В качестве недостатка этого раздела я склонен рассматривать несоответствие названия и основных выводов. В статье речь идет об альтернативах не социальной эволюции (она присутствует всегда), а о части политогенеза – становлении государственной организации [14, 27]. Имплицитно об этом же свидетельствует абзац (принадлежащий, судя по содержанию, Д. М. Бондаренко) о том, что разные типы социальной организации (гомоархия и гетерархия) присущи как раннему государству, так и его альтернативам [14, 25–26].
Определенной альтернативой государственному в основе объединению («мир-империи») противостоят мир-системы иного типа, но того же уровня (вероятно, автором этого положения является А. В. Коротаев).
Некоторые из них (мир-систем), например система полисов, на лестнице эволюции стоят как минимум не ниже раннего государства, но типологически таковыми, по мнению автора данной части статьи, не являются [14, 23–24].
В итоге, путь к государству, по крайней мере раннему, представляется лишь одним из возможных направлений социоэволюционных процессов. «Так, в течение долгого времени рост социокультурной сложности, развитие торговли, частной собственности, рост имущественного неравенства и роли религиозных культов, корпораций и т. д. могли служить альтернативой чисто административным и политическим решениям» [14, 29].
В заключении статьи авторы ставят задачи будущих исследований, часть из которых отчасти призван решить и редактируемый ими сборник.
Часть II (Были ли у раннего государства альтернативы и аналоги?) состоит из пяти статей разного типа. Авторами трех из них являются редакторы данного сборника (Л. Е. Гринин, Д. М. Бондаренко, Н. Н. Крадин), двух – зарубежные ученые (Х. Й. М. Классен [Лейден], статья 2002 г., и Р. Л. Карнейро [Нью-Йорк], первый русский перевод статьи 1970 г.). Три первых статьи части II (Р. Л. Карнейро, Х. Й. М. Классена и Л. Е. Гринина) – общетеоретического плана и посвящены главной проблеме сборника: государству, его альтернативам, аналогам и степени его «неизбежности». Две других (Д. М. Бондаренко и Н. Н. Крадина) имеют дело с более частными или специфическими предметами исследований.
Итак, статья Р. Л. Карнейро [14, 55–70] – имеет прежде всего историографически-методологический интерес, ибо лежит (наряду с работами иных авторов) у истоков современной «традиционной» теории возникновения государства. Новой она не является и подробно анализировать ее в контексте более современных работ смысла не имеет.
Две последующие статьи (Л. Е. Гринина [14, 85–163] и Х. Й. М. Классена [14, 71–84]) взаимосвязаны, прежде всего, своим ключевым значением для понимания главной цели сборника и задач, решаемых антропологией на современном этапе. Сближает их и первая дата публикации – 2004 и 2002 гг., так что они отражают и практически современные взгляды авторов, и состояние научной теории в этой сфере. Статьи дополняют друг друга, так как работа Классена носит полемически-дискуссионный характер, а исследование Гринина относится к аналитическо-классификаторскому, систематизационному типу.
Главным в этой статье является попытка установления различий между ранним государством и его аналогами, создание варианта типологии последних. Классификация последних – очень развернутая, проводится по разным принципам: структурно-типологическому и стадиально-этапному, а также иным (степень соответствия и т. д.). В первой выделяется семь типов сложных безгосударственных организмов уровня «раннего государства» и стратифицированного (по М. Фриду) общества. В их числе – ставшие уже традиционными примеры объединений кочевников и некоторых полисов (однако большинство полисов Гринин все же считает ранними государствами), но много и новых (во всяком случае, для антропологов, например гавайские сложные вождества или Исландия [14, 99–101, 93][4]). Менее убедительна, на наш взгляд, классификация ранних государств, и спорными являются (впрочем, как и все попытки жестких и однозначных детерминаций) определения раннего государства и его аналогов. Кроме того, не всегда соблюдается принцип синхростадиальности: некоторые из названных Л. Е. Грининым «аналогов» (союзы племен, некоторые кочевые объединения) синхростадиальны не раннему государству, а сложному или даже простому вождеству.
Но это не снижает достоинств работы Л. Е. Гринина, которая, как и текстуально предшествующая и логически дополняющая ее статья Х. Й. М. Классена, что называется, «пробуждает мысль» и стимулирует дальнейшие конкретные исследования в этом, как представляется, правильно выбранном направлении. Отметим, что дальнейшее развитие изложенные в этой статье идеи получили в монографии Государство и исторический процесс: Эпоха формирования государства [4].
Х. Й. М. Классен также подчеркивает неединственность государства как формы политической организации общества, указывая на него как на преобладающее, но все же частное проявление более широкой категории – политии [14, 72].
