Позиция интервьюера высшего класса по отношению к собеседнику может быть разной - от глубокого сочувствия до шутливого "пикирования", но в любом случае с первых фраз должна устанавливаться некая база для общения: если не киплинговское "мы одной крови - ты и я" (наилучший вариант для психологического портретирования), то российское "я тебя уважаю". Этой закономерностью пренебрег Урмас Отт в интервью с Евгением Евстигнеевым - и провалил все дело, задав бестактный вопрос на первой же минуте: "А вы согласны с тем, что актеры очень во многом обязаны журналистам своей популярностью, что во многих случаях именно пресса "делает" знаменитых актеров?" Сам Отт характеризует этот вопрос, всего лишь как "неосторожный". Но на экране было видно, что великолепный актер Евстигнеев тут же утратил всякий интерес к важничающему гостю. Человеческого контакта не получилось. Этот интервьюер привык, что деятели искусства "выкладывались" перед ним и перед телекамерой независимо от качества вопросов - всем было лестно в годы наступившей гласности поведать миру о себе. Западные телестанции также практикуют несколько пренебрежительное обращение с людьми, жаждущими рекламы. Модный беллетрист, модный парикмахер, попав, скажем, в парижскую телестудию, может "нарваться" на мрачного интервьюера, который, буркнув что-то, отвернется от них; но гость уже ловит миг удачи, он в эфире, он блещет заготовленными остротами и старается создать о себе наилучшее впечатление. И все же высший класс интервьюирования, как подчеркивают подлинные мастера, основан на тончайшей взаимосвязи интеллектов. Брайен Мейджи сравнивает мастерство интервьюера с искусством дирижера, который не просто так размахивает своей палочкой: "Искусство дирижирования в конечном счете покоится на какой-то таинственной, необъяснимой форме связи между дирижером и членами оркестра, не ограничивающейся только словами и жестами. Я думаю, именно это мы имеем в виду, говоря о "глубине" интервью. Меня часто просили написать, чем достигается такая связь, но я всегда отказывался, потому что я действительно не знаю этого. Могу сказать только, что на протяжении всего интервью я чувствую, как мои симпатии окутывают собеседника. Он в моих руках, и я почти ощущаю волны увещевания, идущие от меня. Время от времени мой собеседник относится ко мне, как ребенок к родителям, к доктору или священнику, но с существенной и весьма важной разницей: я избегаю осуждения, наказания и не причиняю ему боли. Он может сказать абсолютно все, что думает или чувствует..."
Юрий Черниченко также полагает, что в процессе интервью всем своим видом журналист выражает (или талантливо играет) величайшее внимание и понимание собеседника: "Что делает журналист во время интервью? Толково слушает. Испускает флюиды. Нужно иметь этакие флюиды журналистского привлечения и подчинения своей воле". Следует добавить, что в такое особое состояние опытный журналист приводит себя даже в случае выполнения самой простой работы в диалогических формах, например, в "уличном" интервью-анкете, которое понадобилось для телефильма. Вот как работал на вокзальном перроне известный эстонский репортер Валдо Пант: "Он подавал знак оператору, звуковику и шел навстречу молодому человеку. Неожиданно менялось выражение его лица, менялась осанка, лицо превращалось из заурядного в незаурядное, вместо вялости и равнодушия - покоряющая, спокойная властность, вместо тусклого, бесцветного взгляда - тот интерес и то предвосхищающее ответ одобрение, которое не может не расположить того, к кому оно обращено, - и останавливаемый останавливался, отвечал охотно и непринужденно..." (из воспоминаний редактора телефильма Т. Эльманович).
Природные данные плюс актерский талант вывели в число заметных интервьюеров Матвея Ганапольского с рубрикой "Бомонд" (Останкино, 1993 год). "Мне важен процесс игры, а не результат, - говорил Ганапольский в одном из газетных интервью, - я не выясняю истину, а делаю красивый, живой портрет человека. Почти все мои гости утверждали, что я с ними разговариваю не так и не о том, как и о чем говорят все остальные... Это полузнание, полуинтуиция, полубожий дар - и большой опыт из прошлой жизни..."
На Западе в последнее время профессией телеинтервьюера - традиционно мужской, требующей "железной" логики и волевых качеств, не без успеха овладевают женщины. Самая известная из них - Барбара Уолтере (Эн-би-си), "наждачная личность", по словам газетчиков, которые поначалу не принимали ее всерьез и считали "обычной домохозяйкой". Уолтерс доказала, что женщине в интервью собеседники могут позволить и простить куда больше, чем мужчине. Автомобильный король Генри Форд, 18 лет отказывавшийся давать телевизионные интервью, согласился встретиться с Уолтере с условием говорить только о проекте перестройки центра Детройта. Она же ухитрилась между делом и под конец разговора задать вопросы и о качестве автомобилей, и о его личной жизни - и получить ответы. Ее правило: если какие-то вопросы могут разозлить человека, лучше оставить их в заключение, так как если настроение испорчено в начале интервью, восстановить его невозможно (тут напрашивается сравнение с диалогом Отт - Евстигнеев, испорченном именно в начале). Еще один любимый прием Барбары Уолтере, применяемый и другими интервьюерами: задавать атакующие вопросы не от своего имени, а ссылаясь на чье-то мнение. Вопрос ее шаху Ирана выглядел так: "Ваше величество, есть люди, которые говорят, что вы диктатор - возможно, благожелательный, но все равно диктатор. Я думаю, вы слышали эти критические заявления. У вас есть возможность ответить на них".
