Однако щедрость – это часто и объект действия: ведь ее оценивают, ее проявляют, ею можно воспользоваться или козырнуть, ею можно щеголять и злоупотреблять. Причем это такой объект, который обладает исключительно положительными качествами, потому что ее ценят, за нее благодарят, вознаграждают и бывают благодарны. Например: Нет, явамбудупозироватьстолько, скольковамбудетнужно. Явижу, какхорошополучается, уверенврезультате, имысваминепременнодоведемделодоконца. – О, спасибо! Яценюивашущедрость, идовериекомне (Зоя Масленикова. Разговоры с Пастернаком (2001)). В ней бываютуверены и на неё рассчитывают, ср.:Нослово – своеобразныйпродукт. Какправило, онискоропортящийсяисрокгодностиунегоограниченный. Производительтакогопродуктавправерассчитыватьнащедрость, однаконедолженгипертрофироватьсвоезначениевовселенной. Хорошийписательилифилософэтовсегдалицоисторическое, ушедшееизэтогомирахотябыстолеттомуназад (Леонид Зорин. Юпитер (2001) // «Знамя», 2002)).
Щедростьвоспринимается русским человеком обычно в положительном контексте, т.е. в контексте внимания, гостеприимства, хлебосольства, обаяния, доброты, отваги, красоты, благородства, великодушия, благочестия, бескорыстия, человеколюбия, чуткости, любви и т.д. Совершенно естественно, что «Национальный корпус» пестрит примерами, в которых лексема щедрость представлена в одном сочинительном ряду с приведенными выше. Таким образом, мы можем констатировать, что щедрость в русском языковом сознании имеет высокую положительную оценку на шкале аксиологичности. Ср.: Нравственнаяшкалавсехнародовивовсевременаопределяетсяспособностьючеловекалюбить: добро – всето, чтоидетотлюбви (щедрость, самопожертвование, милосердие, бескорыстие), зло – всето, чтопротивостоитлюбви (эгоизм, скупость, жестокость, трусость) (Армен Зурабов. Возвращение к будущему (1999) // «Дружба народов», 1999.04.15)). Попутно отметим, что в исключительно положительном ракурсе всегда отмечали щедрость русских и иностранцы, даже если это свойство проявлялось в экстремальных ситуациях, ср.: Самыйгородбылразрушенфранцузамидовольноосновательнопередихуходомоттудавкрепость, новсежерусскиеморякипроводилиздесьвтечениесвоейдолгойстоянкивремядовольнохорошо. Грекииитальянцыбыстросошлисьсрусскими. «…Пустынясразвалинамипреобразиласьввеселоеобиталище; всеоживотворилось… иниктонепомышлялонедостатках, импретерпеваемых. Надобнопризнаться, чтооднимтолькорусскимпредоставленотворитьподобныечудеса: щедростьих, гибкостьвобхождении, расположениекудовольствиямвсякогоролаилегкость, скоеюнаучаютсяоничужестраннымязыкам, сближаютихскоросовсеминародами (Е. В. Тарле. Адмирал Ушаков на Средиземном море (1798-1800) (1948)).
Однако, высоко оценивая само свойство «быть щедрым», русский человек считает, что щедростьне всегда имеет благие последствия, потому что может обернуться жадностью, мелочностью, расточительством, растратой. И тогда русский человек гадает, щедрость этоили пижонство,непозволительное удовольствие, излишняя роскошь или ненужная пышность. Ср.: Я люблю щедрость и тоже был щедрым, когда мог позволить себе такое удовольствие и роскошь. Смогу ли ещё? (Владимир Голяховский. Русский доктор в Америке (1984-2001)); Откуда такая щедрость? Неужели область может позволить такую роскошь – разбрасываться миллионами? Нет, конечно. Налицо отсутствие определенной разумной государственной политики (Олег Ратников. Коррозия мышления (2003) // «Восточно-Сибирская правда» (Иркутск), 2003.06.19)); Долги, конечно, надо отдавать, а вот излишняящедрость будет неуместна (Напрасные советы (2002) // «Домовой», 2002.12.04)); Нашащедростьдодуринепринужденноперерастаетвтакуюкопеечность, чтодляописанияеетребуетсяособыйслучай(Галина Щербакова. Армия любовников (1997)).
И даже: Щедрость – это, конечно, хорошо, нозачемжеплодитьпаразитов? (Михаил Анчаров. Самшитовый лес (1979)).