Критикуя, на его взгляд, излишне универсалистские и детерминизированные стадиально-этапные классификации социо-[30] и политогенеза [34], Х. Й. М. Классен предлагает свою (бинарную в основе) типологию. При этом он уместно ссылается на Ф. Энгельса [14, 72], но односторонне, с «классовых позиций» (хотя у последнего классовый подход к образованию государства был отнюдь не единственно возможным). Новым у Х. Й. М. Классена по сравнению с его же предшествующими работами является вычленение пяти групп причин, приводящих к появлению все же раннего государства как такового. Они звучат убедительно, хотя и не исчерпывающе, а вот примеры «поводов» – не самые лучшие и удачные. Защита племени бецилео на Мадагаскаре от работорговцев [14, 74–75] привела к образованию скорее не раннегосударственного, а, по классификации того же Х. Й. М. Классена, «вождеского» уровня политии путем легитимизации лидерства [14, 75, 78]. Налицо уклон в процессуализм в ущерб «стадиальности».
Дуальной (гомоархии и гетерархии) типологии иерархии, т. е. социальной, а не политической и тем более не государственной организации, специально посвящена статья известного африканиста Д. М. Бондаренко [14, 164–183]. Введенный Д. М. Бондаренко и А. В. Коротаевым термин «гомоархия» дополняет ранее известное понятие «гетерархия» в аспекте дихотомизации социальных процессов. Кроме того, если гетерархия противостоит государственности в целом, то гомоархия может быть базой как вождества [14, 167] и раннего государства [14, 171], так и негосударственных, но уже иерархически организованных и самоуправляемых обществ. В качестве таковых (альтернативных, но синхростадиальных раннему государству) Д. М. Бондаренко называет кастовые системы, мегаобщины (типа Бенина), суперсложные вождества кочевников (по Н. Н. Крадину) [14, 171–172], рэмиджи Полинезии [14, 167].
Статья владивостокского археолога Н. Н. Крадина [14, 184–210], завершающая Часть II, имеет практически-исследовательское (методическое) значение при своем основном методологическом звучании. Кроме поисков археологических, материальных критериев уровня цивилизации, проводимых не впервые, Н. Н. Крадин пытается сопоставить этапы развития общества в целом, его «культурной сложности» с этапами становления государственной организации.
В целом, поскольку сам Н. Н. Крадин своего набора критериев достигнутого цивилизационного уровня не предлагает, главное значение его работы – в математической апробации критериев Дж. П. Мёрдока и К. Провост [31]. И это направление исследований чрезвычайно важно и актуально, ибо для изучения доцивилизационного уровня археологические (наряду с этнологическими) источники являются главными, и выяснение степени и характера отражения в них социальных и политических дефиниций и скрытых за ними явлений и процессов – одна из насущных задач на стыке археологии и социокультурной (политической) антропологии. Об этом говорит и тот факт, что автор этих строк в свое время также предложил набор признаков этапов древнерусского политогенеза – от вождества до раннего государства, взятых из неписьменных источников [17, 176–181; 20, 100–105, 412–423). То, что Н. Н. Крадин не знал о них, лишний раз свидетельствует о недостатках нашей научно-информационной и коммуникативной системы.
Часть III («Вождества и ранние государства»).Статья А. В. Коротаева [14, 267–279] излагает ход и результаты математического анализа динамики демографического роста и технологического развития Мир-Системы. Выясняется, что с десятого тысячелетия до н. э. до 70-х гг. прошлого века мировая демографическая динамика имела гиперболический характер с пиками взлета примерно в 500 г. до н. э. и 1650 г. Автор связывает эти изменения с появлением, дальнейшим ростом и качественными трансформациями Мир-Системы [14, 272].
Рассмотрев историю зарождения и развития мир-системного подхода (начиная с И. Валлерстайна и А. Г. Франка), А. В. Коротаев предлагает свою интерпретацию его содержания и методов. Основой, «механизмом интеграции» Мир-Системы исследователь предлагает считать «механизм генерирования и диффузии инноваций», а не распространения массовых товаров, как предлагалось изначально, при создании понятия. При этом он делит Мир-Систему на 2 зоны: ядро – генератора и донора инноваций, и периферию – их получателя; эксплуатация («нередко – мнимая») периферии ядром при этом является возможной, но не она является здесь структурообразующей [14, 274].
С точки зрения методики изучения развития Мир-Системы автор считает возможным его описание при помощи разработанных им двух математических макромоделей, которые, на его взгляд, способны описать «почти всю» технологическую, демографическую и экономическую макродинамику Мир-Системы до 70-х годов прошлого века с помощью двух-трех дифференциальных уравнений [14, 274]. Подобный подход в плане целей антропологии и истории перспективен тем, что нивелирует случайные показатели, «хаотическую динамику» на микроуровне, путем концентрации основного внимания на изучении «генерации высокодетерменированного системного поведения на макроуровне» (следуя синергетическому принципу Д. С. Чернавского) [14, 275]. Отметим, что более подробно и аргументировано данные идеи были изложены А. В. Коротаевым и его коллегами после выхода в свет рассматриваемого сборника в монографии Законы истории: Математическое моделирование развития Мир-Системы[9].