическими союзниками» тоталитарной власти. С пониманием массами чрезвычайной ситуации связаны их готовность к определенным жертвам, соблазн рискнуть во имя решения «возвышенных героических задач». Этим широко пользуются в своих интересах тоталитарные политики во главе своей партии-государства. К чему это привело, мы знаем из трагической истории народов тоталитарных государств.
Путь преодоления тоталитарных устройств был долог и тяжел, и даже сейчас нельзя говорить о том, что есть основания для безоблачного оптимизма. Опять становятся популярными идеи расизма, шовинизма, идея сильной личности во главе авторитетной партии, способной изменить жизнь общества. Но хочется поверить словам великого Авраама Линкольна: «Можно дурачить весь народ некоторое время; можно даже дурачить часть народа все время; но нельзя дурачить весь народ все время».
Хочется сказать, что так называемая «политика двойных стандартов» и сегодня имеет мировые масштабы в действиях ведущих мировых держав.
Каковы же причины, социальные истоки возникновения тоталитарных обществ в ХХ веке? Являются ли они следствием узурпации власти кучкой неуравновешенных экстремистов, невесть откуда выскочивших, не имеющих исторических корней и закономерных обстоятельств возникновения? Ведь именно такое впечатление складывается, если послушать современную, подаваемую в СМИ трактовку.
Другой автор указывает в качестве причин возникновения тоталитаризма процессы, с полным правом могущие быть названы глубокими и фундаментальными:
«Социальными основами тоталитаризма стали углубление социально-классовых противоречий и социального неравенства между монополистической буржуазией и трудящимися массами, люмпенизация пролетариата, крестьянства и интеллигенции, их социальная аморфность, дезориентированность, ненависть ко всем состоятельным классам и социальным слоям буржуазного общества, наличие у них стабильного жизненного уклада, больших доходов и т. д. Психологическая неудовлетворенность существующим строем, а также привлекательность тоталитаризма резко возрастают в период острых социально-экономических кризисов, вливающих новую энергию в тоталитарные движения. Кризис многократно усиливает нищету и бедствия масс, недовольство населения, а значит и негативную мотивацию его действий. Он резко ускоряет созревание необходимых для тоталитаризма социальных предпосылок — появление значительных по численности и влиянию социальных слоев, непосредственно участвующих в тоталитарной революции или поддерживающих ее. Это достигается прежде всего через особенно интенсивные в кризисные времена маргинализацию и люмпенизацию общества.
…Тоталитаризм представляет собой специфическую попытку разрешения обострившегося в ходе общественного развития реального противоречия между усложнением социальной организации и индивидуальной свободой. Исторический опыт начала XX в. показал, что с помощью социальной демагогии тоталитарные движения могут использовать в своих целях недовольство широких социальных слоев для проведения радикальных преобразований и изменений политического строя. Так, в России большевики, руководство которых состояло в основном из социальных и этнических маргиналов, мастерски использовали требования крестьян о безвозмездной передаче помещичьих земель, чтобы впоследствии отнять у них всю землю, а также массовое недовольство солдат и всего населения разрушительной войной и вызванными ею лишениями. В Германии социальной опорой национал-социалистического тоталитаризма стал «средний класс» — многочисленные конторские служащие, машинистки, учителя, торговцы, мелкие чиновники, небогатые представители свободных профессий, положение которых значительно ухудшилось по сравнению с привилегированным положением промышленных рабочих, защищенных сильными профсоюзами и государственными законами. Свои особенности были характерны для формирования тоталитарного общества в Италии и ряде других государств современного мира.
Это привело к формированию новых идеологий XX в., качественно отличающихся от либерально-демократических и авторитарных идеологий эпохи домонополистического капитализма. …Делаются попытки обосновать необходимость перехода к тоталитарной организации общества, опираясь на объективные законы общественного развития, новейшие социальные факты и теории: общественного процесса, социал-дарвинизма, классовой борьбы, государственно-капиталистического монополизма, планирования и др.» 1
Хочется спросить, – неужели целые массы были одурачены теориями, не имеющими ничего общего с действительностью? И неужели среди возглавлявших тоталитарные партии лидеров, в правящей верхушке так таки и не было людей, искренне придерживавшихся своих идеалов?
Конечно, были.
