Многие японские корпорации имеют крепкие финансовые связи с сетью корпораций. Такие сети характеризуются общим заемным и акционерным капиталом, торговлей товарами и услугами и неформальными деловыми контактами. Они называются «кейрецу». Образовались они во многом благодаря тому, что в процессе дезинтеграции «дзайбацу» японское правительство сохранило высокий уровень взаимосвязи корпораций посредством перекрестного владения акциями. На этом этапе японские корпорации обменивались пакетами акций, неформально договариваясь взаимно их не продавать. Тем самым формально собственность была достаточно раздробленной (чего требовали американские советники), но сохранился концентрированный контроль над корпорацией.
К сетевой организации внешнего взаимодействия корпораций относятся:
● наличие сетевых элементов – союзов, клубов, профессиональных ассоциаций;
● внутригрупповое передвижение менеджеров;
● избирательное вмешательство;
● внутригрупповая торговля.
В Японии неформальные объединения (союзы, клубы и др.) выполняют значительную роль. В японских корпорациях исключительно важную роль играют личные союзы, клановые и кастовые отношения. Это уходит своими корнями в глубь веков. В неформальной обстановке происходит обмен важной информацией и согласование ключевых решений, разрешаются деловые споры, решаются вопросы о назначениях и т. п. Для японских финансово-промышленных групп наиболее влиятельным органом такого типа является президентский совет группы, избираемый ежемесячно из числа президентов основных компаний группы. В группе «Toyota» президентский совет носит название Kyoho-kai, что переводится как клуб содействия процветанию фирмы «Toyota».
Внутригрупповое перемещение менеджеров решает главную задачу – обеспечение таких личных отношений в среде менеджмента, которое максимально способствовали бы обмену информацией и эффективному использованию совместного опыта и знаний (например, уходящие на пенсию топ-менеджнры назначаются в совет директоров компании-поставщика).
Важным элементом сетевого взаимодействия является внутригрупповая торговля. Уровень внутригрупповой торговли в «кейрецу» доходит до 20%. Корпорации, входящие в «кейрецу», предлагают свои акции, как правило, другим членам группы. Поэтому в подавляющем большинстве японских корпораций основными владельцами акций являются инсайдеры. Они играют исключительно важную роль, как в отдельных корпорациях, так и в корпоративном секторе экономики в целом. Процент же иностранных инвесторов в японских корпорациях минимален. Государство и общественное мнение активно поддерживают «кейрецу» и защищают их от посягательств со стороны иностранных инвесторов. Например, неоднократные попытки американских инвесторов приобрести контроль над корпорациями, входящими в ядро «кейрецу», наталкивались на прямые запреты подобных сделок государственными органами.
Более 70% всего акционерного капитала находится в Японии в руках институциональных собственников. Поэтому, несмотря на то, что в Японии хорошо развит фондовый рынок, его ликвидность относительно невысока, а существующие традиции и ценностные установки играют более существенную роль, чем изменение стоимости акций и их движение между возможными собственниками.
Японскую модель критикуют в основном за:
1) противоречивую роль банков, выступающих одновременно и как акционеры, и как кредиторы;
2) сохранение клановости и высокий удельный вес неформального взаимодельствия;
3) ограничение конкуренции (так, М. Портер полагает, что в японской модели заложено существенное ограничение конкуренции ,что неизбежно приведет к снижению эффективности; такая модель может быть эффективной, только если экономика является догоняющей, но, по мере того как она приближается к лидерам, эффективность ее падает – этот выход подтверждается тем фактом, что темпы экономического развития Японии в конце 20 в. снизились).
Для России японская модель крайне интересна в связи с тем, что она проходит путь корпоративного строительства, во многом схожий с японским. Но в целом родовые и сословные особенности японской модели делают ее неприемлемой для России.
Предпринимательская модель корпоративного управления. Этамодель характерна для стран с так называемой переходной экономикой, где рынок должен быть построен практически «с нуля». Это требование, как указывают Фридман и Рапачинский, ведет к естественному парадоксу, создающему серьезные системные препятствия преобразованию экономики стран с переходной экономикой: важнейшая составляющая процесса перехода к спонтанно функционирующему рынку не может быть создана самими рыночными силами. Единственная сила, которая имеет достаточно возможностей для запуска рыночных механизмов,- это государство, та самая властная структура, которую рыночные силы и призваны низложить.
Более того, в странах с переходной экономикой власть государства была серьезным образом подорвана процессом отторжения собственности от государства еще до начала приватизации. Экономические реформы позднекоммунистического периода послужили передаче значительного объема власти от государства различным инсайдерам, создав, таким образом, властные структуры в рамках промышленности.
Как отмечается, в рамках этой модели формально присутствуют все необходимые элементы, но в реальной действительности нарушается основополагающий принцип разделения прав собственности и контроля. Причем нарушения (а иногда можно сказать непризнание) основополагающего принципа происходят по- разному. Например, собственник управляет всеми процессами в корпорации, включая и оперативное управление. Либо наоборот, нет эффективного собственника, и менеджмент, пользуясь тем, что механизмы контроля не развиты, гипертрофированно узурпирует властные полномочия.
