Дисциплинарная ответственность наступала в случае нарушения адвокатской этики, а также нарушения присяжным поверенным своих профессиональных обязанностей, если такое нарушение не дает оснований для уголовного преследования.
Правом налагать дисциплинарные взыскания на присяжных поверенных обладали советы присяжных поверенных. Перечень возможных наказаний включал:
· Предостережение;
· Запрещение отправлять обязанности присяжного поверенного в продолжение определенного советом срока, но не более одного года;
· Исключение из числа присяжных поверенных.
В законодательстве специально оговаривалось, что исключенные из числа присяжных поверенных лишались права вновь поступать в это звание, причем не только в данном судебном округе, но и во всем государстве. Если присяжный поверенный дважды подвергался временному запрету отправлять свои профессиональные обязанности, то в случае нового нарушения, которое совет признает заслуживающим такого же взыскания, он исключается советом из числа поверенных. Однако ни одно из упомянутых взысканий не могло быть назначено советом без предварительного истребования от провинившегося объяснений в определенный советом срок. При отказе представить объяснения, а также в случае неявки присяжного поверенного в назначенный срок без уважительных причин совет заочно выносил постановление на основании имеющихся у него сведений и известных ему обстоятельств.
На все постановления совета, кроме предостережения или выговора, могли быть принесены жалобы в судную палату в двухнедельный срок со времени объявления этих постановлений. Протесты прокуроров допускались в тот же срок. Определения палаты по этим жалобам и протестам были окончательными. В случаях особо серьезных нарушений совет присяжных поверенных мог передать материалы для возбуждения уголовного дела в отношении провинившегося коллеги.
Помощники присяжных поверенных.
Судебная реформа не уделила должного внимания вопросу о помощниках присяжных поверенных. В судебных установлениях 1864 года, в частности, говорилось, что присяжными поверенными могут быть лица, «занимающиеся в течение пяти лет судебной практикой под руководством присяжных поверенных в качестве помощников». Не регламентировались и организационные формы этого института. Не были определенны правила поступления в помощники, их права и обязанности, ничего не говорилось о контроле за их деятельностью.
В отсутствие законодательного регулирования вопрос об организации работы помощников взяли в свои руки советы присяжных поверенных. В 1872 году впервые были изданы Правила, касавшиеся статуса помощников, в Петербурге, а в 1878 году – в Москве. Эти Правила способствовали постепенному превращению помощников в активную часть адвокатского сословия, поскольку их деятельность все более приближалась к адвокатской: по назначению суда они могли даже брать на себя осуществление судебной защиты. Однако законодательное обеспечение деятельности помощников присяжных поверенных так и осталось в зачаточном состоянии.
Среди наиболее известных помощников присяжных поверенных следует назвать прежде всего первого председателя СНК РСФСР В. И. Ульянова (присяжный поверенный М. В. Волькенштейн) и Генерального прокурора СССР А. И. Вышинского (присяжный поверенный П. Н. Малянтович).
1.3. Советы присяжных поверенных.
Согласно вышеупомянутому Закону в каждом округе судебной палаты учреждался совет присяжных поверенных для «правильного и успешного надзора» за всеми присяжными поверенными. Хотя совет совмещал обязанности административного и судебного характера, однако с полным правом мог считаться органом саморегулирования адвокатской корпорации. Советы поддерживали авторитет своей корпорации и пользовались правом отказывать в приеме тем, кто хотя и удовлетворял формальным требованиям (образование, стаж), но не вызывал уверенности в его нравственной пригодности. Советы были полновластными демократическими органами сословия, их состав ежегодно обновлялся, председателями советов обычно избирались самые уважаемые адвокаты.
Для создания совета присяжных поверенных требовалось, чтобы в округе судебной палаты насчитывалось не менее 20 присяжных поверенных. Состав же совета должен был включать от 5 до 15 членов – в зависимости от решения общего собрания присяжных поверенных. В городах, где не было судебной палаты, имелось более 10 присяжных поверенных, могли создаваться отделения совета присяжных поверенных при окружном суде. Правда, в 1889 году в рамках судебной контрреформы создание таких отделений было приостановлено, и в тех местностях, где не было советов присяжных поверенных, контроль за работой адвокатов был возложен на суды. Лишенные возможности иметь собственные советы и отделения, присяжные поверенные стали формировать комитеты, с тем, чтобы те представляли их профессиональные интересы в суде. Нередко комитеты были признаны судами, а в некоторых случаях они даже становились органами, постоянно действующими при судах.
К ведению советов присяжных поверенных относилось:
· Рассмотрение прошений лиц, желающих «приписаться» к числу присяжных поверенных или выйти из этого сословия, и сообщение судебной палате о приписке их или отказе в этом;
· Рассмотрение жалоб на действия присяжных поверенных, наблюдение за точным исполнением ими законов и установленных правил;
· Назначение поверенных по очереди для безвозмездного хождения по делам лиц, пользующихся на суде правом бедности;
· Определение размера вознаграждения поверенного по таксе, в случае несогласия по этому предмету между ним и тяжущимся, или когда не было заключено между ними письменного условия;
· Определение взыскания с поверенных как по собственному усмотрению совета, так и по жалобам, поступающим в совет.