Добавим, что щедрость в русской языковой картине мира имеет ярко выраженный «антропометрический параметр»: конечно, русская щедрость всегда идёт от души иот сердца. Потому-то очень часто русский человек, если хочет в самом положительном ракурсе представить кого-то очень ему дорогого, то обязательно представит уникальные для себя определение «от души» и «от (всего) сердца» в одном ряду с квалификативами типа щедро: Особенночастоявспоминаюмаму. Онабылачудеснымчеловеком, добрым, отзывчивым, кнейлюдишливыплакатьсвоюбеду, посоветоваться, ионавсемпомогала, сочувствовала, жалела. Аещеонабыланеобычайноодареннымчеловеком, прирожденнойартисткой, моглакогоугодноскопировать, особеннодетей, тонкоподмечаяипередаваясутьхарактера, умелахорошопеть, плясатьивсёделалаотдуши, щедро, ярко, широко(Виктор Токарев. Мы старались дать зрителям надежду (2004) // «Театральная жизнь», 2004.02.23)). Совершенно этноспецифичным следует признать уже практически устойчивые сочетания типа душевная щедрость, сердечная щедрость. Для русского человека это – наивысшая похвала. Ср.: Ушелизжизничеловекбольшойичистойдуши, неизмеримойлюбвиидоброты. Скромный, честный, умный, онпокорялвсехлюдей, окружающихего, своимчеловеколюбием, душевнойщедростьюипорядочность. (Он любил жизнь во всех ее проявлениях (2004) // «Мясная индустрия», 2004.06.21)); «Асколькобылозамыслов! ― ониуженикемнебудутосуществлены; этикнигимогнаписатьтолькоон, сегояркойчеловеческойталантливостью, сегообширнымизнаниямииобъединяющиммышлением, сегосуровымистрастнымтемпераментомборцазачистотуотечественнойкультуры, зацельностьнароднойдуши, сегосердечнойщедростьюидобротой…(Если бы Юрий Селезнев был с нами... (2004) // «Наш современник», 2004.06.15)).
Материальный достаток для русского человека, желающего проявить своё свойство к щедрости, не играет роли. Более того, по-настоящему считается тот щедрым, кто отдаёт всё и даже – непонятно откуда беря – больше. Ср.: РУССКИЕвсегдаотличалисьширотойдушиищедростью, несопоставимойсихдоходами. Так, в1950годуксемидесятилетиюСталинабылаорганизованавыставкаподарков «отцународов». Вфондахнасчитывалось127823подарка. Срединихбылиуникальныеизделия: ковер, всозданиикоторогоучаствовали18тысячженщинСловакии, автомобили «Шкода», «Минор», «Альфа-Ромео», вазаизклыкамамонта, надкоторойкитайскиймастерработалболее9лет, письможителейДелинарисовомзерне, состоящееиз182знаков (Максим Шлегель и др. Презент для президента (2001) // «Аргументы и факты», 2001.06.06)).
Таковы основные характеристики и параметры щедрости в том её виде, в котором осознает её современный русский человек. Всегда ли они были таковы? Если мы обратимся к истории самого слова и понятия, то мы обнаружим слово щедрость – довольно позднее новооборазование. На это указывает хотя бы отвлеченный суффикс –ость. Семантическим «прародителем» щедрости является лексема щедрóта (или чаще щедрóты), фиксируемая старославянскими и древнерусскими словарями не позже XI в. и имеющая значение милосердие, сострадании, милость (Старославянский словарь, 1958)). Щедрым в славянском мире вообще-то воспринимался человек милосердный и милостивый, способный к состраданию. Свойство щедрого человека быть дарителем подарков, выносимое современными толкователями на первое место, – «приобретение» довольно позднее и, по мнению некоторых исследователей, связанное с прагматическим влиянием западного сознания, начавшимся с петровских реформ XVIII в.
Этимологические словари дают нам еще более интересную картину: оказывается, что индоевропейской базой слова является корень *(s)k(h)ed- «раскалывать на мелкие куски», «расщеплять» (Черных, 2006). Тот же корень в более «чистом виде» мы наблюдаем в антониме скудный, в связи с чем, например, П.Я. Черных, полагает, что «значения “щедрый” и “скудный” развились из старшего значения “раскалываться”, “расщепляться”, “разбиваться на куски”, а значит, и “оскудевать”, “быть скудным”» (Черных, 2006, с. 431). Но это история слова. Какова же история понятия, стоящего за этим словом?
Здесь мы должны признать, что сам концепт входил в русскую культуру с ярко выраженной христианской коннотацией. Щедрóта, щедрóты – вообще-то изначально признавались исключительно Божественными атрибутами. Если мы обратимся к древним восточнославянским текстам, а они по большей части дадут нам образцы церковнославянского языка, то мы обнаружим, что ни щедрóта, ни щедрóты практически никогда не встречаются в контексте «человеческого», «мирского». Щедрóты, более часто употребляемая лексема, всегда свидетельствует о проявлении Божественного в мирской жизни. Если же речь шла о свойствах человека, то в том же контексте, где современный русский употребил бы слово щедрый, щедрость восточный славянин скорее поставил бы милостыню, милость или (реже) благостыню. Все эти слова являлись синонимами и подпадали под семантическую область «проявление милосердия Богом или человеком». И только одно слово, а именно щедрóты отличалось тем, что указывало на милосердие Господа. Именно потому щедрóты, в отличие от современной щедрости, никогда не имеют отрицательных определений: они не могут быть ни излишними, ни избыточными, ни чрезмерными. Но они беспредельны и безграничны, они не могут скончаться, так как они непомернобогаты. Щедрóты никак не квантифицируются, потому что их многое множество не может быть исчерпано, и Бог непостижим именно в Его щедрóтах.