В отличие от ранее действовавшего законодательства, новый уголовный закон, раскрывая понятие добровольного отказа, предусматривает прекращение лицом приготовления к преступлению либо покушения на преступление (ч. 1 ст. 31 УК РФ). Эта формулировка означает — не прерывание или отложение преступной деятельности, а окончательный отказ от доведения преступления до конца (ч. 2 ст. 31 УК РФ). Но, повторяю, в любом случае для добровольного отказа лица от преступления необходимо осознание им возможности доведения преступления до конца. Отсутствие его (несмотря на объективные препятствия, делающие невозможным доведение преступного умысла до конца) не может исключить уголовной ответственности.
Правда, не все так просто, как кажется на первый взгляд. Полезно в этой связи рассмотреть некоторые примеры из практики. Некто Е., встретив в темное время суток С., напал на нее, повалил на землю и начал с применением насилия раздевать. Когда по вблизи расположенному шоссе проезжала автомашина и осветила их фарами, Е. с места происшествия скрылся. На предварительном следствии возник спор о том, как оценивать действия Е.: покушение на изнасилование или как добровольный отказ. Пока спорили, находившийся на свободе Е. вновь совершил аналогичное деяние в отношении другой женщины и опять-таки по причине сходных обстоятельств не довел его до конца. На этот раз он был взят под стражу; ходатайства защиты о том, что в обоих случаях имел место добровольный отказ, были отклонены. Судебные инстанции не усмотрели добровольного отказа ни по одному эпизоду; Е. был признан виновным в покушениях на изнасилование и осужден.
По другому делу имела место следующая ситуация. Двое молодых людей распивали спиртные напитки в лесу. Увидев Х., договорились ее изнасиловать. С этой целью схватили Х. с двух сторон за руки и потащили через дорогу в лес, порвав при этом на ней одежду. Однако испугавшись шума проезжавшей мимо автомашины, бросили потерпевшую и скрылись в лесу. На предварительном следствии защитой также ставился вопрос о наличии добровольного отказа, с чем суд не согласился, признав этих лиц виновными в покушении на изнасилование. Тем не менее при рассмотрении дела в кассационном порядке областной суд все-таки признал наличие добровольного отказа, квалифицировав их действия по ч. 1 ст. 206 УК РСФСР.
Как видим, двум однородным деяниям, совершенным вроде бы при сходных обстоятельствах, судебными инстанциями даны противоположные оценки. Уместно отметить, что в приведенных примерах виновные осознавали возможность доведения преступления до конца, если бы проявили больше настойчивости в реализации преступного умысла. Однако, восприняв и оценив привходящие извне обстоятельства как способные существенным образом затруднить дальнейшую реализацию преступного умысла и решив не искушать судьбу, они оставляли потерпевших и покидали место происшествия. Если оценивать ситуации без учета внутренних мотивов поведения виновных, можно констатировать наличие добровольного отказа. Но если углубиться в анализ психологических причин такого поведения, то со всей очевидностью можно заключить, что оно вызвано чисто внешними, не зависящими от этих лиц обстоятельствами, о которых говорится в ч. 3 ст. 30 УК РФ, т.е. имело место покушение на преступление. Лицо в силу обстоятельств было вынуждено отказаться от доведения преступления до конца.
А вот пример неправильного усмотрения судом в действиях субъекта преступления добровольного отказа от преступления.
Органами следствия некто Ребриков обвинялся в том, что он в лесопосадке с применением силы, угрожая убийством, пытался изнасиловать ранее незнакомую ему гражданку Павлову, причинив ей кровоподтеки на лице, шее, отломал коронки четырех зубов, однако потерпевшая оказала ему активное сопротивление. Содеянное Ребриковым органы следствия квалифицировали по ч. 2 ст. 117 УК РСФСР.
Военный суд гарнизона, рассмотрев дело, пришел к выводу, что Ребриков добровольно отказался от изнасилования Павловой и поэтому в его действиях усмотрел лишь признаки преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 112 УК РСФСР, за что он и был осужден.
При рассмотрении дела в кассационном порядке приговор оставлен без рассмотрения. В протесте Главного военного прокурора ставился вопрос об отмене состоявшихся в отношении Ребрикова судебных решений ввиду неполноты предварительного и судебного следствия и неправильного в связи с этим применения Уголовного закона.
Как видно из заключения судебно-медицинского эксперта, указывалось в протесте, у Павловой имелись множественные кровоподтеки лица, шеи, рана носовой перегородки, посттравматическое повреждение лицевого нерва и другие, отнесенные экспертом к категории легких телесных повреждений, не повлекшие за собой кратковременного расстройства здоровья.