Никакое постановление совета присяжных поверенных не могло иметь силы, если в заседании участвовало менее половины его членов. Все вопросы решались простым большинством голосов. При равенстве голосов голос председателя давал перевес. Квалифицированное большинство в 2/3 голосов членов совета требовалось лишь для наложения дисциплинарных взысканий на присяжных поверенных.
Советы избирались на ежегодных общих собраниях присяжных поверенных. Аналогичным образом происходили и их отчеты, однако адвокаты полагали, что компетенция общих собраний этим не ограничивается. На практике общие собрания часто выступали с конкретными инициативами об ограждении независимости судей и прав защиты, обсуждали важные государственные и общественные дела.
Первым органом самоуправления народившегося адвокатского сословия стал Совет присяжных поверенных при Петербургской Судебной палате, избранный в апреле 1866 года. Его председателем стал «Нестор русской адвокатуры» Д. В. Стасов, немало сделавший для подготовки общества к разумному и осведомленному восприятию судебной реформы. В том же году был избран Совет присяжных поверенных и в Москве.
Важная роль в становлении советов как органов саморегулирования принадлежала присяжному поверенному К. К. Арсеньеву, сменившему Д. В. Стасова на посту председателя в 1867 году[5]. Под его председательством Совет неоднократно выступал с требованиями об уважении содержащихся в Судебных уставах 1864 года положений относительно организации сословия присяжных поверенных, рассматривая его против введения института частных поверенных, рассматривая его как извращение общественного призвания адвокатуры. Особое внимание Совет уделял выработке этических правил адвокатской профессии: он ясно определил свои судебные и административные функции, объем своей подсудности и характер тех проступков, которые не соответствуют задачам и нравственному строю адвокатуры, а потому влекут исключение из ее рядов. Чуткий к вопросам профессиональной этики, исполненный глубокого уважения к адвокатской деятельности, в которой он видел одну из форм общественного служения, Арсеньев активно содействовал установлению корпоративных правил в сословии, члены которого сами характером своей профессии были обречены на беспрерывную междоусобную войну. Только суровая и нравственно-щепетильная корпоративная дисциплина могла заложить в России традиции той честной адвокатуры, которая была почитаемой и поощряемой обществом.
Глава 2.
Адвокатская практика.
Введение Судебных уставов 1864 года знаменовало начало «золотого века» российской адвокатуры. Выступления известных адвокатов привлекали в залы судебных заседаний жителей обеих столиц. Первый уголовный процесс в Петербурге, разбиравшийся 1 июня 1866 года без участия присяжных, привлек массу публики. И хотя дело было несложное, однако молодой помощник присяжного поверенного В.О. Люстих так волновался, что просил разрешения председательствующего не произносить, а читать защитительную речь. Одним из первых дел с участием присяжных было дело по обвинению Маркова «в способствовании неизвестному человеку в снятии полости с саней». Заседания тянулись долго, с томительными остановками, суетливой беспомощностью и растерянностью. Общее впечатление получилось неудовлетворительное. Лишь впоследствии дела с участием присяжных пошли с необходимой для судебного механизма аккуратностью.
Во многом именно благодаря самоотверженному труду первых русских адвокатов в новых судах восторжествовал принцип, традиционно приписываемый Екатерине Второй, но на самом деле впервые появившийся в пункте 9 главы пятого петровского Артикула воинского 1716 года: «Лучше десять виновных освободить, нежели одного невинного наказать». Естественно, каждый защитник при этом стремился обрести и продемонстрировать свой собственный, уникальный стиль уголовной защиты или представительства по гражданскому делу. Например, изысканный и европейски образованный кн. А. И. Урусов был исключительно рассудочен и логичен в речах, крайне скрупулезен в проверке удельного веса каждой улики, для чего практиковал составление особых таблиц, где в концентрических кругах изображал систему доказательств. Вместе с тем он избегал широких обобщений и нравоучительных сентенций. Напротив, в речах «московского златоуста» Ф.Н. Плевако напрасно было бы искать систематичности, соразмерности частей, следов тщательного изучения материалов дела. Порой оказывалось, что защитник почти не изучал дела, ограничившись одним обвинительным актом. Однако незнание деталей вовсе не мешало ему, когда он выходил на уровень обобщений, облекая их в неповторимую по силе и страстности форму. Совершенно иную школу выдавал стиль судебных речей В.Д. Спасовича – с горячими жестами и четкой архитектоникой логических построений, убедительность которых базировалась на научных познаниях и опыте житейского раздумья. Его манера писать и заучивать наизусть речи по всем серьезным делам, сочетая в них тонкий психологический анализ с использованием научных данных и литературных параллелей, перешла в традиции петербургской адвокатуры. Бесспорным корифеем адвокатуры того времени был К.К. Арсеньев, чьи выступления, полные спокойного достоинства и лишенные всяких внешних эффектов, производили всегда сильное впечатление. Современники подчеркивали его глубокие познания, изящную простоту приемов и поучительную чистоту исполнения адвокатских обязанностей. Взгляд на адвокатуру, как на необходимую и равновеликую часть всего судебного механизма, был характерен для С.Ф. Морошкина. Своей практической деятельностью он стремился содействовать общему развитию и нравственному подъему правосудия. Идеалист по природе, тщательно оберегавший достоинство профессии в глазах общественного мнения, он принадлежал к тем адвокатам, духовный облик которых составляет украшение истории российской адвокатуры.