Содержание
Вопрос о природе вещей как об объекте гражданских прав до сих пор остается oткрытым. В частнoсти, oстаются спoрные мoмeнты и в тeoрии гражданского права, а именно в понимании термина «вещь», а так же в вопросах классификации вещей.. В свое время Г. Ф. Шершеневич отмечал: "Наибольшую важность представляет деление вещей на движимые и недвижимые. Это различие образовалось исторически, вследствие преобладающего значения земли, отчего и сделки по недвижимостям всегда отличались от сделок по движимости. Но основание по различиям не только историческое. Земля, вследствие своей ограниченности, необходимо подвергается в частном обладании таким ограничениям, которые чужды движимым вещам"[1]. Серьезный научно-технический прорыв, совершенный человечеством за последние сто лет заставил трансформироваться, изменяться все общество, следовательно и практически все общественные отношения, а значит и юридическую науку, и, возможно, особенно цивилистику, так как эта отралсь права одна из наиболее развитых, объемных, устойчивых, но в то же время одна из самых восприимчивых и подвижных.
Практически все правовые системы современности приняли понятие дифференциации вещей на движимые и недвижимые, однако оно было решительно отвергнуто советской правовой наукой как не имеющее практического значения в условиях нашей страны, где земля, ее недра, воды и леса являлись исключительно государственной собственностью. В результате в нормативных актах вплоть до начала 90-х годов XX в. термин "движимое и недвижимое имущество" вообще не встречался. Соответственно, выработка доктрины классификации вещей по данному основанию лежала на плечах юристов, имевших лишь опыт зарубежных стран и опыт дореволюционной России. Данная работа – это прежде всего попытка обобщить точки зрения по данному вопросу, попытка выяснить и разъяснить волю законодателя.
Прежде чем говорить о разделении вещей на движимые и недвижимые, основании и фактической пользе данного разделения, нужно уяснить, как понимается термин «вещь» в российской правовой науке.
Вообще, термин вещь может иметь как минимум три интерпретации: бытовую, философскую и юридическую. Вещь в бытовом смысле, если верить И. С. Ожегову, это «отдельный предмет». Вещь в философском плане – явление, имеющее действительное, самостоятельное существование. Многие философские школы соглашаются с тем, что все, что не имеет реального бытия – иллюзорно, мноимо, а соответственно не может считаться и вещью. Юридическая интерпретация термина «вещь» во многом схожа с интерпретацией философской, однако имеет некотрые особенности, характерные для разных точек зрения теоретиков гражданского права.
Интересно отметить, что фактического позитивно закрепленного определения термина «вещь» нет. Еще юристы Древнего Рима считали, что определние может отражать фактическую реальность не в полной мере, а соответственно, может быть опрокинуто в случае, если не удовлетворит условиям описания природы того или иного предмета. Единственным значимым исключением является, пожалуй, Германское Гражданское Уложение, закрепившее понятие вещи как «материального предмета». В законодательстве Российской Федерации данное понятие также не закреплено.
И тот факт, что конкретная дефиниция отсутствует в нормативных документах вполне объясним. Напомню, что одним из признаков вещи как объекта гражданских прав является ее материальность. И именно этот признак, как ни странно на первый взгляд, вызывает очень много споров. На данный момент существуют два подхода к понимаю данного признака:
1. Широкий подход (в данном случае вещами признаются как материальные, так и нематериальные блага)
2. Узкий подход (под вещами понимаются лишь предметы материального мира)
Первая точка зрения характерна для Римского права, и, как следствие, для стран англосаксонской системы права. Еще Гай в своих трудах отмечал: «Некоторые вещи телесны, а некоторые бестелесны. Телесны те вещи, которые можно осязать, как земля, человек, одежда, золото, серебро и многие другие. Бестелесны же те, которые осязать нельзя, как, например, наследство, пользование плодами, обязательства, возникшие каким-либо образом». Логику рассуждений можно понять таким образом: раз право (например, право пользование плодами) может быть отчуждено, то оно также будет являться вещью, пусть и особого рода.
Государства континентальной системы права, к которой тяготеет и Россия, избрали другую точку зрения. Соответственно, в нашей стране вещь понимается как часть материального мира, окружающего человека. Вещью можно считать как предметы, произведенные человеком с целью удовлетворить какие-либо свои потребности, так и предметы, созданные самой природой, которые используются человеком в обыденной жизни.