Однако, утверждается в протесте, данное заключение вызывает сомнение в своей обоснованности. Согласно материалам дела, Павлова после совершенного над ней насилия со стороны Ребрикова в тот же день обратилась за медицинской помощью и находилась десять дней на стационарном лечении, после чего лечилась амбулаторно. Невропатолог диагностировал у нее «реактивный невроз в результате стрессовой ситуации, посттравматическое повреждение лицевого нерва, выраженный астенический синдром», что продолжалось длительное время.
В ходе предварительного и судебного следствия эти обстоятельства должным образом не исследовались, и оценки заключению эксперта должным образом не дано. В судебном заседании даже не исследовались ни протокол осмотра места происшествия, ни вещественные доказательства, которые в совокупности с другими объективно могли свидетельствовать об умысле Ребрикова на совершение изнасилования.
Не получили в приговоре оценки и показания потерпевшей о длительности и интенсивности учиненного над ней насилия Ребриковым.
При таких обстоятельствах, делался вывод в протесте, судебные решения в отношении Ребрикова подлежат отмене, а дело направлению на дополнительное расследование.
Военная коллегия согласилась с протестом, отменила судебные решения и дело направила прокурору для дополнительного расследования.
Смысл термина «добровольный» раскрывается в толковом словаре русского языка как действующий по собственному желанию, не по принуждению. А для этого необходимы чисто внутренние побуждения, независимо от мотивов. Как представляется, во втором случае суд второй инстанции был не прав, признавая наличие добровольного отказа от доведения изнасилования до конца. Конечно, грань в подобных ситуациях весьма тонкая, но тем не менее провести ее можно.
Непредвиденные обстоятельства как бы выбивают действия субъекта из преступной колеи. На это специально указывал в свое время А. Пионтковский, заостряя внимание на том, что добровольный отказ при покушении мыслим во всех тех случаях, когда субъект еще сохраняет господство над совершением дальнейших действий .
Очевидно, что в рассматриваемых примерах страх разоблачения и привлечения к уголовной ответственности лишил лиц возможности осуществлять такое «господство» в полной мере и главное — страх этот возник по не зависящим от лиц причинам, которые возникли внезапно, сыграв роль непредвиденных препятствий.
Побудить лицо отказаться от доведения преступления до конца в некоторых ситуациях могут, в частности, уговоры или угрозы со стороны потерпевших. И в этой ситуации при недоведении преступления до конца для выводов о виновности или невиновности могут иметь решающее значение мельчайшие детали и оттенки события.
Представляется, что следует избегать расширительного толкования такого интеллектуального момента добровольного отказа, как наличие у лица осознания возможности доведения преступления до конца, ибо это может привести к необоснованному освобождению от уголовной ответственности.
Как расценивать, к примеру, ситуацию, когда К., напав в безлюдном месте на В., в течение длительного времени пытался ее изнасиловать? Потерпевшая оказывала активное сопротивление. К., хотя и почти раздел В., все же не довел преступление до конца, бросил потерпевшую и скрылся. Теоретически можно предположить, что, предприми К. чуть больше усилий, он довел бы реализацию умысла до конца. Такая возможность им осознавалась. Тем не менее суд совершенно правильно расценил его отказ вынужденным, по причине активного сопротивления потерпевшей, на которое он не рассчитывал, что и стало непредвиденной трудностью; суд признал в его действиях наличие покушения на изнасилование.
Ни в ранее действовавшем, ни в новом российском уголовном законодательстве нет деления покушения на неоконченное и оконченное. Эти понятия разработаны в теории уголовного права, но они имеют и практическое значение, причем не только для индивидуализации наказания, а как раз при отграничении покушения на преступление от добровольного отказа. Особое значение это имеет для оценки посягательств против жизни и здоровья. Так, В., имея умысел на убийство Г., с большой силой нанес ему удар кухонным ножом в область сердца, причинив проникающее колото-резаное ранение, опасное для жизни. Видя, что потерпевший жив, и имея возможность довершить первоначально задуманное, Г. не стал этого делать и с места происшествия скрылся; только по чистой случайности потерпевший остался жив. Такие случаи нередки в следственной практике, но порой получали неверную квалификацию как причинение умышленных тяжких телесных повреждений, поскольку исходным моментом квалификации считали добровольный отказ от доведения убийства до конца при наличии реальной возможности для этого. Думается, что такая квалификация не является верной. Она исходит в основном из объективно наступивших последствий, без учета всех моментов субъективной стороны состава преступления. Ведь лицо сделало все необходимое для осуществления умысла на убийство, однако преступный результат не наступил не потому, что убийца в последний момент отдернул руку и не нанес удара. Так, Ж., решив убить знакомую из ревности, произвел выстрел из обреза в область груди, но попал в ногу; от повторения своих действий отказался. В другом случае преступник трижды стрелял из пистолета, но не смог попасть в жертву. После чего, имея еще неотстрелянную обойму, скрылся. В этом случае налицо отказ от повторения покушения, но никак не добровольный отказ от преступления.