Наконец, у значительного числа российских предприятий (прежде всего – крупных) важнейшие параметры системы оплаты труда оказались закреплены в коллективных договорах и вписаны в тарифные соглашения более высокого уровня – отраслевые, региональные, общероссийские. И так как по сравнению с 1990-ми годами эффективность контроля за соблюдением условий коллективных договоров и тарифных соглашений заметно возросла, попытки их одностороннего пересмотра явочным порядком оказываются теперь сопряжены с немалым риском. Но чем непреодолимее препятствия, стоящие на пути снижения заработной платы, тем привлекательнее с точки зрения предприятий должна становиться альтернативная стратегия, связанная с сокращением численности персонала.
Наиболее общим результатом ужесточения инфорсмента на рынке труда можно считать ослабление стимулов к использованию "нестандартных" и усиление стимулов к использованию "стандартных" механизмов приспособления. В этом отношении чрезвычайно показательны призывы к органам прокуратуры активнее включаться в контроль за соблюдением норм трудового законодательства, исходящие от высших должностных лиц государства. Ни к чему другому кроме как к еще более масштабному сокращению занятости эта компания по запугиванию предприятий привести не может.
В-третьих, сама природа нынешнего экономического кризиса является во многом иной. По сути это типичный циклический кризис, тогда как к трансформационному кризису 1990-х годов лучше всего подошло бы определение структурно-институционального. С точки зрения возможного развертывания событий на рынке труда это различие имеет принципиальный характер. В 1990-е годы в российской экономике существовали обширные сегменты, развитие которых при плановой системе искусственно сдерживалось. С началом рыночных реформ они стали быстро расширяться, предъявляя все больший спрос на необходимую им рабочую силу. Эти незаполненные ниши могли заполняться работниками, которые высвобождались из других секторов, где занятость была явно избыточной. Так, значительные массы рабочей силы начали переходить из промышленности и строительства в финансовые услуги и торговлю (достаточно вспомнить бурный расцвет челночества), причем чаще всего – и это важно отметить – минуя состояние безработицы.
В отличие от этого нынешний экономический кризис нанес сильнейший удар по всем основным сегментам делового сектора российской экономики. В большей или меньшей мере он затронул и промышленность, и строительство, и торговлю, и транспорт, и финансовые услуги. Невозможно указать какие-либо незаполненные отраслевые ниши, способные быстро абсорбировать огромную массу работников, которая уже начала выбрасываться на рынок. Естественно ожидать, что из-за сузившихся возможностей для межотраслевого перераспределения рабочей силы эти работники будут оставаться невостребованными и вместо того, чтобы перемещаться в иные сегменты занятости, начнут пополнять ряды безработных.
В-четвертых, возросшая щедрость государства при предоставлении пособий по безработице способна резко изменить соотношение выгод и издержек, связанных с выбором между занятостью и незанятостью. Для многих работников с низкой и даже средней квалификацией получение пособий может стать более привлекательной перспективой, чем работа за небольшую плату, предлагаемую рынком. Как уже отмечалось, это может, с одной стороны, усилить приток в безработицу, а, с другой, увеличить ее продолжительность. В таком случае одно из главных преимуществ российской модели рынка труда – поддержание безработицы на относительно невысоком уровне – будет утрачено.
В-пятых, как полагают многие исследователи, к эрозии прежней модели может привести смена поколений в руководстве российских предприятий. Если в 1990-е годы патерналистски ориентированные "красные директора" проявляли заботу о судьбе трудовых коллективов своих предприятий и практически никогда не решались на массовые увольнения, то от пришедших им на смену рыночно ориентированных менеджеров современного типа этого ожидать не приходится. На ухудшение экономического положения возглавляемых ими предприятий они, как предполагается, должны реагировать более рационально – оперативными сокращениями численности персонала. Утверждается также, что если директора советской формации, стоявшие у руководства российскими предприятиями в 1990-е годы, не были настоящими собственниками и фактически распоряжались не своими деньгами, то теперь власть перешла в руки реальных собственников, которые не захотят растрачивать свои средства впустую на поддержание избыточной занятости – занятие, явно бессмысленное с экономической точки зрения. Если так, то тогда сокращение занятости должно будет протекать намного более форсированно, чем это было в 1990-е годы.
Конечно, по своему потенциальному влиянию на рынок труда перечисленные факторы далеко не равноценны (при обсуждении мы пытались расположить их в порядке убывания значимости – от более существенных к менее существенным). Но все-таки важнейшим из них, на наш взгляд, следует считать резкое сужение возможностей для быстрого инфляционного обесценения заработной платы. Если бы не это, то мы бы скорее всего увидели повторение примерно того же сценария, по которому события на российском рынке труда развивались в 1990-е годы.
Впрочем, в этом вопросе российское трудовое законодательство занимает неоднозначную позицию, чем и пользуются многие предприятия: в случае, если простой происходит не по вине администрации, закон предусматривает компенсацию, равную, как и прежде, двум третям тарифного заработка.
Стоит также упомянуть о деятельности так называемых "зарплатных комиссий", создаваемых при местных и региональных органах власти. Руководителей предприятий, где заработная плата не достигает среднеотраслевого уровня, вызывают на эти комиссии и под предлогом борьбы с "серыми схемами" начинают требовать от них ее повышения. Даже в кризис активность зарплатных комиссий нисколько не снизилась. Представить что-либо подобное в 1990-е годы было невозможно.
Тревогу многих наблюдателей вызывает также перспектива возможного ухудшения ситуации с занятостью в результате "выброса" на рынок труда непрерывно растущей массы выпускников вузов. В условиях кризиса для них едва ли отыщется достаточное количество рабочих мест, а это значит, что основная их часть будет обречена на длительную безработицу. Насколько оправданны эти опасения? Для начала отметим, что по сравнению с серединой 1990-х годов масштабы ежегодного притока выпускников вузов на российский рынок труда увеличились незначительно – всего лишь на 1 п.п. от численности экономически активного населения. Это не настолько большая величина, чтобы вызвать серьезный всплеск безработицы. Важно также не забывать, что в настоящее время свыше половины обучающихся в вузах составляют студенты неочных отделений, среди которых практически все уже являются занятыми. Среди студентов-старшекурсников очных отделений, по различным оценкам, также не менее половины совмещают учебу с работой. Это означает, что к моменту окончания вуза большинство из них уже не нуждаются в трудоустройстве. Конечно, рост напряженности на рынке труда наверняка ухудшит перспективы трудоустройства для тех, к моменту получения диплома еще не будет иметь работы, но эта опасность угрожает лишь меньшинству будущих выпускников. Наконец, следует учитывать, что увеличение притока на рынок труда молодежи с высоким образованием означает одновременное сокращение притока на него молодежи с низким образованием, что в конечном счете должно способствовать улучшению, а не ухудшению ситуации с занятостью.
Глава 3 ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ РЫНКА ТРУДА В РФ
3.1 ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС И РЫНОК ТРУДА
Глубокий кризис, поразившийся российскую экономику во второй половине 2008 года, стал вызовом для утвердившейся модели рынка труда, поставив под вопрос ее дальнейшее существование.
Было бы неверным полагать, что в 2000-е годы российская система трудовых отношений сохранялась в полностью неизменном виде. В этот период она подвергалась многочисленным, пусть и не всегда последовательным корректировкам и модификациям со стороны государства. Взятая сама по себе, каждая из таких подвижек могла представляться малозначимой и непринципиальной - особенно на фоне непрерывно набиравшего обороты экономического роста. Нельзя, однако, исключить, что их постепенное накопление могло привести к частичной или даже полной блокировке прежних приспособительных механизмов. С началом кризиса стало ясно, что развитие российского рынка труда подошло к институциональной развилке: удастся ли прежней модели подтвердить свою жизнеспособность или же она будет вытеснена какой-то иной моделью с иным, более "стандартным" алгоритмом функционирования? В конечном счете, ответ на этот вопрос будет зависеть от соотношения между альтернативными способами адаптации. Преобладание методов "ценовой" и "временной" подстройки будет свидетельствовать об устойчивости сложившейся ранее модели, преобладание методов "количественной" подстройки – о ее сломе и постепенном преодолении. И то, как поведет себя российский рынок труда в нынешних "шоковых" условиях, во многом предопределит траекторию его последующей эволюции.
С экономической точки зрения, как мы могли убедиться, важнейшей функциональной характеристикой российской модели рынка труда являлась низкая эластичность занятости по выпуску. Соответственно если в условиях нынешнего кризиса этот показатель также окажется намного ниже единицы, то это станет сигналом, что выработанные ранее "нестандартные" механизмы приспособления никуда не исчезли и продолжают активно действовать; если же окажется, что он близок к единице или даже выше нее, – о них можно будет говорить лишь в прошедшем времени. С социальной точки зрения, как мы попытались показать, важнейшим результатом формирования в России специфической модели рынка труда стала неожиданно низкая степень конфликтности трудовых отношений – явно непропорциональная масштабам пережитых обществом драматических перемен. Соответственно если рост напряженности на рынке труда не породит волны массовых социальных конфликтов, то это станет свидетельством жизнеспособности прежних механизмов адаптации; если же он приведет к резкому обострению социальной обстановки – то свидетельством их выхода из употребления.