Между этими двумя крайностями существует широкий спектр неэффективных форм взаимодействия собственников и менеджмента. «В цепочке «собственники – совет директоров – менеджеры» формируется управленческое ядро, которое выполняет предпринимательскую функцию. Это ядро представляет собой сформировавшееся неформальным путем своего рода внутреннее закрытое акционерное общество, подменяющее собой формальные механизмы корпоративного управления. При этом идет непрерывная борьба за перехват предпринимательской функции со стороны других групп.
Ни в одной из стран с переходной экономикой модель корпоративного управления не имеет, каких-либо устойчивых черт и нет пока в явном виде признаков формирования какой-либо классической модели, хотя большинстве стран Центральной и Восточной Европы была изначально принята континентальная модель. Это объяснялось необходимостью привлекать стратегических иностранных инвесторов.
Отсутствие устойчивости объясняется, прежде всего, внешними факторами:
● фондовые рынки в странах с переходной экономикой являются слаборазвитыми, рынок ценных бумаг не отражает реальной стоимости компаний;
● отсутствие эффективного государственного регулирования и продуманной, согласованной с бизнесом экономической политики;
● неразвитое коммерческое законодательство и неэффективное его применение (речь идет, прежде всего о той части законодательства, которая определяет процедуру банкротства);
● незначительная роль банков в обеспечении деятельности корпораций.
В результате наблюдается следующая, казалось бы, парадоксальная ситуация: вроде бы формально все механизмы корпоративного управления существуют, но они эффективно не работают в силу того, что внешние механизмы корпоративного управления не дисциплинируют поведение всех его участников (акционеров, менеджеров, работников), не стимулируют рост акционерного капитала.
Какая из двух систем управления корпорациями – система инсайдеров или аутсайдеров – окажется наиболее предпочтительной в странах с переходной экономикой? Если главной проблемой является поиск эффективного механизма реструктурирования корпораций, то наиболее приемлемой представляется система прямого участия инвесторов в корпоративном управлении и в преобразовании предприятий. Эти же формы контроля в большей степени характерны для системы инсайдеров, а не аутсайдеров. Необходимость в жестком внутреннем надзоре за работой менеджмента возрастает еще и потому, что в странах с переходной экономикой в ближайшем будущем вряд ли возникнут рынки корпоративного контроля, а это значит, что один из важнейших механизмов внешнего контроля будет отсутствовать еще на протяжении долгого периода. В более долгосрочном плане, по мере завершения процесса реструктурирования промышленности и корпораций, может оказаться предпочтительным постепенный переход в некоторых секторах экономики от систем инсайдеров к осуществляющим функцию контроля системам аутсайдеров.
Если оптимальной формой контроля за деятельностью корпораций является система инсайдеров то следующим станет вопрос о том, кто конкретно возьмет на себя контрольные функции.
В условиях рыночной экономики эта система часто ассоциируется с системой взаимной и перекрестной собственности на капитал предприятий. Такая структура собственности возможна только в том случае, если уже существует динамично действующий предпринимательский сектор, создание которого в странах с переходной экономикой является задачей будущего. Система инсайдеров также часто ассоциируется с практикой существование одного базового инвестора – инвестора, который является владельцем крупного пакета акций, что делает управление корпорацией одновременно выгодным и удобным.
Совершенно отлично от моделей других стран с переходной экономикой складывается китайская модель. Ее строительство практически началось с декабря 1978 г., когда Дэн Сяопин объявил программу «четырех модернизаций». Общеизвестно, что Китай добился колоссальных успехов и претендует на роль одного из мировых лидеров. Но с точки зрения устоявшихся общепринятых концепций развитие Китая выглядит парадоксально. В Китае осталась социалистическая плановая система экономики, только планирование стало не директивным, а индикативным. Внешне коммунистическая партия Китая (КПК) вроде бы отказалась от своей роли гегемона, но на самом деле продолжает руководить процессами. Все базовые отрасли (энергетика, тяжелая промышленность, ВПК), а также социальные программы остаются под контролем государства. Многие сектора экономики отданы на откуп рынку, но этот рынок обеспечивается со стороны государства дешевой электроэнергией, дешевым горючим, дешевыми кредитами. В Китае приняли на вооружение многие американские либеральные рецепты, которые помогают экономике эффективно функционировать. Существует шанхайская биржа с ценными бумагами, с акциями. Имеется учетная ставка кредитования – правда, чрезвычайно низкая. Есть огромные холдинги, являющиеся по форме акционерными компаниями. И многое другое. Но все это применяется очень дозировано и постепенно. Например, если оборот того или иного предпринимателя достигает уровня 10 млн. долларов, он фактически обязан вступить в ряды КПК и регулярно отчитываться перед е органами о своей деятельности. Как отмечают эксперты, существует четыре основных слагаемых китайского экономического чуда: