Права меньшинств антропологические, социологические и международно-правовые аспекты (стр. 24 из 43)

Рис.1. Лингвистические права в международных соглашения

Резолюция чисто внешне сформулирована в терминах, отражающих позицию эксплицитного ориентированного на развитие разрешения и, исходя из ее логики, должна распространяться на все языки меньшинств. Однако известно, что все предварительные исследования на стадии подготовки этой резолюции к принятию касались языков, функционирующих на уровне государств и Европейского Экономического Сообщества в целом. Первоначальным мотивом являлось стремление ограничить доминирование английского в рамках ЕЭС и поощрить развитие многоязычия и равенство между языками членов-государств [EuropeanParl., Doc. 1984].

Кроме того, резолюции не имеют юридической силы в отдельных странах, что означает необходимость применения полигаческого давления со стороны международного сообщества и ученых для их реализации. Что касается ученых, то помимо уже упомянутых Т.Скутнабб-Кангас и Р.Филлипсона, широко известна работа Ф.Гомеса де Матоса, предложившего свой проект "Декларации лингвистических прав индивида". Проект получил одобрение и поддержку у ведущих лингвистов мира - Хаймса, Хомского, Болинджера, Себеока и др. Одна из редакций проекта содержит два перечня лингвистических прав - один для использующих родной (материнский) язык; другой - для изучающих второй/иностранный язык [GomesdeMatos 1986].

Расширение прав языковых и культурных меньшинств в международном праве связывается сегодня с выработкой специальных инструментов, посвященных исключительно проблемам меньшинств. Интерес к языкам этнических меньшинств особенно активно поддерживается на уровне Европейского Парламента после создания интергруппы по языкам меньшинств.

Между 1984 и 1987 гг. было выдвинуто двенадцать независимых предложений по языковым и этническим меньшинствам, подготовивших почву для следующего обобщающего документа - Резолюции Кюйперса, принятой 30 октября 1987 г. и названной так по имени Вилли Кюйперса (WillyKuijpers), члена парламента от Фландрии. Резолюция содержала 36 рекомендаций государствам-участникам, Совету Министров и Комиссии Европейских Сообществ и представляла собой развернутую программу действий в поддержку этнических языков и культур [Хруслов 1994:24-25] 13 октября 1993 г. Марк Киллилеа (MarkKillilea), член Европейского Парламента от Ирландии, представил доклад "О языковых и культурных меньшинствах Европейского Сообщества", который явился новым важным шагом к признанию языковых прав европейских меньшинств. Во второй части доклада дан отчет о положении меньшинств, проживающих в странах Европейского Союза, их языков, культур, сферы образования. Предложение о принятии резолюции включает в себя обобщение текстов и документов о языковых меньшинствах и "снова подчеркивает необходимость для государств-участников признать их языковые права и принять юридические и административные меры, требуемые для сохранения и развития их языков". В докладе содержится серия рекомендаций государствам-участникам и региональным властям принять определенные меры в сфере образования: гарантировать, чтобы образование на языке меньшинства было доступно на всех уровнях - от дошкольного до университетского; официально признать курсы и школы, где ведется преподавание на языке меньшинства; гарантировать курсы подготовки и повышения квалификации для учителей; предоставить необходимые ресурсы для производства и распределения педагогических материалов и признать дипломы, сертификаты и тесты профессиональной пригодности. Резолюция также предлагает Европейскому Союзу, чтобы все его образовательные и культурные программы, особенно Молодежь для Европы (YouthforEurope) Эразмус(Erasmus), Темпус (Tempus), Европейское измерение (EuropeanDimension) и Платформа Европа (PlatformEurope) учитывали потребности языков этнических меньшинств. Предлагается также распространить действие программы Лингва (Lingua), с соответствующими условиями и правилами, для европейских граждан, желающих изучать менее используемые языки, не включенные в нынешнюю программу, особенно для лиц, переселяющихся в районы, где говорят на этих языках. Доклад упоминает также нетерриториальные автохтонные языки (как например, языки цыганских и еврейских общин), приглашая все компетентные учреждения применять к ним те же самые меры, которые применяются к языкам других этнических меньшинств [Хруслов 1994:25-26].

Таким образом, современные международные документы в подавляющем большинстве не располагают специальными актами, регулирующими лингвистические права меньшинств. Существующие декларации лингвистических прав пока не обрели статус международных соглашений и остаются проектами, известными международному научному сообществу, но не получившими поддержки правительств и международных организаций. Несмотря на это, уже существуют впечатляющие примеры как всеобщих, так и региональных международных норм в этой области - Европейская Хартия по региональным языкам и языкам меньшинств 1992 г. и Конвенция о правах ребенка 1990 г.

Глава 3. ПРАВО НА САМООПРЕДЕЛЕНИЕ В ДОКУМЕНТАХ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ

Принцип самоопределения в документах ООН

В отличие от множества лозунгов, порожденных I Мировой войной, которые оказались сегодня забытыми, принцип самоопределения не только сохранил свою популярность, но и даже упрочил ее, о чем свидетельствуют многочисленные международные документы. К числу наиболее часто цитируемых документов относится знаменитая Декларация ООН 1514 (XV) о колониализме, провозглашающая, среди прочего, право "всех народов на самоопределение". В глазах многих юристов-международников самоопределение давно перестало рассматриваться только в качестве морального, либо политического принципа и обрело статус полноценного юридического права, и даже главенствующего права, превосходящего по своей силе такие обязательные нормы как принцип неприменения силы в международных отношениях. Следует заметить, что в самом начале обретения принципом самоопределения статуса международной нормы никто не предполагал, включая такого энтузиаста его применения как Вудро Вильсон, что он обретет когда-либо такую силу.

Исследователи, занимавшиеся историей формирования принципа самоопределения и, в частности, биографы и политологи, рассматривавшие деятельность В.Вильсона с этой точки зрения, отмечают, что первоначально самоопределение представляло в понимании этого политического деятеля не вполне ясный синтез нескольких направлений и идей, связанных с самоуправлением и целым рядом представлений демократического характера, как например, "согласие управляемых" и т.п. [Pomerance 1976-16-21].

Этот синтез можно было бы определить как то, что позднее стало выражаться термином "внутреннее самоопределение", то есть представление о том, что всякий народ должен иметь право сам выбирать подходящую ему форму правления. Если при этом имеется в виду, что выбор формы правления осуществляется не однократно, а более или менее постоянно и регулярно, то наиболее вероятной формой правления при таких условиях оказывается именно демократия. Конкретные политические события I мировой войны способствовали дополнению "внутреннего" аспекта самоопределения "внешним" - правом народа на свободу от "иноземных правителей", на суверенитет, причем последний в ходе событий приобретал все более этнический характер, сливаясь с "национальным принципом", то есть "сам" в понятии "самоопределение" все чаще отождествлялся с определенной этнокультурной общностью.

Самоопределение обычно связывают с правами народов, а не меньшинств. Однако хорошо известно, что при образовании новых государств в результате самоопределения населения определенной территории (отделение от существующего государства, или сецессия; объединение этнически родственного населения двух и более соседствующих государств в новом политическом образовании, деколонизация и др.) практически всегда возникает проблема прав "неосновного" населения, то есть групп меньшинств в рамках нового государства. Иными словами, права меньшинств и самоопределение оказываются тесно связанными уже изначально, то есть при формировании нового государства. Отсутствие четких критериев, позволяющих разграничить "народы" и "меньшинства", как и отсутствие общепринятых определений этих субъектов права, также не способствует выработке однозначного решения. Множество групп населения, имеющих пограничный статус между "народами" и "меньшинствами", а также несогласие самих представителей меньшинств с исключением самоопределения из объема их прав, наконец, неопределенность самого принципа самоопределения еще более усложняют решение вопроса о приложимости этого принципа к группам меньшинств.

Содержание понятия "самоопределение" подвергалось оценке с позиций международного права еще во времена деятельности Лиги Наций, когда две комиссии экспертов решали вопрос об Аландских островах. Обе комиссии пришли к выводу, что самоопределение не может быть признано juscogens в международном праве; особые возражения со стороны экспертов вызвало признание права на отделение.

Лишь в 1960-х гг. в резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН о бывших колониях, обретающих независимость (Резолюции 1514 (ХУ) от 14.12.1960 и 1803 (ХУ11) от 14.12.1962), принципу самоопределения вновь было уделено внимание. В декларации о принципах международного права 1970 г. 2625 (ХХУ) был сформулирован принцип "равноправия и самоопределения народов". Этот принцип нашел отражение и в Заключительном акте Хельсинкского совещания СБСЕ. "Право всех, народов на самоопределение" фиксируется в первых статьях двух международных Пактов, вступивших в силу в 1976 г. – Пакте о гражданских и политических правах и Пакте об экономических, социальных и культурных правах. Разумеется, провозглашение этого принципа делает особенно важным вопрос, какое конкретное содержание отражается в понятии "народ", используемом в цитированных документах. Даже в том случае, когда отсутствуют сомнения, что претендующая на самоопределение общность является "народом", юристы спорят о применимости этого права: многие из них считают, что оно является законным лишь в контексте деколонизации; во всех иных ситуациях его применение приходит в противоречие с принципом неприкосновенности границ [Pomerance 1984; Hannum 1990]. Другие, как например эксперт по франко-канадской проблеме Д.Терп, утверждают, что тексты Пактов о правах человека 1966 г. могут истолковываться как содержащие право на отделение [Terp 1982].