Известные нам тоталитарные режимы имели глубокие исторические идейные корни, и множество искренних последователей. А идеи, как видится, не просто пустые, надуманные фантазии, а, коль уж скоро они своей силой действительно захватывали огромные массы народа, то имели не менее глубокие основания в природе вещей.
Но и сегодня, как мы знаем, в той же Германии имеются, и вовсе не спешат уйти в небытие неонацистские движения, и даже можно сказать о терпимом отношении к ним официальных властей.
Как уже было сказано, тоталитаризм явился порождением острых кризисных явлений в обществах первой половины ХХ века:
Именно мировая война привела к разрушению того обыденного, повседневного мира, в котором обыкновенный человек пытался удержаться, «возделывая свой виноградник». Выброшенный в парадоксальный мир войны, в котором «что тот солдат, что этот» (название одной из пьес 20-х годов Б. Брехта), человек был раздавлен алогичностью, абсурдом жестокости, тотальностью зла, интинктами, которых он в себе и не подозревал, теми темными силами души, которые внезапно ему открылись и перед которыми он оказался абсолютно бессильным. ...В самом человеке обнаружились психические регуляторы, общие всем людям, «потому что они люди» (К.Г. Юнг).2 Повсеместно идущее в воюющих и экономически нестабильных странах понижение уровня жизни большинства населения приводило «к обнажению в психике людей действия базовых инстинктов, а, следовательно, к «бестилизации» человека. Революции скорее не социализируют людей, а биологизируют, не увеличивают, а сокращают базовые свободы; не улучшают, а скорее ухудшают экономическое и культурное положение рабочего класса».1
Заключение.
Итак, при исследовании одной из основополагающих черт тоталитарного государства – монополии всех ветвей власти в руках одной правящей партии – мы попытались выяснить также истоки тоталитаризма, дать оценку тоталитарному режиму в различных государствах, понять, насколько неизбежно установление такого режима в сложный для страны период, в той или иной кризисной ситуации, откуда берется у народа стремление подчиняться и возносить до божественных высот одного лидера, и почему все-таки удается порой «дурачить» огромную массу людей сравнительно небольшой группе под названием «партийно-государственный аппарат».
Тоталитаризм изучается уже не один год. Сегодня существует достаточно обширная политологическая литература, посвященная этому явлению. Одна из проблем, встающих при изучении тоталитаризма, - выяснение причин возникновения тоталитарных порядков, которые утвердились в самых, казалось бы, неодинаковых условиях: Италии 20-х годов, Германии 30-х годов и СССР сталинского периода. В этих и некоторых других странах было нечто общее и весьма существенное, что и создало условия для утверждения тоталитаризма. Тоталитаризм становится возможным и действительным в тех странах, которые в ходе своего развития по каким-либо причинам объективно оказываются перед исключительными, экстремальными задачами, для решения которых необходима мобилизация усилий всего населения. И население, чувствуя это, идет за «спасителем нации», за вождем партии, которая «знает», умело «направляет» и «осуществляет руководство» всей деятельностью своего народа. Монопольноправящаяпартия и ееобожествленныйвождь представляют собой исходныеоснованияформирующегосятоталитаризма. И наоборот, именно многопартийность является одним из условий расшатывания и крушения тоталитапрного режима. Многопартийность – это выработанная человеческой цивилизацией форма общественного управления, при которой борьба нескольких политических партий за государственную власть выступает как механизм использования расхождения интересов и разномыслия в целях общественного прогресса. Еще Г.В.Плеханов предупреждал В.И.Ленина о возможном перерождении партийной власти в условиях отсутствия демократии: «Съезд, составленный из креатур ЦК, дружно кричит ему «Ура!», одобряет все его удачные и неудачные действия и рукоплещет всем его планам и начинаниям. Тогда действительно не будет в партии ни большинства, ни меньшинства, потому что тогда у нас осуществится идеал персидского шаха»1. Разве не был реализован этот «шахский идеал» при всевластье в Италии при Муссолини, в Германии при Гитлере, в Советском Союзе, в Китае, Северной Корее, Ираке, в странах Восточной Европы, на Кубе при правлении Коммунистической партии? И народы этих великих государств долгое время шли за своими кумирами, слепо верили им, рукоплескали, отдав себя в полное подчинение, отстранившись от ответственности за свои судьбы… Рано или поздно повязки с глаз были сброшены, пришло осмысление и освобождение, - где извне, где изнутри. Но главное, люди стали понимать, что «убить дракона» необходимо прежде всего в себе…