Появление на страницах журнала нового имени не изменило общий настрой статей: «То, что в России теперь не ждут не только лавину, но и даже легкий снегопад, а сама страна с ностальгией вспоминает то, что было до пришествия Горбачева, и постепенно адаптирует доперестроечные порядки, в Турине почти не обсуждали. Радикален был лишь Александр Яковлев: «Верховные жрецы нынешней власти не хотят знать, как тернист был путь к свободе, какие жертвы пришлось принести реформаторам». Другие ораторы искали все ответы в прошлом. «Перестройка кончилась сговором руководства Украины, России, Белоруссии», - вдруг рассердился Горбачев, и видно было - ну не может он их простить, особенно того, который из России. Под горячую руку попал и Запад: «А западные страны (в частности США) не захотели измениться. Хотя мы договаривались, что они должны измениться не меньше». Получалось, что Михаил Сергеевич косвенно подтвердил модную в России теорию, что перестройка - это итог сговора руководства США и СССР»[15].
Даже в названии статьи мы можем уловить скрытую иронию.
Главной темой 11 номера стала статья «Тихий час» («Пятилетка Путина»). Михаил Фишман, не меняя своей позиции и своего настроя, продолжает иронизировать на тему власти: «Вообще-то государственный курс должен был проясниться с утверждением год назад нового правительства. По крайней мере, так объяснял президент, назначая на место Михаила Касьянова малоизвестного брюссельского посланника Михаила Фрадкова. В итоге на беспомощный кабинет Фрадкова просто вешают всех собак, по схеме - идея отличная, исполнение провальное. К примеру, вице-премьер Александр Жуков, официально направленный в правительство думским большинством, перед своим назначением вроде бы добивался у президента разрешения на реформы. Сначала ему дали добро, а после неуспеха с монетизацией льгот остановили. И теперь в Кремле разводят руками: как это так, правительство до сих пор не в отставке, ведь оно вообще ничего не может. У депутатов правительство тоже главная мишень. Депутаты тоже не много могут - им делать нечего, у них повестки пленарных заседаний исчерпываются к обеду»[16].
Евгения Письменная, появившись вновь на страницах журнала, не уступает М.Фишману: «За последние десять месяцев российская биржа второй раз по-крупному сыграла на словах Владимира Путина. В июне акции ЮКОСа подскочили на 20%, стоило президенту сказать, что правительство не хочет банкротить нефтяную компанию. С тех пор от нее мало что осталось. А на прошлой неделе слово президента спекулянты оценили дешевле: акции «Норильского никеля», например, подросли всего на 6%. И это после знакового обещания Путина сократить срок давности по приватизации с десяти до трех лет, то есть фактически забыть о том, как государство продавало свои лучшие активы, в том числе «Норникель»[17].
Тему продолжает М.Фишман: «Вот на последней встрече президента с предпринимателями установилось какое-то подобие доверия, делился впечатлениями с Newsweek один крупный бизнесмен, так теперь оно снова рухнуло. Или другая новость: Владимир Путин объявил, что в 2008 г. не пойдет на президентские выборы, зато, возможно, пойдет в 2012-м. И бизнесмены размышляют в кулуарах, как это понимать - что Путин уже выбрал себе преемника или пока просто хочет успокоить, что не пойдет на третий срок? А то все нервничают. Почему он заговорил об этом сейчас, когда вроде за язык никто не тянул? И как это повлияет на ближайшие перспективы Михаила Касьянова? Многие участники форума видят в нем потенциального лидера и даже, всякое бывает, участника кампании-2008. За ним следят с интересом»[18].
Дальнейшие статьи Михаила Фишмана остаются верны своей линии: «Потом, в конце марта, президент сам позвал к себе в гости бизнесменов. Вроде бы ему все-таки объяснили, что экономика могла бы расти в два раза быстрее, если бы они не боялись вкладывать деньги. Бизнесмены из РСПП сначала идти к Путину не хотели, рассказывает кремлевский чиновник, мол, им и так все ясно: «[Владимир] Устинов у него прокурор, нас он не слышит, в Чечню мы вкладываться не хотим, а про то, что мы должны ПТУ финансировать, и сами как-нибудь решим. О чем говорить-то?» Но в итоге разговором остались очень довольны. Президент их успокоил в целом и в частности пообещал сократить срок давности по приватизационным сделкам с десяти лет до трех. В плане встречи этой новости не было - по сведениям Newsweek, ее приберегали для послания Федеральному собранию. Но президент, видимо, решил, что ему и так будет что сказать. От послания тоже ждали, что оно будет в прогрессивном либеральном духе: «Если хоть половину сказанного начнут выполнять, - говорил накануне кремлевский чиновник, - это уже будет прорыв»[19].
Следующий номер продолжает тему президента: «В этом году президент зачитал Федеральному собранию уникальное послание. Оно совершенно расходится с делами власти последних лет. К его написанию вообще не привлекали людей из правительства. И, наконец, сам президент исполнил послание дважды — сначала, как и положено, устно. А через две недели — на бис, письменно, в виде поручений. Теперь никто из чиновников не сможет сказать, что чего-то не так понял. Для того, чтобы саботировать путинские указания, им придется приложить все свое умение»[20].
