В Республике Узбекистан право на защиту от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания закреплено в Конституции Республики Узбекистан, Уголовном, Уголовнопроцессуальном и Уголовно исполнительном кодексах.
Часть 2 ст. Конституции гласит: «Никто не может быть подвергнут пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему достоинство человека обращению» [223].
В ч.2 ст.17 Уголовно-процессуального кодекса Республики Узбекистан закреплено «Никто не может быть подвергнут пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему честь и достоинство человека обращению» [224]. Аналогична по содержанию норма Уголовно-исполнительного кодекса.
Как отмечалось ранее, помимо Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов особое место в системе национального законодательства занимает Уголовно-исполнительного кодекс Республики Узбекистан (УИК). В нём определены основные принципы, и нормы в соответствии, с которыми лица совершившие уголовные преступления отбывают наказание.
Принципы уголовно-исполнительного законодательства Узбекистана сформулированы в соответствии с положениями международных норм. В частности, согласно Международному пакту о гражданских и политических правах, «все лица, лишенные свободы, имеют право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческой личности» [225]. Ст. 6 УИК практически воспроизводит указанную норму. Данная норма воплощает принцип гуманизма уголовно-исполнительного законодательства Узбекистана. В Кодексе получили закрепление и другие принципы уголовно-исполнительного законодательства: законности, демократизма, равенства осужденных перед законом, дифференциации и индивидуализации исполнения наказания, рационального применения мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения, соединения наказания с исправительным воздействием.
Международно-правовые нормы предписывают рассматривать осужденного в качестве субъекта прав: каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности. Уголовноисполнительный кодекс 1997 г. реципировал этот международный стандарт: в одном из разделов УИК имеется специальная глава «Правовое положение осужденных», в которой конкретизировано данное положение. В отличие от ранее действовавшего ИТК Узбекской ССР, в котором по существу отсутствовало закрепление правового статуса осужденных, УИК 1997г. обеспечил защиту законных прав лиц, отбывающих наказание в пенитенциарных учреждениях со стороны государства. Если ранее права и обязанности осужденных определялись на уровне приказов, инструкций и других ведомственных актов, то согласно новому закону данный вопрос может быть решен только посредством обращения к самому закону.
На первый взгляд, норма, содержащая только теоретический постулат, имеет большое практическое значение: по ИТК Узбекской ССР ограничения прав могли вытекать из режима мест лишения свободы. Так, например, долгое время осужденные не могли вступать в брак, находясь в местах заключения; по существу они не могли выступать субъектами авторского или изобретательского права (хотя фактически немалое количество осужденных занимались изобретательской деятельностью - признание и юридическое закрепление объектов интеллектуальной собственности за осужденными было невозможным). Данные изъятия не оговаривались в специальном законодательстве, но считалось, что это связано с изоляцией осужденных от общества, от нормальной жизни, и вышеупомянутые ограничения обусловлены режимом, существующим в местах лишения свободы.
В УИК закреплено требование строгого соблюдения гарантий защиты осужденных от пыток, насилия или другого унижающего достоинство осужденных видов обращения и наказания. Значительно расширены возможности общения с родственниками, упразднены ненужные ограничения в количестве получаемой корреспонденции, предусмотрен ряд положений в режиме отбывания наказания, приближающих осужденных к полноправным гражданам государства. Это, прежде всего, относится к возможности иметь краткосрочные и длительные выезды за пределы пенитенциарных учреждений.
Как видно из вышеизложенного в законодательстве Узбекистана имеется определённый набор норм, способных в принципе защитить гражданина от произвола со стороны правоохранительных органов и нормы национального права сформировали основу системы предотвращения пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Но практика показывает, что определённые национальным законодательством механизмы действуют недостаточно эффективно [226]. По мнению ряда учёных [227], во многом это связано с наметившимся в начале 90 г. несоответствием в развитии уголовного права.
