В Русской правде были заложены основы института индивидуализации ответственности и наказания. Так, убийство при разбое наказывалось гораздо строже, чем убийство в драке. В этом документе можно отыскать и зачатки института соучастия в преступлении: например, размер наказания зависел от того, было ли совершено преступление в одиночку или несколькими лицами.
Высшей мерой наказания являлся «поток и разграбление». Это могло означать и убийство осужденного, и разграбление его имущества, и изгнание с конфискацией имущества, и продажу в холопы. Второй по тяжести мерой наказания была вира, т. е. своеобразный денежный штраф в пользу князя. Вира обычно назначалась за убийство (за убийство простого свободного человека - 40 гривен, за убийство представителя княжеской администрации - 80 гривен). За большинство преступлений наказанием была продажа, т. е. также денежный штраф, размеры которого различались в зависимости от совершенного преступления. Также одним из наиболее примечательных исторических уголовных законов России является Воинский артикул Петра I 1715 г. Артикул содержал нормы только уголовного права и фактически представлял собой военно-уголовный кодекс без Общей части. Будучи военно-уголовным кодексом, Артикул предусматривал и общеуголовные преступления: посягательства на веру, преступления против особы государя, убийство, половые преступления, поджог, кражу, грабеж, ложную присягу. В связи с этим Воинский артикул мог применяться не только к военнослужащим.
Более близким к современному законодательству дореволюционного периода является уголовное уложение 1903г. было утверждено Николаем II 22 марта 1903 г. Этому предшествовала многолетняя работа по подготовке проекта, начатая еще в 1881 г. решением Александра III был учрежден особый комитет для составления проекта нового уголовного Уложения. В этих целях комитет избрал из своих членов редакционную комиссию, в состав которой вошли такие выдающиеся представители науки уголовного права, как И.Я. Фойницкий и Н.А. Неклюдов. Работа редакционной комиссии продолжалась около 22 лет и была завершена изданием проекта Уголовного уложения с объяснительной запиской к нему в восьми томах.
В советский период насчитывается несколько уголовных законов, это Уголовный кодекс РСФСР 1922 г, 1926 г.
Нормы УК РСФСР 1926 г. с многочисленными изменениями действовали в течение 35 лет, до 1 января 1961 г., когда вступил в силу УК РФ 1960 г.), который заменен ныне действующим УК вступившего в силу 1 января 1997 года.[3]
Структурно УК делится на Общую и Особенную части, которые, в свою очередь, состоят из разделов и глав, последовательно нумеруемых римскими и арабскими цифрами начиная с «I» и «1» соответственно. Низшей структурной единицей Кодекса являются статьи, последовательно нумеруемые арабскими цифрами начиная с «1». В случае добавления в УК статьи (главы, раздела) она помещается после статьи (главы, раздела), посвященной наиболее смежному с вновь включаемыми положениями предмету регулирования, и обозначается номером этой статьи (главы, раздела) с добавлением верхнего индекса 1, 2 и т.д. (к примеру, ст. ст. 215.1, 215.2 УК). В случае исключения из УК статьи (главы, раздела) нумерация остальных статей (глав, разделов) не меняется, если иное специально не оговорено законодателем.
Как уже было отмечено, УК является единственным источником российского уголовного права. Следует иметь в виду, что это есть, говоря условно, «узкое», «строгое» понимание источников уголовного права. Согласно такому пониманию, УК является единственным источником уголовного права в том смысле, что только в нем могут содержаться формальные запреты совершать какие-либо деяния и предусматриваться наказания за нарушение этих запретов (ч. 1 ст. 1, ч. 1 ст. 3, ст. 8, ч. 1 ст. 14). Более широкое понимание источников уголовного права позволяет относить к ним и иные нормативные (и даже в ряде случаев ненормативные) правовые акты, образующие российскую правовую систему.[4]
Так, в указанном смысле бесспорным источником уголовного права является Конституция РФ, не только устанавливающая общие принципы уголовного права, но и содержащая целый ряд нормативных предписаний, входящих в конкретные уголовно-правовые нормы (к примеру, положения ч. 2 ст. 20, ч. 1 ст. 61).
Источниками уголовного права также являются общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), содержащие, по меньшей мере, те исходные постулаты, которых должно придерживаться уголовное право любой цивилизованной страны (к примеру, принцип non bis in idem), либо положения, находящие свое развитие в российском УК (к примеру, о действии уголовного закона в пространстве).
Широкое понимание источников уголовного права позволяет относить к ним и судебную практику Конституционного Суда РФ, и в особенности судов общей юрисдикции, могущую служить, по выражению А.В. Наумова, «вторичным и производным по отношению к уголовному закону» источником уголовного права.
§ 2. Толкование уголовного закона
Применение уголовного закона невозможно без уяснения его смысла, т.е. толкования. Тема толкования уголовного закона является традиционной в юридической науке. Традиционным является и вопрос об общем понятии толкования права, к тому же в отечественной литературе он является дискуссионным.
