Содержание
1. Понятие молчания как субжанра в речевом жанре проработки
2. Функции молчания как субжанра в речевом жанре проработки
3. Типы молчания в проработке
Выводы
Молчание – может толковаться двояко: либо как рече-поведенческая тактика – субжанр молчания, либо как нулевая позиция одного из субжанров (ср.: молчаливая угроза). В данном параграфе мы останавливаемся на исследовании молчания как тактики вне прямой связи с заменяемым молчанием сверхфразовым единством.
Суть проблемы – в проверке схемы описания РЖ по конститутивным признакам в связи с ролевыми позициями коммуникантов на фоне зримых различий объемнейшего (по количественному признаку употребляемых языковых единиц) жанра проработки и отсутствия языковых единиц в жанре молчания.
Практически нас интересует та функция, которую субжанр молчания выполняет в составе жанровой целостности.
В современной научной литературе молчание описано достаточно разносторонне. Исследователи сходятся в различении коммуникативно значимого и коммуникативно незначимого видов. Н.Д.Арутюнова, например, выбирает для анализа только те "ситуации, в которых отказ от речевых действий может быть подведен под понятие молчания и в описании которых участвует глагол молчать.
Исследователи указывают на культурную закрепленностьфункционирования и оценки молчания, что подтверждает принадлежность знака языку / речи. Так, А.К.Михальская приводит следующий пример функционирования молчания в ситуации общения между представителями разных культур: "Жене-немке, совершившей нечто, с точки зрения ее мужа-японца, предосудительное, муж задал вопрос: "Зачем ты это сделала?" Женщина с присущей немцам обстоятельностью честно и подробно описала причины своего поступка. Если до этого муж был просто недоволен, то после ответа жены он впал в настоящую ярость. В японской культуре такой ответ означает прямой агрессивный вызов мужу: жена должна была промолчать и не говорить до тех пор, пока не получит прощения". В.И. Карасик также указывает на этноспецифичность молчания и зависимость его толкования от ситуации. "Молчание за столом на званом вечере считается грубым нарушением приличий в англосаксонском обществе. Молчание как предоставление права партнеру начать общение является признаком уважения статуса партнера, молчание в ответ на реплику партнера в диалоге часто оценивается как оскорбление. У индейцев племени апачей молчание служит способом определения намерений человека (…)" .
Н.И.Формановская справедливо отмечает ряд затруднений, связанных с определением молчания как особого речевого акта, "поскольку за этим действием (бездействием) скрыты разные интенциональные и эмоциональные значения. Ср. молчание как отказ, молчание – знак согласия, молчание как незнание, обида, упрек, недовольство – и мн. др.".
Наиболее подробно взгляды лингвистов на молчание описаны С.В.Крестинским, который обобщил существующие подходы к молчанию и выделил следующие коммуникативные функции молчания:
1. Контактная функция. Она проявляется при условии полной взаимной идентификации коммуникантов; такое молчание является маркером близости людей, их взаимопонимания, когда слова оказываются излишними.
2. Дисконтактная функция. Она проявляется при условии отсутствия взаимной идентификации коммуникантов; такое молчание изолирует людей, свидетельствует об их отчужденности, негативном отношении друг к другу, отсутствии общих интересов в ситуации, когда людям не о чем говорить друг с другом.
3. Эмотивная функция. Молчание может передавать различные эмоциональные состояния человека: страх, удивление, восхищение, радость и пр.
4. Информативная функция. Молчание может сигнализировать о согласии и несогласии, одобрении и неодобрении, о желании или нежелании что-либо выполнить, осуществить какое-либо действие.
5. Стратегическая функция. Такой тип молчания выражает нежелание говорить; когда преследуется определенная цель: чтоб не показать свою некомпетентность, нежелание признаться в чем-либо, не выдать кого-либо и т.д.
6. Риторическая функция. Молчание может способствовать тому, чтобы привлечь внимание слушателя, заинтересовать его, произвести какое-либо впечатление, придать особую весомость последующему высказыванию.
7. Оценочная функция. Молчание может выражать оценку действиям, словам собеседника, отношение к нему, например презрение, неодобрение и пр.
8. Акциональная функция. Она проявляется при молчаливом выполнении какого-либо действия: извинения, прощания, примирения и т.д. Такое молчание часто сопровождается параязыковыми средствами общения – жестами и мимикой".
Можно согласиться с исследователем, что все названные функции молчания имеют место в русской речи. Но само выделение и называние функций дискуссионно.
