В мае 1991 года прошла Всесоюзная конференция « Русский язык и современность», посвящённая проблемам и перспективам развития современной русистики. На конференции было заслушано множество докладов о состоянии русского языка, его функционировании в обществе. В частности, выступления ряда исследователей были посвящены речевой деятельности современников. Это выступления Н. И. Толстого, Д. Н. Шмелёва, О. Н. Трубачёва, Н. Ю. Шведовой, В. Г. Костомарова, Ю.Н. Караулова и др. Так, например, Ю. Н. Караулов, говорил о том, что «текущим языком общества русистика и лингвистика по – настоящему никогда не занималась, более того, обращение к данной форме языка как к предмету изучения может показаться не вполне научным делом…». Автор призывает прислушаться к среднему носителю русского языка, « который является средоточием всех его нынешних плюсов и минусов, но одновременно и активным субъектом, творцом СРЯ».[17] Данная конференция положила начало дискуссии на страницах журнала « Русская речь», в которой приняли участие такие учёные – филологи как Ю. Н. Апресян, А. В. Бондаренко, В. Г. Гак, В. Е Гольдин, В. П. Григорьев, Е. А. Земская, М. Н. Кожина, М. А. Грачев, Г. Н. Скляревская. Полемика, развернувшаяся на страницах журнала, отразила различные взгляды учёных на вопросы о состоянии языка к. 80-х – начала 90-х. годов XX столетия.
Ю. Н. Апресян отмечает ряд факторов, которые определяют бедственное положение языка: в течение 70 лет полностью исключено влияние языка высокого искусства; гласность, в результате которой «образованщине» (неряшливые репортёры, «дремучие» парламентёры, «государственные органчики всех рангов») приходится говорить спонтанно из-за недостатка мыслей и слов; подавление естественного взаимодействия русской культуры с мировой привело к тому, что оно приобрело уродливую форму копирования или калькирования.[18]
В. Е. Голдин и В. П. Григорьев говорят о драматичности языковой ситуации и о том, что она определяется строением коммуникационной сферы и говорить о данной проблеме следует применительно к нам, людям.[19]
В ходе дискуссии Е. А. Земская высказала противоположное мнение о состоянии русского языка конца XX столетия, которое у неё не вызывает особой тревоги. « Язык раскрепощен, свободен и в этом ему помогла гласность»,[20] - отметила она и привела ряд примеров, которые свидетельствуют о хорошем состоянии языка – расцвет публицистики, появление превосходных ораторов как в Верховном Совете: А. Собчак, Ю. Афанасьев, Ю. Власов, так и на телевидении: передача « Взгляд», «Пятое колесо», «Ночные новости». Е.А. Земская указала на ещё одну особенность: общение с лингвистами других стран (Германии, Финляндии) показало, что мы большие пуристы, чем многие другие народы, для которых включение в речь диалектной фонетики или просторечных выражений не производит на слушателя такого впечатления, как у нас.[21]
Интересная точка зрения на вопрос о языке принадлежит В. Г. Гаку, который говорит о том, что в настоящее время во всём мире говорят о « критическом состоянии» того или иного языка. Этот факт подтверждает книга « Lacrisedeslangues» P, 1985, в которой пишут о кризисе французского языка во Франции, английского языка в США, немецкого языка в Германии и др. Автор отмечает, что плохое состояние языка, если оно есть, касается не системы и норм языка, его положения в обществе и мире, а узуса, неумения пользоваться им многими его носителями.[22]
М. Н. Кожина учитывая реальности современного существования языка не считает нынешнее состояние русского языка вызывающим такую тревогу, как тревога за состояние нашего общества».[23] Т. о., подчёркивается несомненная связь общества и языка: состояние русского языка зависит от уровня культуры общества. Г. Н. Скляревская также говорит о том, что состояние языковой системы не должно вызывать тревоги, т. к. « о плохом состоянии языка можно говорить только тогда, когда язык:
1) не справляется со своими функциями (информативной, номинативной, когнитивной…)
2) наступает эволюционный сбой, т. е. прекращаются или деформируются обычные языковые процессы (семантическое развитие, словообразование, номинация)»[24]
В данный момент, - считает исследовательница, - таких изменений не происходит. Говоря о притоке заимствований, Г. Н. Скляревская полагает, что данный процесс не должен расцениваться как негативное явление, также не следует драматизировать роль жаргонизмов и просторечий в языке. « Тревогу должно вызывать не состояние системы языка, а уровень языковых способностей нашего общества – наше массовое косноязычие…» [25]
Итак, большинство учёных усматривают проблему языка, связанную с состоянием нашего общества, с « массовым косноязычием, производящим впечатление национальной катастрофы»26 при этом состояние языка как системы не вызывает особых опасений, т. к. «сейчас действительно сложный период в речевой культуре, но это явление преходящее: впоследствии что – то останется, что – то отсеется. Были периоды более сложные: петровская эпоха, первые 20 лет после Октябрьской революции – однако ни к какой трагедии это не привело» 27
Наибольшую тревогу состояние русского языка внушает тем, кто учитывает «совершенно новые исторические условия жизни языка в постиндустриальном обществе и «доселе небывалый масштаб воздействия субъективных факторов на саморегуляцию языковой системы». Это В. В. Колесов, Л. В. Савельева, Н. С. Валгина, З. К. Тарланов, В. Г. Костомаров, М. В.Горбаневский…28 На сегодняшний день основным нарушением лингвоэкологического баланса является «резкое подавление естественного этноисторического фона нашего высокоразвитого литературного языка», которое осуществляется двумя путями: наплывом иноязычных заимствований и жаргонизацией.
