Почему же в таких случаях суд не привлекает свидетелей к ответственности за дачу ложных показаний?
Ответа на этот вопрос нет, но можно предположить, что, скорее всего, где-то в самой глубине души суд сам не очень верит в свое внутреннее убеждение.
Выносятся такие приговоры на самом деле, или наш пример основан лишь на предположениях?
Для наглядности приведем выдержку из приговора, вынесенного Серпуховским городским судом и определившего подсудимому меру наказания в виде 10 лет лишения свободы.
"…Признавая подсудимого виновным по ст. 206, ч.2 УК РСФСР (хулиганство), суд считает, что его вина полностью подтверждается показаниями потерпевшего Кузьмина, не доверять которым у суда оснований нет, поскольку ранее подсудимый и потерпевший знакомы не были. В то же время у суда есть основания не доверять показаниям свидетелей Щербакова, Журавлева, Мальвина, Демина, поскольку они являются друзьями подсудимого и заинтересованы в смягчении его ответственности за содеянное. Ссылка подсудимого на то обстоятельство, что его ссора с Кузьминым возникла в связи с тем, что он первым стал оскорблять подсудимого, плюнул ему в лицо, а затем ударил кулаком в область лица, является, по мнению суда, надуманной и опровергается показаниями Кузьмина, а также тем обстоятельством, что Кузьмин физически слабее подсудимого.
…Вина подсудимого по ст.108, ч.2 УК РСФСР (умышленное тяжкое телесное повреждение) подтверждается показаниями свидетелей Тучкова, Шутова, Демина, братьев Илюшиных и другими материалами дела.
...Суд считает, что нельзя доверять показаниям свидетелей Шадрина и Медведева в части того, что потерпевший жаловался, что еще до прихода подсудимого его избили двое неизвестных, поскольку их показания противоречат материалам дела, и, кроме того, они являются друзьями подсудимого и, по мнению суда, заинтересованными лицами".
Мы не беремся защищать осужденного, так как не знаем, что же произошло в действительности. Мы просто сомневаемся в объективности и добросовестности приговора. Допустим, шестеро свидетелей, выступивших в защиту подсудимого, являются его друзьями и поэтому признаны заинтересованными лицами. Но разве потерпевший, отрицающий свою инициативу в драке, не является еще более заинтересованным лицом?
Интересно проанализировать и такое совпадение:
Свидетель Демин давал показания по двум эпизодам обвинения. Но в первом случае суд нашел основания не доверять Демину, считая, что он, как друг заинтересован в смягчении участи подсудимого. По второму эпизоду, когда информация этого же свидетеля пригодилась для обвинительного решения, суд проникся к нему доверием, забыв, что свидетель и подсудимый по-прежнему друзья.
Интересную информацию собрал и обработал заслуженный юрист РФ, судья Мосгорсуда С.А.Пашин. Он сообщает, что, как показывает опрос российских судей, каждый третий судья считает осуждение невиновного меньшей ошибкой, чем оправдание виновного.
Исходя из такой убежденности, суды допускают массу других профессиональных нарушений. Например, если свидетель во время предварительного следствия давал показания, обличающие обвиняемого, а на суде изменил их, то не только прокурор, но и судья начинают пугать его ответственностью за дачу ложных показаний. По той же причине отклоняются многие ходатайства защиты и подсудимого, в частности о вызове дополнительных свидетелей. Чаще всего ходатайства в суде отклоняются с формулировкой "как несвоевременно заявленные", причем, эта мотивация выдвигается до тех пор, пока суд "по внутреннему убеждению" не примет решения, а затем отклоняет ходатайства в связи с тем, что они уже ни на что не могут повлиять.
Обвинительный уклон ярко проявляется и при оценке судом имеющихся в деле доказательств. Из расплывчатых выводов экспертиз выбираются те, которые нужны обвинению, из противоречивых показаний свидетелей принимаются те, которые подтверждают вину. Неугодным показаниям высказывается недоверие, исходя из того, что свидетель, якобы, хочет помочь подсудимому уйти от ответственности.
Подавляющее большинство обвинительных приговоров составлены таким образом, что оставляют неустранимые сомнения в виновности осужденного.
Многие письма содержат жалобы на то, что суд, не собрав убедительных доказательств вины подсудимого, вынес обвинительный приговор практически на основании того, что человек в прошлом уже был судим.
Заслуживает внимания еще одна проблема, о которой написали нам более ста осужденных. Речь идет о ситуациях, когда в процессе суда потерпевший заявил о своей готовности или даже желании простить человека, совершившего против него преступление, но суд все равно выносил обвинительный и суровый приговор. В действительности имели место даже такие трагедии, когда потерпевший заявлял о краже, а потом выяснялось, что преступление совершил его сын. Родители тут же пытались принять все меры для прекращения уголовного дела, но оно доводилось до конца, и преступник оказывался в местах лишения свободы. Иными словами, государство лишало потерпевшего права смягчить меру наказания своему обидчику, а все решало само.
