Представляется, что эту же позицию занял Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ. Индивидуальный предприниматель С.М. Веретенников обратился в Арбитражный суд Челябинской области с иском к товариществу с ограниченной ответственностью «Магазин № 4 «Кристалл» о взыскании 768 305 рублей штрафа за несвоевременную оплату товара на основании пункта 4.1 договора от 06.05.96 № 24 и процентов за пользование чужими денежными средствами в сумме 272 368 рублей в соответствии со статьей 395 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Право требования основано на договоре уступки требования (цессии).
Решением суда в иске отказано со ссылкой на то, что права (требования), принадлежащие первоначальному кредитору, переданы новому кредитору по сделке купли-продажи за 10 000 рублей, что, по мнению суда, противоречит правовой природе цессии, следовательно, договор цессии заключен с нарушением законодательства и является ничтожным в силу статьи 168 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Постановлением апелляционной инстанции решение оставлено без изменений по тем же основаниям. Кроме того, в постановлении указано на отсутствие в договоре цессии предмета договора как его существенного условия.
В протесте заместителя Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации предлагается решение суда первой и постановление апелляционной инстанции отменить, дело направить на новое рассмотрение.
Президиум посчитал содержащийся в протесте вывод о правомерности возмездной уступки требования (цессии) правильным.
Как видно из материалов дела, по условиям спорного договора цессии предприниматель К.Н. Шадчин передал истцу все права (требования), возникшие из сделок, заключенных между ним и «Магазин № 4 «Кристалл». Но в договоре цессии не указаны конкретные требования, передающиеся новому кредитору.
Права (требования), принадлежащие первоначальному кредитору, переданы новому кредитору – С.М. Веретенникову (истцу) по сделке купли-продажи за 10000 рублей.
Законодатель, регламентируя возможность передачи прав (требования) по сделке, не определил вида договора, по которому эта передача происходит. Поэтому договор купли-продажи может служить основанием передачи прав (требований). В данном случае имеет место возмездная цессия. Следовательно, передача права (требования) по договору продажи не противоречит статье 386 Гражданского кодекса Российской Федерации и в целом параграфу 1 главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Кроме того, пунктом 4 статьи 454 Гражданского кодекса Российской Федерации предусмотрено, что Общие положения о купле-продаже применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав.
Поэтому вывод, содержащийся в оспариваемых судебных актах в части признания продажи права (требования), противоречащим правовой природе параграфа 1 главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации, является ошибочным[25].
Кроме того, п. 4 ст. 454 ГК РФ предусмотрено, что «Общие положения о купле-продаже применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав». Между тем, договор купли-продажи – не единственный договор, способный опосредовать переход права требования. В зависимости от характера встречного предоставления переход права требования может быть осуществлен по договорам мены, дарения (если встречное предоставление сторонами не предусмотрено) и др.
Однако в отношении мены Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ придерживается иной позиции. В Обзоре практики разрешения споров, связанных с договором мены, отрицается возможность распространения ст. 454 ГК РФ на те случаи, когда предметом договора мены являются имущественные права, при этом полагается, что при передаче прав против вещей сторонами заключен смешанный договор.
При этом гл. 31 ГК РФ не содержит прямого запрета на мену имущественных прав, поэтому переход права требования в обмен на предоставление имущественных благ, не являющихся денежными средствами, должен квалифицироваться как договор мены.
В рамках данной дипломной работы необходимо кратко затронуть вопрос о сделках, совершаемых во исполнение основного договора, к которым применяются правила гл. 24 ГК РФ об уступке. К таким сделкам можно отнести, например, передачу комитенту прав по сделке, совершенной комиссионером, в случае неисполнения этой сделки третьим лицом (п. 2 ст. 993 ГК РФ). Если мы придерживаемся той точки зрения, что цессия не является отдельным видом гражданско-правового договора, то каким договором опосредуется данная передача прав? Тем более что законодатель, очевидно, сознательно употребил в п. 2 ст. 993 ГК РФ словосочетание «с соблюдением правил об уступке требования», а не «о переходе прав». Кроме того, законодатель распространил на такую передачу нормы ст. 389 ГК РФ о форме уступки требования, что исключает предположение о том, что в данном случае мы имеем дело с переходом прав на основании закона.
