Таким образом, в случае заключения договора уступки права (требования) между коммерческими организациями, сделка должна быть возмездной. В противном случае будут нарушены нормы статьи 575 Гражданского кодекса, которые запрещают безвозмездную передачу прав между юридическими лицами.
Следует также отметить, что право по обязательству должно рассматриваться как имущественное право, а согласно пункту 4 статьи 454 Гражданского кодекса к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав, применяются общие положения о купле-продаже.
По общему правилу, установленному пунктом 2 статьи 382 Гражданского кодекса для цессии не требуется согласия должника. Исключение составляют случаи, когда необходимость согласия должника прямо предусмотрена договором. В этом случае, при отсутствии согласия должника цессия ничтожна.
Очень важным моментом для цессии является уведомление должника о состоявшейся уступке. В случае, если должник надлежащим образом не уведомлен, он вправе исполнить свое обязательство первоначальному кредитору. И это будет являться надлежащим исполнением, а у кредиторов (первоначальных и новых) неизбежно возникнут вопросы, требующие решения.
Кроме того, законодательство предусматривает не только письменное извещение должника о состоявшейся уступке, но и представление должнику доказательств перехода требований к новому кредитору. Таким доказательством является, прежде всего, сам договор цессии. И в случае их непредставления должник вправе не исполнять обязательство новому кредитору.
В данном случае можно наблюдать интересную правовую ситуацию, которая может быть использована должниками. Это касается случая, когда уведомление об уступке должником получено, а доказательства уступки – нет. Следуя буквальному прочтению Гражданского кодекса, в этом случае должник не вправе исполнить обязательство первоначальному кредитору. Однако он вправе не исполнить обязательство и новому кредитору! По нашему мнению, в данном случае возникает ситуация правомерного неисполнения обязательства должником без уплаты каких либо штрафных санкций за этот период.
Кредиторам же (особенно новому) следует позаботиться, чтобы должник получил и уведомление, и доказательства состоявшейся уступки права. О том, кто именно будет извещать должника, Кодекс умалчивает, отдавая это на усмотрение сторон. Поэтому, желательно, конечно, в договоре указать, обязанностью какого кредитора является выполнение требований о надлежащем уведомлении должника. Представляется, что наиболее заинтересованной в этом стороной является новый кредитор, и, соответственно, он может взять уведомление должника на себя. Примерная форма уведомления приведена в приложении 3.
2. ИНСТИТУТ ЦЕССИИ В РЕТРОСПЕКТИВЕ
Институт уступки требования давно известен науке гражданского права. Его корни покоятся еще в римском праве[1]. Поначалу римское право в регулировании обязательственных правоотношений исходило из принципа непередаваемости обязательственного права. Римские юристы, считавшие именно личную связь сторон существом обязательства, придерживались мнения, что поскольку в гражданско-правовом обязательстве как относительном правоотношении права и обязанности возникают между четко определенными субъектами, то оно носит сугубо личный характер. Соответственно, римское обязательство было на ранних стадиях строго личным взаимоотношением кредитора и должника[2]. Поэтому изменение его субъектного состава с необходимостью влекло прекращение одного обязательства и возникновение другого (новацию).
Чисто личный характер римского обязательства, его неподвижность[3] вызывали большие практические неудобства, поскольку субъект уступки требования мог иметь надобность воспользоваться стоимостью этого права. Такая необходимость стала более ощутимой по мере развития торговли и кредита[4] и привела к тому, что обязательство «вступило» на путь циркуляции и само сделалось объектом оборота. Этот процесс начал постепенно проникать в римское обязательственное и – в первую очередь – в наследственное право, что не случайно, ибо подвижность права требования зародилась именно в наследственных правоотношениях[5].
