3. Политические интересы и преступность
В числе причин, вызывающих, пожалуй, наиболее резкую реакцию человека, следует назвать политические интересы и конфликты, возникающие на их почве. Ничто не разводит людей на различные полюса столь непримиримо, как политическое несогласие. Трагические страницы человеческой истории написаны кровью людей, проливаемой политиками ради политических интересов и в борьбе за власть. Отцы убивали сыновей и, наоборот, жены травили мужей или своих соперниц, фавориты проливали кровь своих соперников, товарищи по партии ликвидировали друг друга, терзаемые завистью, стремлением занять руководящее место или стремлением утвердить свои, порой сомнительные идеологические установки.
Зажигательные речи популистов в истории человечества не раз были причинами массовых убийств правых и неправых, разрушений и разгрома всего, что попадалось толпе на пути массовых насилий и разграбления имущества. Революционные лозунги и призывы к уничтожению политических противников зеркально отражались в деяниях обычных уголовных преступников.
При этом парадокс общественных отношений заключается в том, что политики в ажиотаже, вызванном политическими амбициями и притязаниями, как бы не видят (или не хотят видеть), что стимулируют преступность и под влиянием населения, страдающего от преступников, вынуждены предпринимать усилия для борьбы с преступностью. Более того, они же и возмущаются преступностью. Противники существующей власти всегда спекулируют на этом. Эту связь политических интересов (конфликтов) с преступностью криминологи (как, впрочем, и ученые других специальностей) старались обходить, либо касаются ее очень осторожно, и серьезных исследований на эту тему практически нет. Между тем преступность, вызванная политическими конфликтами, - реальность. И не только в виде особой группы преступлений, обозначенных в уголовных кодексах как преступления против государства (в разных вариациях), но и как криминологическое следствие политических, в том числе межнациональных, столкновений, приводящих к обычным уголовным преступлениям - насилиям, разбоям, грабежам, кражам, убийствам и т. п. При этом непосредственные исполнители этих преступлений бывают втянутыми в ситуации, когда подобные преступления ими совершаются, даже без осознания того, что истоки их - в политических интересах людей и групп, которых исполнители не знают и даже не подозревают об их существовании.
Годы перестройки и после нее открыли криминологам (и всем людям) картину общеуголовной преступности, истоками которой явились именно политические интересы (конфликты). Политическая нестабильность обострила до предела экономическую и социальную ситуацию, “взорвала” межнациональные отношения, приведя к массовым убийствам, активизации вооруженных банд и совершению террористических актов, к нападению на жилища ни в чем не повинных людей и их разграблению, к преступлениям на почве национализма. Это - преступность особого рода. Но и обычная, общеуголовная преступность в условиях политической нестабильности и конфликтов, ослабивших, если не полностью дестабилизировавших законность и правопорядок (как и парализовавших саму правоохранительную систему), получила новый стимул к росту количественному, притом резкому, и ужесточению качественному, что проявилось и в увеличении групповой преступности, и в появлении новых ее видов, и в усилившейся жестокости и пренебрежении правами и самой жизнью людей.
Опасность политических и национальных конфликтов и их криминогенность заключается еще и в том, что к политическим движениям примыкают и пользуются политической нестабильностью в своих корыстных интересах обычные уголовники, нередко становящиеся активными участниками политических кампаний, а при определенных условиях проникающие в различные эшелоны власти, тем самым легализующиеся. Причем это характерно не только для лиц, занимающихся хищениями, спекуляцией, теми преступлениями, которые мы называем экономическими, но и для уголовников иного, более традиционного рода. Причем они обладают даром привлекать к себе людей, во многих случаях отнюдь не меньшим, чем политики, а большим, особенно с учетом того, что они умеют играть на человеческих слабостях, держать людей в руках или умело подталкивать к поступкам, о которых впоследствии человек не хотел бы говорить и даже вспоминать.
4. Нравственное состояние общества и преступность
Причины преступности следует искать и в нравственном состоянии общества, в наличии или отсутствии тех или иных моральных ценностей и установок. Воспитание нравственности - составная часть воспитательной работы с населением вообще, включающей в себя и получение образования, специальности, и привитие культуры, нравственных ценностей и установок, выработанных человечеством за всю историю его развития. Ни экономическая жизнь общества, ни его правовые установления, ни многообразие социальной сферы, ни политика не могут быть свободны от нравственности.