В условиях нового этапа демократических преобразований осуществляемых в Узбекистане нормы действующего законодательства стали всё чаще дополняться нормами основных стандартов в сфере обеспечения права человека на защиту от пыток. Так в результате внесения изменений и дополнений в нормы УК, УПК принятых 29 августа 2003г. диспозиция статьи 235 УК стала содержать определение «пытки», чего добивались специалисты [228] и требовали Комитет по правам человека и Комитет против пыток ООН.
Следующим этапом в данном направлении думается должно стать принятие Заявления Республики Узбекистан о признании юрисдикции Комитета против пыток (в соответствии со ст. 22 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания) позволит усилить на национальном уровне блок норм запрещающих применение пыток и недозволенных методов следствия.
Не менее важной проблемой, является задача усиления превентивной функции уголовно-правового закона в предотвращении пыток. В этой связи, мы поддерживаем предложение З.Х. Гулямова, который обосновывает целесообразность создания в законодательстве Узбекистана дополнительных гарантий от необоснованного привлечения к уголовной ответственности посредством предусмотрения права опротестовывать и исключать из числа доказательств, те которые получены ненадлежащим образом [229]. Таким правом надлежит наделить и обвиняемого. По мнению ученого, основания для исключения доказательств из обвинения должны быть сформулированы в отдельной статье УПК. [230] На наш взгляд принятие такой нормы приблизит Республику к стандартам Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания.
В сфере имплементации национальным законодательством международных стандартов обеспечивающих право человека на защиту от жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и наказания при нахождении под стражей, также, достаточно проблем.
По мнению российского учёного Г.Д. Агамова с которым мы согласны «В любом государстве уголовная юстиция отражает степень развития его правовых институтов» [231]. Перефразируя известное изречение У.Черчиля, можно сказать: каков порядок в тюрьмах, такова и сила государственной власти.
Деятельность международного сообщества в такой «деликатной» области, как защита заключенных, несомненно, затруднительна в силу специфического отношения не только к осужденным, но и к подозреваемым лицам со стороны другой половины людей, соответственно не испытывающих тяжесть наказания. Это отношение в каждой стране имеет свои особенности, обусловленные традициями, психологией, менталитетом граждан определенного государства, да и самой внутригосударственной политикой.
Вместе с тем, важным положением Международного пакта о гражданских и политических правах является норма, предписывающая рассматривать осужденного в качестве субъекта прав: «каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности» [232]. Естественно на данное право не должны оказывать влияние особенности национального законодательства, обусловленные традициями, психологией, менталитетом народа.
На стадии предварительного расследования ещё нет преступников, а, следовательно, лица, подозреваемые или обвиняемые в совершении преступления, пользуются полным объёмом прав, предоставляемых гражданам их страны.
По закону ограничения, установленные для обвиняемых и подозреваемых, связаны только с избранием меры пресечения в виде содержания под стражей. Фактически же эти ограничения порождают целый комплекс изъятий из нормальной жизни человека: они связаны с невозможностью общаться с родственниками, осуществлять право на труд, отдых, образование, духовное развитие, неприкосновенность частной жизни.
Срок нахождения человека в следственном изоляторе не ограничен. Непременно юристы возразят столь дерзкому утверждению, ссылаясь на нормы Уголовно-процессуального кодекса, ограничивающего срок содержания под стражей. Однако этот срок (продление которого максимально допустимо до полутора лет) устанавливается применительно к стадии предварительного расследования и не включает время нахождения подсудимого в изоляторе во время судебного разбирательства. Практики, участвующие в судебных разбирательствах по уголовным делам, отчетливо понимают возможность заволокичивания процессов, как по инициативе суда, так и по вине адвоката. В итоге - страдает заключенный, который нередко к моменту вынесения приговора уже «отсидит» половину срока, назначенного ему судом.
Подтверждая законность содержания под стражей, судьи ссылаются на тяжесть деяний, вменяемых в вину. Обоснованность доказывается классической формулой: «в целях защиты общества от новых посягательств». Отчасти это объясняется требованиями со стороны правопослушных граждан бороться с преступниками, но, к сожалению, в большинстве случаев - это дань правовой традиции.