Ведение крупных интервью - дело настолько личностное, что категоричные рекомендации тут едва ли уместны: что "к лицу" одному интервьюеру, то вызовет раздражение в адрес другого. Ларри Кинг, этот "обыватель на экране", исповедует правило: никогда не задавать вопросов, на которые он заранее знает ответ. Другие интервьюеры, наоборот, сознательно "наводят" собеседника на интересный ответ, содержание которого им в общих чертах известно. Например, Юрий Черниченко вспоминает: "Что бы я ни спрашивал в передаче о картошке - я знал больше, чем получу в ответ". Чтобы услышать то или иное признание - о картошке или об интимных моментах - из уст собеседника, приходится идти на некоторые ухищрения в формулировке вопросов. "Чего вы боитесь больше всего, думая о сыне?" - спросил Брайен Мейджи своего собеседника в эфире, зная ответ наверняка. "Что он на всю жизнь останется преступником", - откликнулся собеседник, и это вовсе не выглядело как "подсказка" или "наводящий вопрос", хотя другой интервьюер, пожалуй, мог проделать то же самое с меньшей проникновенностью (вспомним: "волны увещевания, идущие от меня... ") и быть обвиненным в жестокости.
Разработка оригинальных вопросов - важнейший этап в работе каждого журналиста, даже если он сохраняет имидж "неподготовленного" интервьюера. "Когда представитель Ирака давал интервью в вечернем выпуске новостей, ведущий Тед Коппел засыпал его вопросами о политике ООН и о военной авиации. Но когда на той же неделе представитель Ирака появился в передаче Си-эн-эн, Кинг спросил, каково ему жить в стране, находящейся в состоянии войны с Соединенными Штатами: "Я хочу сказать, в личном плане - трудно?" Беседуя с бывшим начальником оперативного отдела Комитета начальников штабов генерал-лейтенантом Томасом Келли, Кинг не стал задавать технических вопросов о войне в Персидском заливе. "В каком возрасте вы поняли, что хотите стать генералом?" - спросил он. У Ричарда Никсона он поинтересовался, не бывает ли тому не по себе, когда он проезжает мимо гостиницы "Уотергейт", а у Рональда Рейгана - не приходит ли тот в отчаяние, когда не может что-то вспомнить. Такие вопросы едва ли могут явиться прямо в эфире как некое озарение свыше, не зря Кинга зовут "королем беседы", и сравнение с ним явно не в пользу большинства отечественных, и в самом деле неподготовленных интервьюеров. Критик журнала "ТВ - ревю" Ю. Богомолов справедливо сетовал, что ему не доводилось слышать с экрана таких вопросов, какие он не мог бы придумать и сам: "Мне неинтересно смотреть на штангиста, толкающего вес, который могу поднять сам. Хочется видеть рекорды. И профессионалов... Грешен: люблю красивые вопросы. Пока они столь же редки, как красивые голы в отечественном футболе, страдающем той же болезнью - хроническим любительством". Главная заповедь интервьюера формулируется так: "Хотите получить интересный ответ - поломайте голову над интересным вопросом". И наконец, еще одно замечание (по Б. Льюису): "Интервьюер должен быть умным человеком, хорошо понимающим людей... Первоклассные интервьюеры исключительно редки".
Не менее редкий талант - шоумен, ведущий "ток-шоу", или, по нашей старой терминологии, "массовой передачи". Слово "шоу" напоминает о том, что из словесной ткани искусно плетется нечто цельное, разговор становится зрелищем. В "ток-шоу" может быть превращено обсуждение подготовки крупного города к зиме или конкурс архитектурных проектов. "Шоу Фила Донахью" - программа, появившаяся на одной из провинциальных телестудий США, стала впоследствии известной во многих странах мира. Телезрители нашей страны познакомились с самой эффектной, но отнюдь не самой распространенной формой этого шоу - имя Донахью связано у нас с телемостами, соединившими в прямом эфире простых граждан из американских и российских городов. Эти передачи остаются уникальными в тележурналистике. Между тем Донахью со своей группой выпускает по пять "рядовых" шоу в неделю, зачастую записывая их в разных точках планеты.