Однако судебная практика придерживалась противоположного взгляда по данному вопросу. Занятие судебными органами такой противоречащей смыслу гражданского законодательства и Конституции РФ позиции в отношении последствий ошибок правоохранительных (в том числе и судебных) органов влекло освобождение государства от имущественной ответственности за неправомерные действия этих органов, нарушающие конституционные права и свободы гражданина - весьма характерный пример совпадения интересов разных ветвей власти.
Сегодня неясности устранены. Согласно п.1 ст.1070 и ст.1100 ГК РФ моральный вред, причиненный гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения ареста или исправительных работ подлежит компенсации независимо от вины должностных лиц соответствующих органов в порядке, установленном законом, хотя в Положении по-прежнему отсутствуют слова "моральный вред" и соответственно не предусмотрен порядок его компенсации. Вопрос об обязанности государства возместить моральный вред в принципе уже возникнуть не может: ст.1100 ГК РФ прямо указывает на наличие такой обязанности. Согласно п.2 ст.136 УПК РФ иски о компенсации причиненного морального вреда предъявляются в порядке гражданского судопроизводства.
Некоторые авторы считают неприменимым правило ст.2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г. о том, что вред не подлежит возмещению, если гражданин в процессе дознания, предварительного следствия и судебного разбирательства путем самооговора препятствовал установлению истины и тем самым способствовал наступлению ущерба (как устанавливает п.3 Инструкции от 2 марта 1982 г. по применению Положения, речь в данном случае идет о самооговоре, не являющемся результатом применения к гражданину насилия, угроз и иных незаконных мер). Такая позиция основывается на том, что ст.53 Конституции РФ и ст.1070 ГК РФ не содержат подобных ограничений, а самооговор не снимает ответственности с органа дознания, следователя, прокурора и суда за незаконное привлечение к уголовной ответственности и осуждение невиновного, поскольку именно на них лежит обязанность принять все предусмотренные законом меры для полного, объективного и всестороннего исследования обстоятельств дела и не рассматривать признание обвиняемым своей вины в качестве основания обвинения, если оно не подкреплено всей совокупностью имеющихся по делу доказательств (п.2 ст.77 УПК РФ). Отмеченная позиция и ее обоснование, если их смысл сводится к недопустимости отказа в возмещении вреда при наличии самооговора, представляются не бесспорными и требуют некоторых комментариев.
Судебная практика, как следует из постановления Пленума Верховного Суда СССР от 23 декабря 1988 г. N 15 "О некоторых вопросах применения в судебной практике Указа Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г. "О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей", под самооговором понимает заведомо ложные показания подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, которые даны с целью убедить органы предварительного расследования и суд в том, что именно им совершено преступление, которого он в действительности не совершал.
В период действия ГК РСФСР в ст.2 указа был конкретизирован применительно к данному случаю вывод, вытекавший из смысла ст.458 ГК РСФСР, о том, что если умысел потерпевшего содействовал возникновению или увеличению вреда, то в возмещении вреда должно быть отказано (хотя ст.458 ГК РСФСР прямо устанавливала в качестве основания для уменьшения размера возмещения или отказа в таковом только грубую неосторожность потерпевшего).
В настоящее время в п.1 ст.1083 ГК РФ прямо предусматривается, что вред, возникший вследствие умысла потерпевшего, возмещению не подлежит. Применимо ли это правило к случаю самооговора? Представляется, что применимо, если под вредом понимать тот вред, который возник вследствие самооговора, т.е. если самооговор является причиной или одной из причин возникновения или увеличения вреда.
Собственно говоря, если вред возникает вследствие умысла потерпевшего, то действия последнего являются в этом случае косвенной причиной возникновения вреда и сам потерпевший - одновременно и причинителем этого вреда.
Как отмечалось выше, самооговор является неправомерным умышленным действием, препятствующим нормальной деятельности правоохранительных органов по выполнению установленных в ст.2 УПК задач уголовного судопроизводства - быстрому и полному раскрытию преступлений, с тем чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности.