Возникновение самого термина «цессия» в римском праве тесно связано с применением данного способа перемены лиц в обязательстве при продаже наследственной массы. Вначале продажа наследственной массы оформлялась по способу in iure cessio – этот способ перенесения права собственности представлял собой мнимый судебный процесс (судебный процесс о собственности был приспособлен для цели перенесения права собственности: приобретатель требовал вещь, которую он приобретал, утверждая, что она принадлежит ему, отчуждатель не защищался или признавал право истца; претор, перед которым осуществлялась эта процедура, в производстве in iure констатировал право истца и выдавал акт, подтверждающий волю сторон). Покупателем наследственной массы назывался еще в классическую эпоху (III в. до н.э.) is cui cessit heres – тот, в пользу кого наследник совершал in iure cessio. В данном случае наследником становится тот, кому наследство было in iure цедировано. Таким образом, самый термин «цессия» является пережитком эпохи «in iure cessio». Имеются веские основания считать, что самая идея о переносе права (ius transferre), в особенности в отношении долговых требований, зародилась именно при продаже наследства как экономически наиболее яркого случая мобилизации обязательственного требования, и лишь впоследствии термин был распространен на все остальные случаи перемены кредитора по сделке.
Таким образом, история развития римского обязательственного права неразрывно связана с облегчением, упрощением уступки права. Как указывает И.А. Покровский, право допускает переуступку требований и направляет свое внимание на то, чтобы создать более легкие формы для их циркуляции. «Постепенно работая в этом направлении, оно в конце концов дошло до признания обязательств на предъявителя. Отвлечение от личного элемента достигает в этих обязательствах своего кульминационного пункта: должник не знает своего кредитора и не интересуется его узнать. Обязательство стало просто ценной бумагой, воплощением некоторой денежной ценности, гарантированной определенным имуществом»[6].
Таким образом, с развитием экономических отношений права и обязанности уже не связывались так прочно с личностью участников обязательства. Право требования, в частности, стало считаться одним из элементов имущества, которое может перейти к другому лицу.
С современной точки зрения, сущность обязательства заключается не в личной связи, а в имущественном интересе его участников, поэтому изменение субъектного состава – не только допустимое, но и весьма распространенное явление (правда, в англо-американской системе права до сих пор замена должника возможна только путем новации). Передаваемость прав и обязанностей стала характерной чертой обязательств в современном праве[7].
В разные периоды развития права в России напряженность, интенсивность правового регулирования отношений, связанных с уступкой требования была неодинаковой[8].
До 1917 г. влияние классического римского права на российское законодательство[9] было настолько сильным, что последнее не признавало в виде общего положения передаваемости обязательств, а указывало только на отдельные случаи. Так, в отдельных нормах допускался переход прав к другому лицу по заемному письму, маклерским торговым запискам на продажу товаров, коносаментам, накладным при железнодорожных перевозках, закладным свидетельствам при продаже в товарных складах, векселям. В целом уровень правовой проработки уступки прав была низким. Вследствие отсутствия общих положений о передаваемости прав по обязательствам отсутствовали также и указания на содержание, условия, форму уступки требования. Форма передачи прав указывалась только относительно каждого вида обязательственных отношений.[10]
Советское гражданское право в данном вопросе сделало значительный шаг вперед. Гражданский кодекс 1922 г.[11] содержал три статьи (ст.ст.124, 125 и 128), посвященные уступке требования. Несмотря на то, что легальное определение уступки в кодексе отсутствовало, Гражданский кодекс 1922 г. допускал широкое применение этого института. В соответствии со ст.124 уступка требования кредитором другому лицу не допускалась только в случае, если противоречила закону или поскольку требование было связано с личностью кредитора.
Гражданский кодекс 1964 г. еще более детально подошел к регулированию уступки требования. В нем перемене лиц в обязательстве была посвящена уже отдельная 19-я глава «Уступка требования и перевод долга». В период его действия господствующая точка зрения[12] признавала правовым основанием уступки требования особую (специальную) сделку: «соглашение об уступке требования». Признание указанного особого вида сделок (договоров) было связано с тем, что в отличие от Гражданского кодекса 1922 г., исходившего из того, что договор купли-продажи может иметь в качестве предмета не только вещи, но и права, Гражданский кодекс 1964 г. аналогичную норму в одноименную главу не включил. При этом содержание главы о купле-продаже в этом Кодексе позволяло сделать вывод, что договор купли-продажи не охватывает реализацию прав. Например, в последнем по времени учебнике из числа изданных до принятия нового Гражданского кодекса под предметом купли-продажи понимались исключительно «движимые» и «недвижимые» вещи[13].