Утверждение (или разрушение) нравственных устоев общества зависит прежде всего от интеллигенции (особенно творческой). Поэтому нравственное состояние общества и господство тех или иных принципов (или антипринципов) - это лицо интеллигенции, что прежде всего говорит о ее огромной ответственности перед людьми, в том числе и ответственности за состояние преступности. Думать о том, что нравственные устои общества укрепят одни правоохранительные органы, - глубокое заблуждение либо намеренная спекуляция на сложной социально-нравственной проблеме (Криминология: Учебник / ред. В.Н. Кудрявцева - М.: Юристъ, 1997. - 512 с.)
И.А. Гундаров в своей статье «Духовное неблагополучие как причина демографической катастрофы» обоснованно доказал, сопоставив исторические факты и статистических данных, влияние духовного и нравственного неблагополучия на демографию, а также на уровень общей преступности. Так, основными индикаторами "греховности", доступными для международной сравнительной оценки, могут служить самоубийства и убийства. Первые отражают безысходность, потерю смысла жизни, вторые - агрессивность, озлобленность. Суммарную величину духовного неблагополучия характеризует общая преступность. Для изучения ее связи со смертностью было проведено исследование на материале российской статистики за 40 лет, с 1960 г. по 2000 г. Обнаружено, что всякое увеличение (уменьшение) преступности сопровождалось ростом (снижением) смертности. Аналогичная зависимость обнаружена между динамикой самоубийств и смертности от основных заболеваний. Степень сцепленности траекторий нравственного и физического здоровья составила 80%. При этом каждая из сторон не могла служить причиной другой. Значит, существовал какой-то скрытый агент, который формировал единую предрасположенность к преступлениям, самоубийствам и смертности от болезней. Ни один из известных социально-экономических параметров не повторял представленной траектории. Вероятнее всего в роли "серого кардинала" выступало нравственно-эмоциональное состояние общества. Дополнительно действовали локальные стечения обстоятельств (генетических, социальных, экономических и др.), которые "заставляли" одних людей совершать преступления, самоубийства, а других становиться больными.
Доказать универсальный характер духовно-демографической связи можно в том случае, если обнаружится ее повторяемость в идентичных ситуациях. Для этого на материале 11 стран Восточной Европы, включая Прибалтику и Россию, была изучена связь динамики смертности за 1989-1993 гг. с динамикой всех доступных анализу социально-экономических показателей. В их числе - промышленное и сельскохозяйственное производство, потребление необходимых продуктов питания и алкоголя, обеспеченность врачами, розничный товарооборот, ввод в эксплуатацию жилых домов и др. Для оценки социальной агрессивности использовался показатель убийств, для оценки социальной безысходности - показатель самоубийств. В каждой паре сопоставлений рассчитывался коэффициент сцепленности (от 0 до 100). Оказалось, что траектория смертности в наибольшей мере совпадала с траекторией агрессивности и безысходности (на 75-80%). Значительно меньшей была связь с питанием, заработной платой (на 15%) и другими неучтенными факторами.
Новейшая российская история дает многочисленные доказательства достижения сильного оздоровительного эффекта через духовные регуляторы. В 1942 г., через год после начала Великой Отечественной войны, смертность в России среди гражданского населения выросла на 27% (по данным Нижегородской области). Причина - выраженный стресс и ухудшение уровня жизни. Однако к 1943 г. произошло ее внезапное двукратное снижение, сохранившееся до конца войны. Как объяснить такое неожиданное улучшение здоровья общества, испытывающего невообразимые трудности и страдания? Какая сила сумела в истекающем кровью и страдающем от голода и непомерных усилий советском народе преодолеть разрушительное влияние военного лихолетья и улучшить состояние здоровья?
Для демографа этот вопрос имеет абстрактный характер. В отличие от него врач должен выявить реальные механизмы, которые смогли "заставить" организм функционировать в более эффективном режиме на фоне резкого ухудшения условий существования. В 1943 г. по сравнению с 1940 г. уровень производства продуктов питания (а значит, и их потребления) сократился по мясу на 62%, молоку на 51%, яйцам на 72%, растительному маслу на 73%, сахару на 95%; валовому сбору зерна на 70%, картофеля на 54%. Товарооборот уменьшился на 68%. Тем не менее здоровье улучшилось! За счет чего? Такой оздоровительной силой явилась энергия надежды, рожденная Сталинградской битвой, воля к достижению справедливой победы над страшным врагом, стремление служить Отечеству ради его спасения.