В советской литературе арготизмы наиболее часто встречаются в произведениях Л. Леонова, П. Нилина, Г. Медынского, В. Шаламова, братьев Вайнеров, Н. Леонова. Писатели, поэты, драматурги используют арготическую лексику в различных художественных целях.
1. Часто арготизмы вводятся для социальной характеристики героя. Так, например, в повести В. Каверина «Конец хазы» литературный герой произносит следующее: «Ему бабки для дела, он после отчитается, во что пошло, а ты хевру поганишь, жиган! А еще фай называешься!». По этому отрывку речи, зная, что такое бабки, хевра, жиган, фай, нетрудно определить, что этот литературный персонаж относится к миру деклассированных элементов.
2. Арготическая лексика привлекается художниками слова для создания колорита, обстановки людей «дна».
3. Арготизмы могут быть приметой определенной эпохи, определенного времени, например, полит — «политический заключенный» («Но с тех пор, как все мы — каэры, а социалисты не удержались на политах — с тех пор только смех заключенных и недоумение надзирателей мог ты вызвать протестом, чтоб тебя, политического, не смешивали с уголовными»), политик — «политический заключенный» («Мат, конечно, продолжались и визги, и непотребные песни, но активная агрессия против политиков была приостановлена»), литерник — «политический заключенный» («Единственный сын Косточкина, учившийся в Харбине и ничего, кроме Харбина, не видевший, в свои двадцать пять лет был осужден как «чс», как «член семьи», как литерник на пятнадцать лет»). Эти слова употреблялись деклассированными элементами в 30-х – начале 50-х годов, когда в местах лишения свободы было много репрессированных политических
заключенных.
Все произведения, описывающие мир деклассированных элементов, в зависимости от характера изображаемого, делятся
на пять групп:
а) дающие общую картину социального «дна» в его естественном состоянии (сюда относятся произведения Л. Леонова «Вор», В. Каверина «Конец хазы» и др.);
б) показывающие мир деклассированных элементов и борьбу с ними правоохранительных органов (к ним относятся «Эра милосердия» А. А. и Г. А. Вайнеров, «Неустановленное лицо» С. Устинова, «Агония» Н. Леонова и т. д.);
в) описывающие жизнь преступников в местах лишения свободы (наиболее характерной для такого разряда произведений является повесть Л. Габышева «Одлян или Воздух Свободы»);
г) рассказывающие о жизни в местах лишения свободы политических заключенных и профессиональных преступников (произведения А. Солженицына, В. Шаламова, А. Жигулина и др.);
д) посвященные проблеме преступности среди подростков и путей перевоспитания несовершеннолетних правонарушителей (к этой группе произведений можно отнести, например, «Педагогическую поэму» А.Макаренко, «Честь» Г.Медынского).
Для произведений, описывающих мир деклассированных элементов, характерно употребление арготизмов как в авторской речи, так и в речи героев произведений. Авторское толкование арготизмов дается не всегда, не всегда смысл, лексическое значение арготизма можно понять из контекста. Все это затрудняет понимание произведения. Приведем в качестве примера несколько предложений: «Там, понимаешь, чистый шухер на бану», «Шмонает на равных, будь спок! Тертая перетырщица!», «Помогай, братишка! Да что уж, все равно. Талан на майдан, братишки, шайтан на гайтан! Гореть!».
При использовании арготизмов в языке художественных произведений большинство писателей соблюдает чувство меры, не перенасыщает речь героев блатными словами. Однако есть и такие произведения, которые буквально пестрят арготическими словами. И чрезмерное употребление арготизмов в художественной речи влияет на ее стиль, портит его.
В 1989 году появилась интересная, волнующая повесть Л.Габышева «Одлян или Воздух Свободы». Проблемы, затронутые в ней, крайне актуальны и злободневны. Но, к сожалению, она перенасыщена арготизмами. Причем, некоторые, автор даже не объясняет, считая, вероятно, что они понятны читателю: мареха, курковаться, зачушить, коблиха.
Писатель пишет не для деклассированных элементов, которые, конечно, поймут все арготические слова, а для широкого круга читателей.
«Принципы воспроизведения социально-типической речи не могут быть натуралистическими,— писал известный лингвист В. В. Виноградов — Художественное произведение не является памятником или документом ни областной диалектологии, ни социальной жаргонологии».