Но является ли данная передача прав комитенту сделкой? Обратимся к ст. 153 ГК РФ: «Сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей». Нет сомнения в том, что передача прав комиссионера комитенту направлена на установление гражданского права требовать исполнения по основной сделке или требовать возмещения убытков или применения других санкций к должнику. Следовательно, такая передача права является сделкой. Однако можно ли в данном случае говорить о заключении отдельного договора? Думается, что нельзя. Попробуем подтвердить это следующим примером. Предположим, что стороны заключили договор купли-продажи дивана. Основной обязанностью продавца по этому договору является передача дивана покупателю. Передача вещи и заключение договора не совпадают по времени, т.е. передача происходит по истечении какого-либо срока после заключения договора. В свете ст. 153 ГК РФ передача вещи (traditio) является сделкой, т.к. по общему правилу в соответствии с п. 1 ст. 223 ГК РФ «право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи», иначе говоря, такая передача устанавливает право. Но разумно ли говорить о каком-либо отдельном виде договора, который бы оформлял такую передачу? В гражданском обороте выработалась устойчивая практика оформления акта приема-передачи, но никакого отдельного договора помимо основного стороны заключать не должны, потому что передача вещи является сделкой во исполнение основного договора – договора купли-продажи. Точно так же и передача права комитенту является сделкой во исполнение основного договора – договора комиссии. Законодатель устанавливает более жесткие правила для такой передачи (точнее – применяет к такой передаче правила об уступке) потому, что в отличие от передачи вещи передача права физически немыслима, и комитенту для подтверждения наличия у него права к должнику необходимо документальное доказательство – соглашение о переводе права с соблюдением формы договора, по которому переходят права.
Суммируя вышесказанное, мы приходим к выводу, что сделки, совершаемые во исполнение основного договора, к которым применяются правила об уступке, не требуют заключения отдельного гражданско-правового договора и, следовательно, не опровергают принятую нами концепцию несамостоятельности договора цессии.
Субъекты коммерческого оборота в подавляющем большинстве случаев заключают двусторонний договор. Речь идет о договоре, где каждая из сторон одновременно является и кредитором, и должником, т.е. несет как права, так и обязанности. Представляется ли возможным говорить об уступке права требования из двустороннего договора? Является ли необходимым условием для уступки исполнение цедентом своих обязанностей по договору перед совершением цессии? Эти вопросы вплотную подводят нас к понятию «обязательство». В п. 1 ст. 307 ГК РФ дана следующая дефиниция: в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности. Как видим, это определение наиболее простейшей модели обязательственного правоотношения, в рамках которого осуществляется перемещение только одного материального блага и только в одну сторону (либо воздержание лица от определенного действия). Такие элементарные обязательства встречаются крайне редко, к их числу относится, например, заемное обязательство. Гораздо чаще встречаются более сложные модели обязательственных правоотношений, опосредующие встречное перемещение различных материальных благ. Не возникает вопросов по поводу уступки прав из обязательственного правоотношения, где цедент исполнил свою обязанность и обладает только правом требования встречного исполнения. Например, при совершении покупателем действия по уплате продавцу покупной цены эта его обязанность прекращается. На стороне покупателя остается только право требовать передачи ему вещи. Все права и обязанности, относящиеся к уплате цены, исчерпаны. Следовательно, в том случае, когда лежащая на кредиторе обязанность погашена надлежащим исполнением и все иные обязанности прекратились, взаимное обязательство фактически становится односторонним. Но и для этого, казалось бы, простейшего примера в юридической литературе можно встретить мнение о том, что одной из основных кредиторских обязанностей является принятие исполнения, предложенного должником. В связи с этим ставится под сомнение возможность уступки права требования, если оно включает в себя обязанность принять исполнение. Однако такая точка зрения ставит под сомнение возможность существования института уступки в принципе. Согласимся с С.А. Екимовым, который утверждает, что «обязанность приемки исполнения в принципе неотъемлема от любого права требования. Перевод этой обязанности (и только этой обязанности!) не является переводом долга по смыслу ст. 391 – 392 ГК, ибо в противном случае стала бы невозможной цессия как таковая: она всегда сопровождалась бы переводом долга»[26].