Существенным индикатором статистики рынка труда является неполная занятость, или скрытая безработица. Выделяют три типа скрытой безработицы:
· излишняя численность работников – скрытая безработица первого типа;
· недоучет части безработных – второй тип скрытой безработицы;
· накопление избыточной численностиработников вследствие существенного уменьшения объема производств и сравнительно небольшого сокращения занятых – третий тип скрытой безработицы.
Неполная занятость непосредственно связана с так называемыми административными отпусками и работой в режиме неполной рабочей недели (дня). В 2002 г. вынужденная неполная занятость оценивалась в 480 млн. человеко-часов, что равнозначно ежегодному невыходу на работу 239 тыс. работников. Численность скрытой безработицы в нашей стране составляла: в 1992–1998 гг. – 20,5 млн. человек, в 1999–2002 гг. – 14,2 млн. человек, а к 2003 г. – 6,3 млн. человек. Таким образом, в России действует устойчивая тенденция к снижению скрытой безработицы. Причем это снижение происходит и по численности работников, переведенных администрацией на режим неполного рабочего времени, и по численности работников, отправленных в административные отпуска.
Снижение показателей безработицы в 2007 году было связано с развитием экономики, что привело к появлению новых рабочих мест. Официально регистрируемый уровень безработицы в России в 2007 году сократился и достиг 1,5 млн. человек. Но в связи с финансовым кризисом к ноябрю 2008 года по данным Росстата, общее число безработных россиян выросло на 8% по сравнению с ноябрем 2007 года, при этом из них официально зарегистрировались 1,3 миллиона человек, а пособие по безработице получил 1 миллион граждан.
В настоящее время в качестве экстренной меры по быстрому решению проблемы у правительства можно назвать увеличение с 2009 года максимального размера пособий по безработице до 4900 руб. в месяц. Помимо этого, правительство выделит дополнительные ресурсы – от 10 до 50 миллиардов рублей – для службы занятости. Эти деньги предполагается потратить на переквалификацию потерявших работу граждан, организацию общественных работ, строительство инфраструктурных объектов и строительство вообще.
С ростом безработицы напрямую увязана еще одна проблема – проблема трудовой миграции. На 2009 год правительство снизило вдвое квоту на привлечение иностранной рабочей силы. При этом в России сейчас проживают порядка 10 млн. выходцев из стран СНГ. Как известно, большинство из них не имеют ни регистрации, ни официального заработка. В связи с кризисом многие из них уже лишились дохода; согласно пессимистическим прогнозам, в ближайшие полгода на улице окажутся всего около 4 млн. мигрантов. Это чревато и обострением конкуренции на рынке труда между коренным населением и мигрантами, и резким осложнением криминогенной обстановки, о чем уже открыто заговорили представители правоохранительных органов.
Проблемы безработицы в России столь же важны и остры, как и во всем мире. По оценкам МОТ, в мире насчитывается 160 млн. человек полностью безработных. Однако эти данные не отражают реальных масштабов трагедии. Если учесть скрытую безработицу, то масштабы безработицы достигнут 1 млрд. человек. Проблемы безработицы в мире в текущем десятилетии могут еще более обостриться, поскольку потребуется 500 млн. рабочих мест только для того, чтобы обеспечить работой новых участников мирового рынка труда.
2.4 ИЗМЕНЕНИЯ В БАЗОВЫХ ПАРАМЕТРАХ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ РЫНКА ТРУДА
И все же по первоначальной реакции трудно судить о том, какой тип кризисной подстройки возобладает на рынке труда в конечном счете. Поэтому такое большое значение имеет анализ возможных изменений в базовых параметрах его функционирования. Такие изменения могли накапливаться постепенно и почти незаметно, так что должен был разразиться кризис, чтобы их последствия стали явными и были осознаны. О вероятном будущем российской модели рынка труда они могут сказать больше, чем что-либо еще. Что же принципиально нового обнаруживается в нынешней ситуации по сравнению с ситуацией 1990-х годов?
Во-первых, в 1990-годы едва ли не главным фактором, способствовавшим стабилизации занятости и поддержанию безработицы на сравнительно невысокой отметке, являлось инфляционное обесценение реальной заработной платы. Однако сейчас у государство, похоже, нет намерений вновь раскручивать инфляционную спираль. Если так, то тогда возможности для инфляционного обесценения заработков оказываются по большей части перекрыты: одно дело "сбивать" реальную заработную плату при росте цен на 10-15% в месяц и совершенно другое – при росте цен 10-15% в год. Если же с точки зрения предприятий рабочая сила так и будет оставаться достаточно дорогой, то стимулы к ее скорейшему сбросу окажутся несравненно сильнее, чем это было в 1990-е годы, когда она стремительно дешевела. Поддержание стоимости рабочей силы на более или менее неизменном (фактически – докризисном) уровне лишает предприятия возможности проводить традиционную для них политику по мягкому "выдавливанию" работников с помощью ухудшения условий оплаты. В подобной ситуации у них не будет другого выхода кроме как активизировать вынужденные увольнения (в том числе – массовые), что чревато не только значительными финансовыми потерями, но и серьезными конфликтами в отношениях с работниками.
Хуже того: в предшествующих "шоковых" эпизодах рост цен производителей обычно опережал рост потребительских цен, так что стоимость рабочей силы с точки зрения предприятий сокращалась даже быстрее, чем снижалась покупательная способность заработной платы с точки зрения работников. В условиях нынешнего кризиса это соотношение оказывается обратным. Если динамика потребительских цен, как это видно из рис. 3, указывает на продолжающуюся инфляцию, то динамика цен производителей промышленной продукции на начавшуюся с середины прошлого года дефляции (спусковым крючком для нее послужило резкое снижение мировых цен на товары, составляющие основную часть российского экспорта). По имеющимся оценкам, если ИПЦ вырос с середины 2008 года почти на 9%, то ИЦП, напротив, "провалился", причем на огромную величину – более чем на 21%. Как следствие, динамика "потребительской" реальной заработной платы (при оценке которой используется ИПЦ) полностью разошлась с динамикой "производительской" реальной заработной платы (при оценке которой используется ИЦП). Так, если сезонно скорректированная "потребительская" реальная заработная в промышленности была в марте 2009 года на 7,7% ниже, чем в октябре 2008 года, то сезонно скорректированная "производительская" реальная заработная плата на 10,1% выше (рис. 4). В создавшейся ситуации для снижения реальной цены труда в соответствии с изменившимися условиями или хотя бы ее возвращения на докризисный уровень предприятиям потребовалось бы настолько сильное одномоментное "урезание" номинальных заработков, которое едва ли осуществимо на практике. Не приходится сомневаться, что произошедшее в ходе кризиса резкое удорожание рабочей силы с точки зрения производителей стало дополнительным мощным фактором, который начал подрывать спрос на нее со стороны предприятий и резко усилил для них стимулы к сокращению занятости.
Во-вторых, как уже отмечалось, тенденция к деформализации трудовых отношений, которая доминировала на протяжении всех 1990-е годов, сменилась в 2000-е годы на обратную – к их постепенной, хотя и не всегда последовательной, формализации. Во многих случаях санкции за несоблюдение требований трудового законодательства были ужесточены, а контроль за их выполнением стал более действенным. Достаточно сослаться на нормы, регулирующие своевременность оплаты труда. Их перечень был расширен (так, за умышленные задержки заработной платы была введена уголовная ответственность), а работником были предоставлены дополнительные права, позволяющие намного эффективнее противодействовать злоупотреблениям со стороны работодателей. Возросла и политическая значимость этой проблемы: накопленная задолженность по заработной плате была признана в качестве одного из важнейших индикаторов, исходя из которых федеральный центр оценивает успешность работы губернаторов в возглавляемых ими регионах. Таким образом, у региональных властей возникает прямая заинтересованность в том, чтобы всеми доступными средствами противодействовать возможной эскалации невыплат. Отсюда – жесточайший административный прессинг с их стороны по отношению реальным или потенциальным предприятиям-неплательщикам заработной платы. В условиях такого "зажима" возможности предприятий по накоплению "зарплатных" долгов неизбежно сужаются и более предпочтительной становится альтернативная стратегия, направленная на ускоренный сброс рабочей силы.
Во многом сходная ситуация сложилась и с таким механизмом кризисного реагирования как вынужденные отпуска. Если в 1990-е годы – вопреки требованиям действовавшего тогда законодательства – до половины всех вынужденных "отпускников" не получали от предприятий никакой компенсации, то теперь при резко ужесточившемся контроле со стороны государства подобная практика стала почти невозможной (во всяком случае – крайне небезопасной). Увеличились и размеры самой компенсации за время простоя – с двух третей тарифного заработка до двух третей всей заработной платы. Кроме того, введенная с начала 2009 г. обязанность оперативно информировать ГСЗ о переводах работников на неполное время и предоставлении им вынужденных отпусков повысила для предприятий риск, что при обращении к этим мерам они сразу же привлекут к себе повышенное внимание со стороны региональных, а, возможно, и центральных властей – со всеми вытекающими отсюда малоприятными последствиями. Все это делает вынужденную неполную занятость намного более дорогостоящим, чем прежде, механизмом адаптации, заметно снижая его привлекательность в глазах предприятий.