Писатели по-разному вводят и употребляют арготическую лексику в своих произведениях. Проследим приемы и способы введения арготизмов у некоторых из них. Так, например, в рассказе П. Нилина «Последняя кража» блатные словечки — одно из средств обрисовки характера героя, его принадлежности к преступному миру. Автор не выделяет арготизмы графически: кавычками, скобками, курсивом и т. д. Они употребляются, чаще всего, в авторской речи. Почти все воровские слова, использованные П.Нилиным в рассказе, обозначают разряды преступников, например: ширмач — «вор, специализирующийся по карманным кражам», громщик — «преступник, занимающийся грабежами и разбоем», шниффер — «взломщик сейфов и несгораемых шкафов». Часть арготизмов писатель объясняет сам, значение других слов видно из контекста. В произведении при помощи арготизмов выражается ироническое отношение автора к своему герою, развенчивается его мнимая воровская честь (например, фраза: «Никто не встанет со своего места, чтобы добровольно уступить его пахану — мастеру, гроссмейстеру воровского ремесла, и нет ни одного порядочного человека, который знал бы в совершенстве ремесло фармазонщика, громщика или ширмача»).
Если арготизмы у П.Нилина употребляются, в основном, в авторской речи, то у Л. Шейнина в «Записках следователя» они исходят из «уст» героев, и по этой причине их значение выясняется лишь из контекста, что представляет собой определенную трудность для читателя. Арготизмы у Г. Медынского в повести «Честь» включены как в авторскую речь, так и в речь персонажей. Некоторые из них автор заключает в кавычки, чаще всего те, которые он непосредственно объясняет сам. Часть воровских словечек «объясняют» его герои.
У писателей Л. Леонова, Л. Шейнина, Н. Леонова «профессиональная» лексика преобладает над «бытовой», причем значительная ее часть используется в авторской речи. Перевес «профессиональной» лексики над «бытовой» упомянутых авторов можно объяснить тем, что они описывают жизнь деклассированных элементов в наиболее острых ситуациях — моментах совершения преступлений.
«Бытовая» лексика арго полнее представлена в произведениях Г. Медынского, Л. Габышева, А. Жигулина, В. Шаламова и некоторых других писателей. Они показывают жизнь преступников в местах лишения свободы, где нет того широкого поля деятельности для правонарушений, где большое значение в их жизни имеет бытовая сторона.
Для создания фамильярности в общении арготизмы могут употреблять в своей речи представители правоохранительных органов. Причем в арготизмах, произносимых этими персонажами, чувствуется явная насмешка, ирония, порой даже презрение. Так, например, Хан, герой повести Н. Леонова «Агония», сотрудник уголовного розыска, произносит следующую фразу: «Ты сам-то, Корней, не забыл, что на вашем обезьяньем языке митрополитом председателя суда зовут?» Следователь Жур, герой рассказа «Последняя кража», обращается к шайке пойманных преступников: «Ну что же, общее собрание шнифферов можно считать открытым...».
Так же иронически, насмешливо относится к арготической лексике главный герой мемуарной повести А. Леви «Записки Серого Волка». Вот некоторые его высказывания: «Румяный и Ташкентский начали меня усиленно обучать «русскому» языку, и я тут же узнал, что «мелодия» — это милиция, «лопатник» — кошелек, а «фраер» — личность мужского пола недоразвитая».
Привлечение арготизмов писателями, поэтами в язык художественной литературы является вполне закономерным и неизбежным процессом. Произведения, повествующие о деклассированных элементах, без арготизмов были бы бедны, литературные персонажи — недостоверны и фальшивы. (Действительно, трудно представить, чтобы рецидивист, «вор в законе», который полжизни провел в местах лишения свободы, разговаривал бы только на нормированном литературном языке, не употребляя при этом арготизмы!) Кроме того, некоторым блатным словечкам нет эквивалентов в русском литературном языке, например: бацилла — «пищевой продукт, в котором имеется много жира», взросляк — «место лишения свободы, где отбывают наказание совершеннолетние преступники», вольняга — «вольнонаемный рабочий в местах лишения свободы», гастроль — «поездка уголовника с целью совершения преступления», дубак — «контролер в исправительно-трудовом учреждении», задник — «задний карман брюк».
Думается, что при использовании арготизмов в языке художественной литературы важно учитывать характер выбираемых лексем (чтобы они не были вульгарными, чтобы четко отражали то или иное явление и т. д.). Важно также, чтобы литературное произведение не было бы ими перенасыщено.
«Проблема арготической лексики в языке художественных произведений, — подчеркивает Л. И. Скворцов, — сложная и многообразная.
Поэтому при введении их в литературное произведение следует учитывать соразмерность, сообразность, так как в подлинно литературном произведении все средства подчинены наиболее эффективному выполнению поставленной перед собой автором идейно-художественной задачи».