1.1 Основные нарушения лингвоэкологического баланса современного русского литературного языка
1.1.1 Иноязычные заимствования
В 90 – е годы 20 столетия активным и социально значимым языковым процессом стал процесс заимствования иноязычных средств. Многие учёные – филологи считают процесс заимствования из американского варианта английского языка самой яркой чертой сегодняшнего времени, «сравнивая их с французским наводнением, пережитым в 18 веке».29 Немаловажным здесь является образ США, созданный в сознании россиян, особенно молодёжи: США - центр, «излучающий если не законодательство, то привлекательно технические новшества, образцы общественного порядка и экономического процветания, стандарты жизненного уровня, эстетические представления, эталоны культуры, вкусы, манеры»30 Действительно, ориентация на новую западную систему ценностей послужила мощным стимулом, обусловившим активизацию употребления иноязычной лексики.
Причины заимствования известны и вполне объяснимы:
1) Потребность в обозначении новых вещей, явлений, понятий.
2) Необходимость в специализации понятий.
3) Наличие в международном употреблении сложившихся систем терминов. (компьютерная терминология, спортивная, музыкальная)
4) Потребность скрыть негативный или прямой смысл понятий. (педикулёз – вшивость).31
Помимо причин, связанных с политическими, экономическими, культурными реалиями, Л. П. Крысин 32 выделяет и социально – психологические причины:
1) Престижность иноязычного слова по сравнению с исконным или ранее заимствованным и обрусевшим. Внутри данного процесса иногда можно проследить такое явление, которое названо – «повышением в ранге», т. е. слово, обозначая в языке-источнике обычный объект, в заимствующем языке обозначает понятие более значительное, престижное. Например, «бутик» фр. «лавочка, небольшой магазин», в русском «престижный магазин модной одежды»
2) Коммуникативная актуальность понятия и соответствующего ему слова.
Исходя из причин, все заимствования можно разделить на две категории – необходимые заимствования, отвечающие потребностям самого языка, и заимствования, не отвечающие требованиям необходимости, заимствования, которых при желании можно было бы избежать « при более бережном отношении к природному русскому языку».33
Разумеется, отрицать положительную роль и необходимость англоязычных заимствований нельзя. «Новые политические и экономические реалии не могут не вызывать интернационализации общественно – политической жизни, появления интернациональных терминов рыночной экономики, расширения товарной номенклатуры».34 Как пишет в своей работе Л. В. Савельева, сам по себе этот процесс естественен и не должен вызывать тревоги, но нельзя не видеть здесь и разрушающего начала в том случае, когда иноязычное слово, выбранное для шика, вытесняет из языка « труженика тысячелетней русской культуры, не давая ему равной замены, но выполняя роль речевого протеза, лишенного памяти и нравственного потенциала».35 Это разрушающее начало исследовательница видит «в нарастающем грубом вторжении в русскую этнокультурную картину мира чужеродной ментальности», в подмене «концептов русской культуры».36 Действительно, во многих случаях наш язык с трудом справляется с нашествием «звонкого иноязычия», «он не успевает орфографически, морфологически освоить новые слова, приспосабливать их к собственным законам, не говоря уже о выдвижении оригинальных эквивалентов».37 Особенно часто встречаются такие «необработанные», не освоенные языком элементы в языке СМИ. В желании показать «свою широту и учёность, точнее – свою приобщеность к американо-западному миру, журналисты нередко создают причудливую смесь иностранных слов, грубого просторечия и жаргона»38, даже тогда, когда существуют не менее точные русские эквиваленты: конверсия – преобразование, имидж – образ, плюрализм – многообразие мнений.