Статья Чернышевского "Губернские очерки" (1857) -- блестящий образец подцензурной революционной публицистики конца 50--60-х годов. Чтобы обойти цензуру, в конце статьи указано, что ее автор не ставил перед собой цель говорить об общественных вопросах и предпочел "сосредоточить... внимание на чисто психологической стороне типов, представляемых Щедриным". На первый взгляд, будто бы дело так и обстоит. Но при более внимательном ознакомлении со статьей мы убеждаемся в том, что основное содержание ее составляет мысль об обусловленности характеров средой и, далее, о необходимости революционного преобразования общества.
Веря в силу и будущее масс, критик ждал от писателей правдивого изображения народной жизни со всеми ее положительными и отрицательными сторонами. В 1861 году вышла книга рассказов Н. Успенского. В статье "Не начало ли перемены?" Чернышевский высоко оценил эти рассказы. Главное их достоинство критик усматривает в том, что Н. Успенский пишет о крестьянах правдиво, как о равных, не фальсифицирует действительность. Взгляды Чернышевского на народ проникнуты здесь глубокой диалектикой. "Заслуга г. Успенского,-- пишет Чернышевский,-- состоит в том, что он отважился без всяких утаек и прикрас изобразить нам... массы и поступки, чувства и обычаи простолюдинов. Картина выходит вовсе не привлекательная: на каждом шагу вздор и грязь, мелочность и тупость.
Но не спешите выводить из этого никаких заключений о состоятельности или несостоятельности ваших надежд, если вы желаете улучшения судьбы народа, или ваших опасений, если вы до сих пор находили в себе интерес к народной тупости и вялости. Возьмите самого дюжинного, самого бесцветного, слабохарактерного, пошлого человека, как бы апатично и мелочно ни шла его жизнь, бывают в ней минуты совершенно другого оттенка, минуты энергичных усилий, отважных решений. То же самое встречается и в истории каждого народа".
Основное содержание статьи "Не начало ли перемены?" - призыв к сближению с народом, к активному революционному действию. Эта статья - пример мастерского использования Чернышевским легальных средств борьбы революционно-демократической публицистики с самодержавием, его политической системой и идеологией. Так, в статье "Не начало ли перемены?" критик ставил вопрос о жизненной необходимости прихода нового героя - сознательного борца против самодержавно-крепостнического строя. Особую значимость ряда образов в произведениях Н. Успенского он видит в том, что настоящие борцы за народ начинают выходить из среды самого народа. Нередко общественный протест людей из народа еще непоследователен, но он органичен, выражает глубочайшие процессы внутри трудовых масс, единственной силы, способной осуществить освобождение и обновление страны.
Общественный смысл спора о характере героя эпохи наглядно раскрылся в статье Чернышевского о повести Тургенева "Ася" "Русский человек на rendez-vous".
На развитие героя русской литературы Чернышевский смотрит исторически. С огромным вниманием и проницательностью он всматривался в образы, созданные крупнейшими писателями его времени, старался найти в них отражение передовых общественных влияний. Он отвергает мнение критика Дудышкина, будто бы Онегин, Печорин, Бельтов, Рудин списаны друг с друга,- мнение, основывающееся лишь на том, что все они "лишние люди", не находящие своего счастья. Чернышевский же более точно характеризует их как представителей четырех эпох общественного развития, которым они принадлежат.
Чернышевский не отождествляет Онегина, Печорина, Бельтова и Рудина с трусливым героем повести "Ася". Этот тип иллюстрирует вырождение "лишнего человека" в пошлого либерала. Революционные демократы, развенчивая "лишних людей", призывали к слиянию высоких стремлений с практической деятельностью.
Подчеркивая социальную остроту протеста, историческую эволюцию "лишнего человека", Чернышевский различает две тенденции. Первая линия развития общественных поисков мятущегося "лишнего человека" ведет к углублению социального протеста, к историческому перерастанию его в революционные настроения и действия. Другая тенденция исторического развития "лишнего человека" приводит к индивидуалистической ограниченности, к окончательному отказу от практического действия, к капитуляции перед обывательщиной, большей частью - к вырождению в обычного либерала.
Развенчание Чернышевским "выродившегося" "лишнего человека" - героя повести "Ася", отрицание в его лице психологического облика культурного рефлектирующего дворянина составляют одну из ярких глав борьбы идей в истории литературы. [11]
Н. А. Добролюбов - литературный критик и публицист
Имя Добролюбова, одного из выдающихся представителей русской общественно-литературной мысли, живет в памяти передового человечества как имя гениального критика, блестящего публициста, историка, пламенного агитатора и поэта-сатирика.