Теперь, когда мы уяснили для себя смысл, который законодатель вкладывает (или может вложить) в термин «вещь», можно, собственно перейти к описанию классификации вещей по признаку их движимости и недвижимости.
Какими же критериями руководствовался законодатель, включая тот или иной объект в число недвижимых вещей?
Наиболее часто встречающимся объяснением, почему тот или иной объект считается недвижимой вещью, является его значимость для экономики государства, высокая стоимость и связанная с этим необходимость повышенной надежности правил их гражданского оборота.[2] Хотя при этом стоит понимать, что данный критерий не является единственным - в российской цивилистике существуют и другие мнения.
Рассмотрим основания, перечисленные в статье 130 Гражданского Кодекса России для отнесения той или иной вещи к категории недвижимых.
Стоит отметить, что законодатель разделил недвижимые вещи на две группы:
· недвижимые вещи по природе
· недвижимые вещи в силу закона.
Однако, и вещи, отнесенные к первой группе также можно условно подразделить на две подгруппы:
o земельные участки, участки недр, то есть объекты, составляющие единое целое с земельными участками
o объекты, прочно связанные с землей, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно, в том числе леса, многолетние насаждения, здания, сооружения, объекты незавершенного строительства
Итак, каковы же критерии данного разделения на подгруппы? Первый критерий основан на естественной природе происхождения вещей, то есть в данном случае речь идет о привязанности к конкретному земельному участку.
Вторым критерием является «прочная связь с землей». При этом связь эта должны быть настолько существенной, чтобы «перемещение этих объектов невозможно без несоразмерного ущерба их назначению». Как отмечает Л.В. Щенникова, такие объекты признаются недвижимостью до тех пор, пока они связаны с землей, будучи отделенными от нее, они становятся движимыми.[3]
Именно по поводу второго критерия возникают споры как в доктрине, так и на практике.
Уже упомянутый в этой работе Г.Ф. Шершеневич в своих трудах писал: "Вопрос о прочности и связи строения с землею не может быть решен принципиально с полною точностью. Решение его зависит от обстановки каждого случая в отдельности... Несомненно, строительная техника, позволяющая свободно перемещать многоэтажные дома, способна еще более затруднить и без того не особенно твердое отличие движимости от недвижимости".[4] Такого же мнения придерживается и большинство современных ученых. Так, Н.А. Сыродоев отмечает: "Современные технические достижения позволяют перемещать даже монументальные здания на значительные расстояния не только без "несоразмерного", но и без всякого ущерба их назначению. Если следовать букве закона, то здание, перемещенное не только на соседний участок, но и в соседний район, сохраняет качество недвижимого объекта, если не причинен несоразмерный ущерб его назначению".[5] Указывает на несовершенство статьи 130 ГК РФ в этой части и С.А. Степанов, констатирующий, что буквальное толкование нормы ГК РФ (ст. 130) не может дать ясное, однозначное понимание ряда весьма существенных аспектов, а именно: несоразмерный ущерб; ущерб назначению; несоразмерный ущерб назначению. На несовершенную, несколько размытую формулировку статьи 130 Гражданского Кодекса РФ указывают и слова «несоразмерный ущерб их назначению», не способные дать нам некой точности волеизъявления законодателя.
Таким образом, следует признать, что указанного критерия недостаточно для отнесения той или иной вещи к недвижимой.
Вместе с тем, судам при разрешении споров об отнесении тех или иных объектов к недвижимым вещам приходится решать в первую очередь вопрос о том, насколько прочно связаны эти объекты с земельным участком, на котором они расположены. Так, интересным примером такого спора является спор между государственным предприятием и обществом с ограниченной ответственностью о том, является переданный предприятием обществу по договору мены промышленный холодильник недвижимой вещью или нет[6]. В данном деле Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ пришел к однозначному выводу, что характер работ по привязке фундамента к местности, по изготовлению фундамента холодильника и монтажу холодильника свидетельствуют о возведении сооружения, относящегося к недвижимому имуществу, прочно связанному с землей.
Государственное унитарное предприятие обратилось с иском к ООО о признании недействительным договора мены с приведением сторон в первоначальное положение.
Истец является государственным унитарным предприятием, у которого имущество находится на праве хозяйственного ведения, в связи с чем он не мог по договору мены отчуждать стационарный промышленный холодильник, являющийся объектом недвижимого имущества, без согласия собственника.