Показания, содержащие самооговор, имеют в уголовном судопроизводстве не большее, но и не меньшее значение, чем другие виды доказательств. Закон запрещает основывать обвинительное заключение и обвинительный приговор на признании обвиняемого в случае, если оно не подтверждается совокупностью имеющихся по делу доказательств. Эта совокупность формируется в стадии дознания и предварительного следствия и нередко дополняется в стадии судебного следствия. К моменту вынесения обвинительного приговора собранные по делу доказательства не должны оставлять сомнений в виновности подсудимого.
Между тем показания, содержащие самооговор, как и любые другие доказательства, требуют проверки, для чего необходимо определенное время. Самооговор может повлечь применение меры пресечения или увеличение ее продолжительности и в этом случае является хотя и косвенной, но главной причиной вреда, возникшего вследствие применения меры пресечения. Безусловно, вред вообще не будет иметь причинной связи с самооговором, если прямо нарушены требования ст.77 УПК РФ, т.е. признание обвиняемого положено в основу обвинения, не будучи подкреплено совокупностью собранных по делу доказательств.
Таким образом, при самооговоре следует применять п.1 ст.108З ГК РФ как общую норму, устанавливающую основания отказа в возмещении вреда или уменьшения его размера, в совокупности с правилами ст.1070 ГК РФ и отказывать в возмещении того вреда, главной причиной которого служит самооговор. В таком подходе нет ограничений права на возмещение вреда, установленного в ст.53 Конституции РФ, которая гарантирует предоставление гражданину возможности осуществления этого права, а условия его осуществления конкретизируются в гражданском законодательстве. Иной подход заставлял бы предположить наличие противоречия между ст.53 Конституции РФ и ст.1069 ГК РФ, поскольку в ст.53 вина не фигурирует в качестве одного из оснований ответственности, в то время как в ст.1069 ГК РФ вина является одним из таких оснований. Между тем наличие общего состава оснований ответственности в ст.1069 ГК РФ не вызовет сомнений с точки зрения соответствия этой нормы Конституции РФ.
3.3. Компенсация морального вреда
в Европейском суде по правам человека
Ратифицировав Федеральным законом от 30 марта 1998 г. Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Россия стала полноправным членом Совета Европы. С этого момента на нее может быть подана индивидуальная жалоба в предусмотренный Конвенцией контрольный орган Совета Европы – Европейский Суд по правам человека (далее – Суд).
Вырабатываемые и формулируемые в решениях по конкретным делам принципы, которыми Суд руководствуется при определении содержания защищаемых Конвенцией благ и толковании ее норм, становятся составной частью прецедентного права Совета Европы как международной организации. Полномочия Суда по толкованию и применению положений Конвенции и Протоколов к ней установлены ст. 32 Конвенции, являющейся международным договором.
Хотя решения Суда по конкретному делу в силу самой Конвенции обязательны лишь для государства – ответчика, остальные государства – участники, как правило, добровольно принимают их во внимание при корректировке национального законодательства и правоприменительной практики с тем, чтобы избежать риска оказаться в роли нарушителя Конвенции.
Обязательность применения принципов Суда в национальном праве государства - участника обусловлена наличием в нем соответствующих норм. В российском праве такая норма содержится в п.4 ст.15 Конституции РФ, в силу которой выработанные Судом в пределах его компетенции принципы применения и толкования положений Конвенции оказываются составной частью российской правовой системы.
Статья 41 Конвенции предусматривает возможность выплаты справедливой компенсации потерпевшей стороне, присуждаемой, как показывает практика Суда, за причиненный стороне имущественный и неимущественный вред. Под неимущественным вредом понимаются боль и страдания, телесное повреждение и психическое расстройство. Должны ли оказывать влияние решения Суда в части подхода к компенсации за страдания на российскую судебную практику применения института компенсации морального вреда?
Первым обязательным условием для присуждения справедливой компенсации (в том числе за страдания) является установление Судом нарушения государством-ответчиком одного из благ и прав, которые защищает Конвенция. Защиту указанных прав и благ (иногда под несколько иным названием) в российском праве предусматривают также Конституция РФ и законодательные акты, относящиеся к различным отраслям права (ГК РФ, СК РФ, УК РФ и др.).
Проведем краткий обзор защищаемых Конвенцией прав и свобод.