О чем только не писал Добролюбов! Он охотно касался событий международной жизни (достаточно вспомнить цикл статей об Италии); он следил за развитием антиколониального движения на Востоке, - в статье по поводу восстания сипаев в Индии (1857 г.) с глубоким сочувствием говорится о том, как индийский народ просыпается от векового сна.
Он интересовался историей социалистических учений на Западе (статья "Роберт Овен и его попытки общественных реформ"). Он размышлял о путях исторического развития России, подвергая критике реакционные взгляды славянофилов. От вопросов истории он переходил к вопросам естествознания, после истории литературы обращался к педагогике, философии и психологии.
В одной из своих рецензий Добролюбов рассуждал о значении торфа для народного хозяйства России. В другой со знанием дела критиковал исследование о торговле на украинских ярмарках, оперируя статистическими данными, выкладывая целые столбцы цифр. В третьей излагал догмы и моральные нормы буддизма, сравнивая его с христианством и -- между строк -- развенчивая миф о Христе. В четвертой обосновывал прогрессивную методику преподавания географии. В пятой говорил об авторитете учителя, который должен служить идеалом для учеников.
Но о чем бы ни шла речь в его статьях, какую бы тему, пусть даже далекую от современности, ни затрагивал Добролюбов, он всюду вносил дух боевого, непримиримого демократизма.
Многие выступления Добролюбова способствовали утверждению материалистических принципов в изучении природы, в области естественных наук и философии. Разоблачению философского идеализма, мистики, лженаучных теорий Добролюбов посвятил несколько статей и рецензий ("Органическое развитие человека...", "Об истинности понятий" и др.).
Однако важнейшей частью деятельности Добролюбова была литературная критика. Он по праву считал себя идейным наследником Белинского, продолжателем его работы в русской литературе, работы во имя освобождения народа. Он писал, что влияние великого критика "ясно чувствуется на всем, что только появляется у нас прекрасного и благородного".[12] Статьи самого Добролюбова и были в первую очередь тем "прекрасным и благородным", на чем ясно чувствовалось влияние Белинского. Недаром Некрасов, связанный узами дружбы с обоими критиками, находил, что в Добролюбове во многом повторился Белинский.
Спустя три дня после смерти Николая I (1855) Добролюбов прочел в газете "Северная пчела" статью реакционного литератора Н. И. Греча, начинавшуюся словами: "Плачь, русская земля! Не стало у тебя отца". Глубоко возмущенный этим бесстыдным восхвалением самодержца, Добролюбов в тот же день написал гневный ответ Гречу .[13] В своем письме он саркастически высмеял попытки прославить "благочестие" царя, его "народолюбие", "правосудие" и "великодушие". "Пожалуй, можно сказать, -- писал Добролюбов, -- что он любил народ, как паук любит муху, попавшуюся к нему в паутину, потому что он высасывает из нее кровь <...> как тюремщик любит арестантов, без которых ему самому некуда было бы деваться..." В течение тридцати лет Николай I подавлял прогрессивные стремления русского общества. Он "объявил преступлением, -- говорилось в письме, -- всякое проявление самосознания, всякую светлую мысль о благе и справедливости, всякое покушение защищать собственную честь против подавляющего тиранства и насилия..." .[14]
Добролюбов иронизировал, разоблачал, негодовал. Письмо, обращенное к Гречу, превратилось в революционную прокламацию, острый памфлет на николаевское царствование и на самого Николая I.
Ранний политический памфлет Добролюбова очень важен для характеристики его идейного развития. И нелегальные стихи, и статьи в подпольной рукописной газете "Слухи" (1855), и этот памфлет свидетельствуют, что задолго до окончания Главного педагогического института уже сформировались революционные взгляды будущего критика.
Статья Добролюбова, положившая начало его работе в "Современнике", появилась в августовской и сентябрьской книжках журнала за 1856 г. Она была подписана псевдонимом, образованным из последних слогов имени и фамилии автора: Н. Лайбов. Этой подписи вскоре суждено было приобрести громкую известность в русской журналистике. Несмотря на свою, казалось бы, академическую историко-литературную тему - подробный анализ одного из журналов XVIII века, "Собеседника любителей российского слова", - статья Добролюбова отличалась публицистической остротой и в своих принципиальных положениях совпадала с позицией "Современника" в литературных вопросах. В то же время в оценке литературно-общественных явлений прошлого автор расходился с их общепринятой трактовкой, установившейся в академической науке.