Так, дисконтактная функция реализуется на уровне речевого поведения, а не на уровне реального диалога, ибо диалога-то и нет, участники воображаемой сцены не могут считаться даже потенциальными участниками общения. Либо один из них должен заговорить, а второй реализовать дисконтактную функцию, либо должен состояться минимальный коммуникативный акт, пусть даже невербализованный, который и обозначит нежелание вступить в общение (ср. повисло тягостное молчание). Приняв сделанные уточнения, также выделим эту функцию.
Разграничение информативной и оценочной функции неочевидно, ибо сигнал неодобрения вряд ли не есть выражение оценки неодобрения. С нашей точки зрения, о реализации информативной функции молчания следует говорить при условии проведения операций с информацией [Шмелева, 1997]. В ситуации, связанной с молчанием, это сокрытие информации, информация же эта может быть самого разного свойства, в том числе и информация о собственной некомпетентности. Таким образом, снимается вопрос о стратегической функции молчания.
Вернемся к функции оценочной. Мы полагаем, что оценка связана с рациональной характеристикой объекта и полюсами, обозначаемыми операторами плохой \ хороший. Молчание, несомненно, способно выражать оценку, но при этом выявляется сам факт создания прецедента оценки, а оценка не эксплицируется. Молчание создает оценочную напряженность, которая должна найти отражение в контексте. Сигналы согласия \ несогласия, желания или нежелания выполнить какое-либо действие неразрывно связаны с этой оценочностью и также определяются по контексту, а если говорить о прямом общении – ситуативно.
Кроме того, отметим, что риторическая функция связана не столько с молчанием как отказом от речевого действия, сколько с паузой, поэтому сомнительно соотношение этой функции с тем типом молчания, который В.В.Богданов называет "молчанием вместо говорения" [Богданов, 1990: 8]. А функция, названная акциональной, по нашему мнению, описывает, с одной стороны, особую ситуацию, которую можно маркировать девизом да что тут говорить – и так все ясно, с другой, либо выходит из круга речевых событий (как молчание при распиливании бревна), либо рассматривается вместе с теми речевыми действиями, которые им заменены как конвенциональный или неконвенциональный способ выражения этих речевых действий. Так, молчаливо протянутая рука в ответ на Прощайте есть проявление закрепленной этикетной формы по преимуществу мужского прощания.
Материал обнаруживает контактную и дисконтактную функции (последнюю с высказанными оговорками) молчания; оценочную – как функцию создания ситуации оценочной напряженности; эмотивную – как функцию нерефлектированного сигнала о своем эмоциональном состоянии. Молчание может также выполнять информативную функцию, выступая как средство сокрытия информации. При этом контактная и дисконтактная функции являются организующими для характеристики проявления остальных функций. Молчание может использоваться с целью манипуляции. Это накладывает отпечаток на интерпретацию молчания участниками процедуры проработки.
Можно согласиться с мнением Н.И.Формановской о том, что молчание не является речевым актом [Формановская, 1998: 158], но мы не считаем, что несоотнесенность молчания с устойчивой коммуникативной целью заставляет выделять молчание как особое невербальное средство.
Предложенное выше определение РЖ по "анкете" Т.В. Шмелевой позволяет говорить о жанровой природе молчания, потому что для речевого жанра существенна не одна только характеристика по признаку, который является определяющим для большинства РЖ. Несмотря на вариативность коммуникативной цели молчания, другие конститутивные признаки являются устойчивыми. Доминирует образ адресата. Адресат представляется коммуникативным партнером, который (а) не вполне точно понимает содержание коммуникации; (б) готов интерпретировать акт молчания, (в) настроен на уточнение информации. Достаточно устойчив и образ коммуникативного будущего, заданный молчанием, так как молчание программирует выбор РЖ: за ним следуют запросы на уточнение информации в форме прямого вопроса, повтора предыдущей реплики или императива, нацеленного на получение ответной реплики, и др. При невнимании к молчанию адресата говорящий начинает движение (или продолжает его) к коммуникативной неудаче так же, как при невнимании к вербализованному речевому действию. Образ коммуникативного прошлого более вариативен, хотя имеет и устойчивый признак: молчание – речевой жанр, по преимуществу реактивный (я молчу, когда должен говорить – проверь: не сказал ли ты того, из-за чего я молчу). Диктумноесодержание сформулировано В.В. Богдановым: "молчит тот, кому надлежит говорить по правилу смены ролей" [Богданов, 1990: 8]. Языковое воплощение – нулевая вербализация (справедливое мнение К.А. Богданова – "молчанием в культуре является не то, что лишено звукового выражения, а то, что лишено непосредственного и легко узнаваемого смысла"[1997: 100] – в данной статье не рассматривается). Молчание как простой первичный РЖ получает свое окончательное оформление, реализовавшись в качестве субжанра в РЖ большой степени сложности.