Основные точки зрения на этот вопрос представляются следующими:
- толкование есть уяснение смысла уголовного закона;
- толкование - разъяснение смысла уголовного закона;
- толкование, как уяснение и разъяснение смысла уголовного закона.
Первые две точки зрения являются неполными, а последняя - наиболее правильная, так как содержит в себе обе первые. Если принимать точку зрения о том, что толкование заключается в уяснении, и, следовательно, игнорировать специальную деятельность по разъяснению права, и наоборот, признавать лишь специальную деятельность, значит игнорировать мыслительный процесс, предшествующий любому разъяснению. Чтобы что-то разъяснить, надо сначала это что-то уяснить, следовательно, уяснение и разъяснение - это две диалектически связанные стороны процесса толкования права.
Термин «толкование» равнозначен по смыслу понятию «интерпретация», следовательно, лицо, занимающееся толкованием, может быть названо интерпретатором.
Толкование порождает развитие многих правовых. Оно служит для обеспечения общества точными, понятными объяснениями права. Безусловно, что в толковании права присутствует субъективный фактор («свободно как творчество поэта»), однако это не должно сказываться на конечной цели - выявлений точного смысла правовой нормы. «Отталкиваясь» от смыслового значения термина «толкование», следует признать, что филологически он тесно связан с понятием «познание», следовательно толковать - это значит познавать смысл того или иного явления.
В современном обществе выделяются три основные причины толкования:
- несовершенство законодательства;
- системность права;
- необходимость дедукции;
Несовершенство законов приводит к двусмысленности. Толкование в этом случае может привести даже к отмене той или иной нормы, вызывающей двусмысленное понимание закона.
Право - есть сложная взаимосвязанная система. Каждая правовая норма не может работать сама по себе. Например, в процессе усыновления задействуется и гражданское право и процессуальное и т.д.
Третья причина возникает от того, что закон безличен. Толкование, таким образом, исходит от закона применительно к частному лицу. Например, при усыновлении действуют нормы семейного права, гражданского, процессуального права, которые предназначены для всех, но в конкретном случае работают для одного частного лица.
Виды толкования зависят от различных классификационных оснований.
В одном - двух словесных выражениях можно отразить только какую-то одну сторону, момент содержания нормы права. Поэтому, например, разъяснения (комментарий) к той или иной статье комментированного кодекса по своему объему в несколько раз превышает текст самой статьи. С точки зрения языка и логики результат толкования может быть выражен в разных ложно-языковых формах: суждениях о содержании нормы права, юридических оценках и интерпретационных нормах. В суждениях утверждается или отрицается что-либо о содержании норм права: о субъектах, о ситуациях, на которые распространяется норма права, о предписываемых, запрещаемых, дозволяемых действиях и т. д. В юридических оценках (суждениях о юридической квалификации) диалектически сочетается результат толкования и юридической квалификации. Интерпретационные нормы являются результатом толкования только органов, имеющих право давать официальное нормативное толкование. Оно потому и называется нормативным, что формулируется в виде норм, содержащихся в актах толкования, предписывающих другим субъектам то или иное понимание и применение законов. Остановимся на проблеме критериев истинности и правильности результата толкования. Заметим, прежде всего, что иногда в отечественной литературе оценка истинности и правильности толкования подменяется какими-то иными оценками. Утверждается, например, что критериями истинности и правильности толкования является правосознание, политика государства. Очевидно, что результат толкования можно оценить с точки зрения указанных критериев, но это будет оценка не правильности и истинности толкования, а оценка его соответствия именно этим критериям. Как поступит интерпретатор в случае несоответствия толкования указанным критериям, будет зависеть от состояния законодательства, законности, господствующих в стране взглядов и позиции самого интерпретатора. При определенных условиях это может послужить отправной точкой приспосабливающегося толкования. Однако при стабильном законодательстве, строгом режиме законности интерпретатор должен исходить из того, что именно в самом законе выражена высшая политика государства и идеи правосознания, справедливости и т.д. Нередко в качестве критерия правильности и истинности толкования рассматривается сам закон или воля выражения в законе. В этом случае мы имеем дело с порочным кругом, ибо, чтобы закон (или воля, в нем выраженная) стал критерием толкования, он должен быть прежде уяснен, истолкован, его содержание выражено в соответствующих высказываниях, но они-то как раз составляют результат толкования и нуждаются в критериях. Представляется, что к проблеме критериев правильности и истинности толкования следует подходить с позиции материалистической гносеологии, в которой общепризнано, что в качестве такого критерия выступает практика, но не любая, а общественная, практика по преобразованию природы и общественных отношении. Общественная практика выступает в качестве критерия как непосредственно, так и в опосредованных формах. Например, Уголовный Кодекс России предусматривает ответственность за убийство, совершенное общеопасным способом. Если истолкователь пришел к выводу, что определенный способ является общеопасным (т. е. опасным для жизни многих людей), то можно оценить правильность этого вывода, обратившись непосредственно к практике, охватывающей данный способ действий. В большинстве же случаев нет необходимости прибегать к практике непосредственно, достаточно обратиться к критериям, опосредствующим практику. К опосредствующим формам практики и опыта относят правила языка, законы и правила толкования.