Нельзя не обратить внимание на то, что все актуализационные категории проявляются как конкретно – фиксацией определенных точек на осях, так и обобщенно – значениями «все», «всегда» и некоторыми другими лексемами, например «постоянно», «вечно», глаголом «бывать» и другие. Высказывания с обобщенными значениями всех модусных категорий принято называть общими суждениями; для них характерны нулевые показатели актуализации, например: «Курить вредно»; «Расставаться тяжело» – всем, всегда, везде.
Завершая этот краткий обзор актуализационных категорий модуса, следует указать на их связь с референцией, т.е. прикрепленность речевого высказывания к действительности, которая, по Ш. Балли, есть «актуализация понятия вещей».
Третий шаг в модусной оранжеровке высказывания – квалифицировать предлагаемую информацию в определенных аспектах с авторских позиций. Важнейшие аспекты квалификации касаются собственно информации и предлагают оценку ее некоторых свойств. Они определяют характер модусных категорий авторизации и персуазивности.
Авторизация предполагает квалификацию источника излагаемой информации; иначе говоря, автор обязан, сообщая информацию, квалифицировать ее как свою или чужую, во-первых, и по способу ее получения, во-вторых. Что касается первого параметра квалификации, то в языке за стандарт принято изложение информации «от себя», поэтому специальные показатели предусмотрены только для нестандартных случаев – изложение чужой информации. Эти показатели могут быть минимальны – «мол», «дескать», «говорят» и могут быть более информативными – «как сообщает иностранные агентства»; «по сообщениям авторитетных источников» и т.д.
Авторизационные показатели – квалифицирующие источник информации, весьма разнообразны: «Я видел (слышал, догадался), что они приехали»; «как предполагают специалисты, климат на земле станет теплее»; «по расчетам экономистов, эту проблему можно решить в пять – шесть лет».
Авторизационная характеристика содержания предложения обязательна, но присутствие авторизационных показателей в предложении отнюдь не обязательно, что может подтвердить простое наблюдения над любым реальным текстом. Чем это объяснить?
Во-первых, как и в случае с актуализацией, срабатывает принцип авторизационного ключа: если в начале текста задан источник информации, то это сигнал распространяется на все высказывание данного текста до знака переключения, например: «Наше же мнение таково; Американские обозреватели, утверждают, что…» и т.д.
Во-вторых, экономию на показателях авторизации обеспечивает достаточно жесткое соответствие диктумного содержания и характера его получения. Так, ясно, что диктум «Зазвонил телефон» может быть авторизован единственным способом – «Я услышал», если эта информация «своя», авторская. Диктум «Сверкнула молния» тоже однозначно указывается на зрительное восприятие и может быть авторизационно оформлен изъяснительной конструкцией: «Я увидел, как сверкнула молния».
Все это объясняет почему авторизация факультативна в плане выражения. Обязанность по ее «обслуживание» при экспликации возложенной на деривационную парадигму простого предложения и изъяснительную конструкцию сложного. Средствами авторизационной деривации выступают глаголы типа «считаться», они не составляют главную часть изъяснительной конструкции с авторизационной семантикой, например: «Он хороший специалист» следовательно «Он считается хорошим специалистом» – «Считается, что он хороший специалист»; «Он недоволен» следовательно «Он казался недовольным» – «Казалось, что он недоволен». Разумеется, такая параллельность обнаруживается не всегда: «За окном дерево» следовательно «За окном виднелось дерево» – «Виднелось, что за окном дерево».
Авторизация как особый смысловой пласт в предложении, располагающий своей системой средств выражения, описала Г.А. Золотова.
Персуазивность «отвечает» за квалификацию информации со стороны ее достоверности, но не объективную, а с точки зрения говорящего, иначе говоря, персуазивности есть уверенность или неуверенность автора в достоверности излагаемой им информации.