Все эти нарушения стали возможными благодаря существованию в уголовно-процессуальном законодательстве такого понятия как внутреннее убеждение. Этот эмоциональный фактор приемлем только для присяжных и народных заседателей. Следователь, прокурор и судья, как юристы обязаны руководствоваться только законом и профессиональным опытом. В противном случае юридическое образование теряет свое предназначение и не несет никакой смысловой нагрузки.
Понятие внутреннего убеждения как основного мотива при принятии решения следователем,прокурором и судьей необходимо из законодательства исключить.
Необходимо узаконить и активно внедрить в судебную практику методику восстановительного, примирительного правосудия.
Фальсификация протокола судебного заседания
Протокол судебного заседания - важнейший документ, без которого порой бывает невозможно установить истину. Однако, подавляющее число писем, в которых идет речь о несогласии с приговором, содержат жалобы на то, что протокол судебного заседания не соответствует тому, что происходило в суде на самом деле. Причем, речь идет в основном о двух способах таких искажений.
Первый способ - наглядный. Фальсификация протокола происходит у всех на глазах во время судебного заседания. Судья дает определенный знак секретарю, какие слова нужно заносить в протокол, а какие пропустить. Периодически судья не ограничивается знаками, а буквально диктует секретарю, что нужно записать. Присутствуя на судебных заседаниях, мы имели возможность лично убедиться, что такое слаженное взаимодействие судьи и секретаря действительно существует.
Второй способ - изощренный. Речь идет о фальсификации протокола уже после суда. Дело в том, что кассационные жалобы подаются обычно через суд, вынесший приговор. Некоторые осужденные или их защитники, знакомившиеся с протоколом дважды, до подачи жалобы и после, обнаружили, что имеющийся в деле текст отличается от первоначального. Причем, изменения были внесены как раз с учетом замечаний, содержащихся в жалобе. Вот таким изощренным способом некоторые судьи, оставаясь неприкосновенными и непогрешимыми перед законом, заметают свои огрехи, лишая осужденного малейшей возможности оспорить приговор.
Оба описанных метода преступны, но для искоренения такой фальсификации мы даже не знаем, что и предложить кроме более строгого и тщательного подхода к подбору кандидатур в судейский корпус.
На сегодняшний день, не все судьи, к сожалению, действительно являются принципиальными и независимыми служителями Фемиды. Не всех из них можно назвать и профессионалами. Вновь обращаясь к мнению С.А.Пашина можно сказать, что некоторые из них "не столько правоведы, сколько, в лучшем случае, специалисты по технологии конвейерной работы". Трудно подобрать более точное определение.
Кассационная и надзорная инстанции
Судебные ошибки, связанные с осуждением невиновного исправляются в 850 раз реже, чем ошибки, связанные в оправданием виновных, т.е. если вынесен оправдательный приговор, то шансы на его отмену составляют примерно 40%, если же вынесен обвинительный приговор, то шансы на его отмену составляют 0,05%.
(Из интервью Ирины Смирновой с заслуженным юристом России Сергеем Пашиным. Журнал "Правозащитник" N2-2000)
Среди 4180 человек, написавших нам с 1995 года, только трое сообщили о том, что были оправданы после обжалования обвинительного приговора.
Об оправдательном решении в суде первой инстанции нам не написал никто. Зато практически вся корреспонденция, в которой идет речь о несогласии с приговором, содержит жалобы на кассационную и надзорные инстанции. Ответы из этих инстанций иначе как отписками не называют. И действительно, из тех жалоб и ответов, с которыми нам довелось познакомиться, мы сделали вывод, что далеко не всегда вышестоящие инстанции знакомятся с делом в полном объеме, а зачастую пишут отказы, вообще не вызывая дело для ознакомления.
Целесообразно привести несколько типичных примеров, взятых из писем и собственной практики:
Как писал нам гражданин Л., он был приговорен городским судом к 10 годам за убийство без отягчающих обстоятельств. Виновным себя не признал и написал кассационную жалобу. Областной суд приговор отменил и направил дело на дополнительное расследование. Никаких новых доказательств вины Л. не выявилось, но городской суд вновь вынес обвинительный приговор с тем же сроком наказания. Областной суд отменил и этот приговор по тем же основаниям. Опять доследование, суд, и все тот же приговор, хотя по-прежнему в материалах дела ничего не изменилось. Неизвестно, сколько еще продолжалась бы такая перепассовка, если бы областной суд не сдался. С третьей попытки приговор вступил в законную силу и теперь Л. тщетно пытается пробиться к истине, штурмуя надзорные твердыни.