В этом же номере М.Фишман: «Президенту эти гигантские декорации подошли. В Кремле рапортуют, что Юбилей провели без сбоев, и политическая повестка выполнена. Трибуны на Красной площади, заполненные главами ведущих стран мира, — личный успех Владимира Путина. Несмотря на крепнущий конфликт с Западом, Путин доказал, что может собрать в Москве очень солидную публику. Что к нему—приедут. «Сам этот факт—достижение, большой плюс», — говорит директор Московского центра Карнеги Эндрю Качинс. Удалось также напомнить миру, что СССР и Россия, его преемница, были главным героем Второй мировой. А из одного этого факта вроде как автоматически следует, что Россия—мировая держава, была, есть и будет. Все газеты мира написали простую, но для очень многих новую вещь, объясняет председатель Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов, что три четверти немецких солдат погибли на русском фронте, и за это мы заплатили 27 миллионов жизней: «Играем тем, что есть»[21].
Статья Евгении Письменной в июньском номере продолжает тему азарта и чиновников: «Раньше в правительстве очень любили тотализатор. Ставки на увольнение премьеров принимались непрерывно. Борис Ельцин регулярно обеспечивал азартным чиновникам поводы для игры - он менял правительства много и с удовольствием. На Михаила Касьянова ставки делали все четыре года его премьерства - но это уже было не то, слишком прочно сидел первый путинский премьер. Но теперь, когда Михаила Фрадкова отправляют в отставку чуть ли не каждую неделю, тотализатор не работает. Игроки в правительстве остались, но статус главы правительства какой-то непонятный, а потому, как выразился один из чиновников, «азарта уже нет»[22].
Тема Ходорковского продолжает оставаться одной из центральных наряду с темой чиновников и президента: «По обвинениям, предъявленным в суде, сидельцев Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, наверное, надо было и вовсе оправдать. Прокуроры не нашли, как говорят газетчики, эксклюзива, и процесс был построен на общеизвестных фактах сокращения бизнес-издержек, которыми пестрели девяностые. С точки зрения здравого смысла преступный уход от налогов — это нарушение неписаных правил налоговой оптимизации. Если, подгоняя бухгалтерию к букве налогового кодекса, вы уклоняетесь, как все, то в чем вы виноваты? И налоговый, как выражается Владимир Путин, террор, закономерно развязанный по следам дела ЮКОСа, подтверждает аргументы адвокатов олигарха. Не конкретные злоумышленники, а взаимоотношения бизнеса с государством задним числом попали под статью. Лучше всех сформулировал вину Ходорковского политик, который с ним вместе войдет в историю. Мы не понимаем, сказал недавно Владимир Путин, как можно в рамках закона за 5 – 6 лет заработать $6 – 7 млрд. личных средств. И это нравственный, а не налоговый вопрос. От имени государства и общества—то есть и от нашего с вами имени — президент Путин предъявил гражданину Ходорковскому моральный счет на девять лет колонии общего режима»[23].
Михаил Ходорковский и Платон Лебедев получили по девять лет. Этот приговор – «памятник басманному правосудию», сказал в заключительном слове Ходорковский. Понятно, кстати, почему девять. Чтобы не десять. Так же много, но не десять. Потому что «десяточка» – один из символов Советского Союза, ну примерно как Гагарин или, там, серп и молот. А мы же не в СССР – мы в свободной России давно живем. И десять лет за хозяйственные нарушения у нас давать не принято. Еще эта «девяточка» в противовес «десятке» – намек на объективность Мещанского суда, который на поводу у прокуратуры все же не пошел. А сугубо независимо, со стороны, состязательно, так сказать, взглянул на это дело.
Мы уже привыкли к так называемому «делу ЮКОСа». Летом 2003 года взяли Лебедева. В октябре – Ходорковского. С тех пор Россия живет по-другому, не так, как раньше. Но реальная точка отсчета – приговор. Приговор – это когда уже нельзя повернуть назад. Поэтому не лето и даже не октябрь 2003, а 31 мая 2005 года войдет в итоге в исторические учебники. Дата и цифра - 9 лет, - определившие современную Россию.
Летние номера (несмотря на время покоя и отпусков) продолжают не только говорить о президенте, но и ставить эти статьи «темой номера»: «В России разворачивается кризис восьмого года. Уже давно. С прошлого года, когда премьер-министром России стал Михаил Фрадков (ведь нельзя же совсем без премьера), а в связи с Бесланом были отменены выборы губернаторов и депутатов-одномандатников. Чем последовательнее Владимир Путин зачищал очаги возможной фронды и избавлялся от потенциальных конкурентов, тем отчетливее, рельефнее проступал кризис. В форме борьбы с «оранжевой угрозой»: последний эпизод - Генпрокуратура возбудила дело против экс-премьера Михаила Касьянова, который намекает, что готов возглавить оппозицию. В форме стагнации и распада: правительство, госкомпании разбиты в параличе, реформы встали, а экономический рост замедлился почти вдвое. В исчерпывающей 2008 г. конструкции «уйти нельзя остаться» по правилам политического синтаксиса знаки препинания ставить негде. И все ждут. Затаив дыхание, ждут президентских выборов, в надежде, что из этого глухого тупика чудесным образом найдется выход. Что все вдруг образуется и станет хорошо»[24].