Действие этой категории аналогично авторизации: обязательная в плане содержания, она довольно редко появляется в плане выражения. Это объясняется тем, что специальных показателей требует только неуверенность автора в достоверности предлагаемой им информации. Недостоверность всегда выражена эксплицитно: особыми лексическими показателями – модальными словами и частицами (вероятно, возможно, должно быть, может быть, очевидно, по-видимому, кажется, наверно и др.). Достоверность выражается же имплицитно: самим фактом отсутствия показателей недостоверности; ср.: «Пожалуй, доклад уже начался». – «Доклад уже начался». Модальные слова, которые принято называть показателями достоверности (безусловно, в самом деле, действительно, конечно, несомненно, разумеется и др.), не вносят изменений в персуазивную характеристику предложения; их функция – экспрессивная: они служат знаком того, что говорящий по каким-то причинам (например, предполагая, что у слушающего могут быть сомнения в достоверности того, о чем ему сообщается) настаивает на своей оценке информации, заключенной в предложении. Предложения «Доклад уже начался» и «Конечно, доклад уже начался» одинаково выражают достоверность сообщения, но в последнем случае значение достоверности сопровождается экспрессивным усилением. Именно вследствие разной природы значения и функции показателей недостоверности, с одной стороны, и слов типа «безусловно», «действительно», «конечно» – с другой, возможность сосуществования их в одном предложении. Например, «Видимо, в коллективе, действительно, нет единодушия». Уверенность обычно выражается в особых проблематических ситуациях, например, спора, дискуссии, необходимости «навязать» свою точку зрения; в таких случаях, как во многих модусных ситуациях, приходит на помощь изъяснительная конструкция: «Я уверен, что…»; «Нет сомнения, что…».
Интересно отметить «сотрудничество» авторизации и персуазивности: за достоверность чужой информации трудно ручаться, поэтому «чужая» всегда под некоторым сомнением, отсюда естественность таких комплексных показателей, которые служат одновременно обеими категориями, например, «якобы чужая информация + не уверен в ее достоверности»
Персуазивность может относиться к высказыванию в целом или квалифицировать какие-то отдельные фрагменты его содержания, т.е. говорящий может высказать сомнение по поводу достоверности любого куска диктумной информации: «Он шел в мою сторону в тени деревьев в сером фраке, как мне показалось, держа под руку, как мне показалось, даму в малиновом наряде, шел, размахивая тростью и беспечно смеясь…/Б. Окуджава/; «Пока же, увы, монопольность закреплена в запчасти, какую ты по-прежнему добудешь только в данной мастерской, заплатив за деталь, и за якобы ремонт»/Ю. Черниченко/.
То или другое персуазивное значение, которое сопровождает высказывание, должно быть понято из коммуникативной ситуации, оправданное ею: уверенность в том, что видел «собственными глазами», и неуверенность в передаваемой информации, в ситуации отсутствия четкой информации или невозможности наблюдать, прогнозировать. Необычное проявление персуазивности должно быть мотивированно, что рождает к жизни особые метавысказывания, например «Горожанин по привычкам памяти, жизнеощущению, я, видимо, тосковал волховских лесах по камню и асфальту большого города. Говорю «видимо», так сам себе не отдавал отчета в неясном чувстве»/С. Наровчатов/.
Оценочность – первая в нашем перечислении факультативная модусная категория; семантика ее сводиться к выражению авторского позитивного или негативного отношения к диктумному содержанию в целом или какому-то его элементов.
Несмотря на свою необязательность, оценочность располагает разнообразными и многочисленными средствами выражения: это и изъяснительная конструкция, которая, как мы видим, решает разные модусные задачи «Хорошо, что он не уехал вчера»; «Лучше, чтоб они об этом вообще не знали» и инфинитивные конструкции «Хорошо прогуляться в утреннем лесу»; «Ужасно было бы однажды узнать, что все напрасно», и местоименные предложения типа: «Какой у нее голос!», «Как они пели!» и многие другие средства.
Наряду с общими оценками, которые здесь приводились в качестве иллюстрации, в предложениях выражается широкий спектр специальных – «рентабельно», «педагогично», «этично», «музыкально» и т.д. Оценочность пронизывает семантику предложения, но, несмотря на это, часто выражается ненавязчиво, почти неуловимо, интонационно.
Итак, мы подходим к четвертому шагу в изучении модуса. Если вернуться к сравнению модуса со струнным инструментом, то надо сказать, что его струны тянуться в разные стороны: одни к условиям и условностям общения, другие – к действительности, с которой надо соотнести сообщаемое, третьи – к информации и самим событиям, которые так или иначе надо оценить. Всем им соответствуют уже названные категории модуса. Последний пучок струн натягивается между автором и другими участниками общения, в первую очередь с собеседником. В звучании этих струн отражаются их социальные отношения, реальные или, по крайней мере, демонстрируемые. Здесь слышна степень официальности или фамильярности, уважительности или пренебрежения, деликатности или безоглядной категоричности. Звучание этих струн и составляет действие социальных категорий модуса. Как же, по каким приметам мы улавливаем это звучание?