Экономика и право (к проблеме соотношения)
А.В.Петров
Проблема юридической защиты интересов законопослушных граждан в экономической сфере в своей основе имеет более глубокую проблему взаимосвязи экономики и права и влияния ее составляющей на содержание и осуществление субъективных прав и обязанностей. Насколько вообще экономическое состояние общества определяет параметры правовой системы, включая правосознание граждан, законодательство, эффективность его реализации? Корректно ли с научной точки зрения ставить вопрос о защите прав законопослушных граждан и, прежде всего в имущественной сфере при том кризисном состоянии экономики, из которого никак не выберется наша страна?
До недавнего времени проблема соотношения экономики, политики (государства) и права была одной из ключевых в российской юридической науке, не подвергавшихся ревизии в течение ряда десятилетий. В монографической и учебной литературе эта проблема содержательно решалась на методологической основе исторического материализма, принципиальные положения которого были выдвинуты еще в середине XIX века марксизмом. Характеризуя суть материалистического понимания общественной жизни, К. Маркс писал: “В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще... С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке”1.
Исходя из данных представлений, определялась сущность права, его цели и роль в жизни общества. Классическое определение этих сторон права, послужившее затем основой для соответствующих понятий в советской юридической науке, было дано К. Марксом и Ф. Энгельсом в “Манифесте Коммунистической партии”. “Ваши идеи,– писали они,– сами являются продуктом буржуазных производственных отношений и буржуазных отношений собственности, точно так же как ваше право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса”2.
Исходя из такого понимания сущности, право не обладает истинностью самостоятельного бытия, оно определяется в основных параметрах экономикой, следуя за этапами ее развития. Наиболее четко мысль о предопределенности права экономическим базисом сформулирована К. Марксом, пожалуй, в “Критике Готской программы”. “Право – пишет он – никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества”3.
Характеризуя основные подходы марксизма к проблеме соотношения экономики и права, следует отметить, что, особенно на зрелых ступенях развития, им подчеркивалась обратная активная роль надстройки по отношению к экономике, в том числе надстройки юридической, ее способность влиять на состояние и развитие базиса. Однако амплитуда этой способности всегда в конечном счете задана жесткими рамками, определяемыми системой производственных отношений. Ф. Энгельс в этой связи, например, писал: “Экономическое положение – это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты – государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т.п., правовые формы и даже отражение этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существует)”4.
Как можно понять последнее в этой фразе замечание Ф. Энгельса, право тоже относится к “бесконечному множеству случайностей”, действие которых хотя и оказывает определенное влияние на экономику, но которым в конечном счете можно пренебречь. Оно не основное в социальной жизни, не определяющее.
Отметим, что положения, высказанные К. Марксом и Ф. Энгельсом в плане соотношения экономики и права, полностью разделялись российскими марксистами. Так, Г.В.Плеханов отмечал, что “право, государственный строй и нравственность всякого народа непосредственно и прямо обусловливаются свойственными ему экономическими отношениями”5. В.И.Ленин, в рамках общей концепции марксистского экономического детерминизма, особый упор делал на прямой зависимости права также от государственной власти, государственного аппарата. Он, в частности писал, что “воля, если она государственная, должна быть выражена как закон, установленный властью”6, а “право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права”7.
Эти философские социологические установки определяли на протяжении нескольких десятилетий принципиальные подходы со стороны российских юристов к проблеме соотношения экономики и права. Приведем в этой связи высказывания одного из корифеев советской юридической науки А.И.Денисова. В своем учебнике по теории государства и права он писал: “Между экономическим базисом и идеологической надстройкой, под которой понимается совокупность правовых и политических учреждений, равно как философских и прочих воззрений каждого данного исторического периода существует взаимосвязь. Состоит она в том, что характер надстройки определяется в конце концов базисом данного общества. С другой стороны, надстройка оказывает обратное влияние на свою основу...
Государство, в общем и целом следуя за движением производства, оказывает воздействие на условия и ход производства в силу присущей ему... относительной самостоятельности... Игнорирование зависимости государства и права от экономических условий жизни классового общества приводит к порочному, формально-логическому изображению государства и права. Но, с другой стороны, недооценка значения государства и права и отрыв экономического строя от таких порожденных им форм, как государство и право, приводят к экономическому материализму и политико-юридическому нигилизму”8.
Интересно отметить, что эти положения, высказанные около пятидесяти лет назад, остаются значимыми в российской юридической науке и по сегодняшний день, хотя ее практические и идеологические составляющие кардинально изменились и многие положения, особенно касающиеся сущностных сторон права, получили несколько иное звучание. Ортодоксальная точка зрения о достаточно жесткой причинно-следственной зависимости государства и права от экономического базиса с признанием в рамках экономического детерминизма обратного активного воздействия государства и права на экономические производственные отношения поддерживается весьма влиятельными учеными. Вот что пишет, например, по этому поводу один из ведущих политологов современной России М.Н. Марченко: “Разумеется, можно и нужно спорить с теми положениями теории первенства экономики над государством и политикой, которые абсолютизируют экономический фактор, пытаются объяснить все происходящие в обществе явления и события лишь экономическими причинами, отождествляют социальное с экономическим, и пр. Но нельзя оспаривать то, что было многократно подтверждено самой жизнью, многовековой историей развития человеческого общества и в этом смысле стало очевидным. А именно – что экономическое развитие в конечном счете, в общем и целом, определяет собой основные тенденции и направления политического, идеологического, духовного развития общества, а не наоборот”9.
В качестве примера, подтверждающего истинность марксистской концепции о соотношении экономики, политики и права, автор приводит “более чем полувековой опыт доминирования и широкого использования данной теории в практической деятельности СССР и других стран, таких, как Китай, превратившихся в исторически короткий срок из слаборазвитых в высокоразвитые в промышленном и технологическом отношении страны”10.
Не оспаривая пока что теоретический тезис о приоритете экономики над государством и правом, хотелось бы высказаться только по поводу подтверждающего его примера. Полагаю, что опыт взаимодействия экономики и политики в советскую эпоху вряд ли может служить доказательством определяющей роли экономического базиса по отношению к надстройке, поскольку здесь мы имеем дело, скорее, с обратным, с демонстрацией возможностей политической надстройки совершенно произвольно модифицировать экономический базис. Это манипулирование, несмотря на частичные экономические и социальные успехи, в итоге привело к затяжному экономическому кризису страны, и, пожалуй, только этот негативный момент можно считать определенным подтверждением марксистской концепции.
В целом же история, по крайней мере, советского государства демонстрировала на практике нечто противоположное ортодоксальному марксистскому учению. Это обстоятельство отмечается известными исследователями марксизма, в частности Карлом Поппером, который, по поводу как раз соотношения марксистской теории экономического детерминизма реалиям советского развития, писал, что “невозможно отождествлять русскую революцию с той социальной революцией, о которой пророчествовал Маркс. Русская революция фактически вообще не имеет ничего общего с пророчеством Маркса”11.