Талантливый, четко выражающийся, хорошо образованный, грамотный в социальном плане, дальновидный в политике, фотогеничный, обаятельный, харизматичный, Кэмерон во всем на высоте – кроме одного. В его волшебной жизни (золотая юность сына состоятельного брокера, учеба в лучшем из элитных колледжей, Итоне, а затем в Оксфордском университете, головокружительный политический рост) совсем мало формирующей характер борьбы, которая украшает биографии многих политиков. В то время как по ту сторону Атлантики кандидаты в президенты рассказывают истории из личной жизни, выставляют напоказ свои семьи и хвастаются шрамами, консерваторы считают, что сдержанные британцы более равнодушны к таким вещам. Они уверены, что классовая принадлежность больше не определяет результаты выборов. Они вполне могут быть правы. Но даже некоторые сторонники боятся того, что взлет Кэмерона может обернуться его падением. Ведь его подъем является неоспоримым доказательством не только его политического мастерства, но и того, насколько сильно изменилась Британия.
На верхушке класса
В 1988 году Дэвид Уорс приехал из США и учился на первом курсе аспирантуры Оксфордского университета, когда его пригласили вступить в малоизвестный ему Буллингдон клаб. Однокурсники были поражены: основанное в 18 веке почетное общество даровало членство в своих сверхпрестижных рядах только по приглашению. На своем первом собрании клуба Уорс, облаченный в особый фрак с лацканами цвета слоновой кости, обязательный на всех мероприятиях Буддингдона, сел в лодку до Кливдена, старинного особняка, превращенного в роскошный отель. Именно там, на борту, он и познакомился с Кэмероном. «Это был сюрреалистический вечер в духе «Возвращения в Брайдсхед», - говорит Уорс, ставший впоследствии советником и составителем речей нескольких глав государства. – «Я помню, как Дэвид по памяти цитировал большие отрывки из выступлений Уинстона Черчилля – Черчилль любил выпить, поэтому цитаты были на тему выпивки – и он был очень забавный. Некоторые время от времени наклонялись за борт, потому что когда выпьешь две бутылки шампанского за час, начинает тошнить. Не знаю, может, Дэвид лишь слегка пригубил, но говорил он четко и членораздельно, и я навсегда запомнил его таким – в центре внимания».
Существует фотография Кэмерона с Борисом Джонсоном, аристократом, мэром Лондона, и другими членами клуба в их изысканных нарядах, сделанная за год до поездки в Кливден и широко распространенная в британской прессе в прошлом году. Она была отозвана из печати. Старые друзья держатся вместе, а особенно британцы одного класса, которые вместе учились. Признаком ограниченности естественного круга Кэмерона является тот факт, что его жена Саманта, хотя и дочь баронета, широко известна как проводник своего мужа в более разнородное общество. Она является художественным директором Смитсонс – фирмы, выпускающей канцелярские принадлежности и предметы роскоши – и, по словам одного из коллег Кэмерона, - «она весьма приземленная. Она слегка богемная. Она достаточно либеральна. Она имеет эклектичный круг друзей, таких людей, которых Дэвид никогда не встретил бы без нее, и она облагораживает его».
Кэмерон не отрицает своего прошлого, но и совсем не стремится подчеркивать его, хотя политика зависти – некогда мощное оружие лейбористов – потеряла поддержку. Эту ободряющую мысль вынесли Тори из своей победы на майских дополнительных выборах в городах Кру и Нантвич в избирательном округе на северо-западе Англии. Там с легкостью победил Эдвард Тимпсон, наследник сети мастерских по ремонту обуви, несмотря на негативную кампанию, выставлявшую его «франтом из консерваторов». Такого же мнения Иайн Дэйл, блоггер-консерватор и издатель журнала «Тотал Политикс» придерживается и относительно биографии Кэмерона, которая больше не является помехой на выборах: «Многим нравится то, что Кэмерон аристократ. Они считают его подходящим на роль руководителя».
Однако это совсем не означает, что классовая принадлежность теперь совсем ничего не значит. Характерный политический курс, ядро кэмеронизма – если, несмотря на его протесты, такое явление существует – направлен на улучшение социальной мобильности и восстановление того, что он называет «разрушенной Британией». Как и все консерваторы, он выступает за меньшее государство и за более дисциплинированный подход к государственным финансам. Он также проповедует более вескую роль общества и важность стимулирования чувства социальной ответственности. В центре внимания, говорит он, находятся «система социального обеспечения, школы и семья. Если вы хотите наладить нарушенное общество, именно это вам нужно постараться исправить».
По поводу того, насколько Британия разрушена, ведутся споры, но Кэмерон указывает на широко распространенное беспокойство по поводу растущей бедности, перегруженности системы коммунальных услуг и роста насилия, особенно среди подростков. Воспоминания о шампанском и социальные лишения могли поспособствовать совмещению взаимоисключающего, особенно в столь нелегкие времена. Может ли кто-либо, купающийся в роскоши, внутренне чувствовать, каково быть бедным или изгоем? Он отмахивается от вопроса с заметным раздражением. «Я не придерживаюсь того детерминистского взгляда, что человек может беспокоиться о чем-то, только если непосредственно испытывает это», - говорит он. – «Невозможно каждый день ставить себя на место другого».
Справедливое замечание, но противники не перестанут ставить под сомнение способности Кэмерона к сопереживанию. На его долю выпало довольно мало неудач. Одна из них случилась в 1997 году, когда провалилась его первая попытка попасть в парламент. Однако его старая работа – пост главы отдела корпоративных дел в медиа группе Карлтон Коммюникейшнз – могла подождать, и вскоре он был избран кандидатом от консерваторов в городе Уитни, близ Оксфорда, где и служил с 2001 года.
Если что-то и стало для Кэмерона испытанием, подтолкнуло к более сострадательному консерватизму, то это рождение в 2002 году его первого сына Айвэна, который имел серьезные врожденные пороки, и последующее жесткое столкновение семьи с государственной системой здравоохранения и социального обеспечения. Айвэн страдает детским церебральным параличом и эпилепсией и нуждается в круглосуточном уходе. «Дэвид и Саманта очень любят Айвэна», - говорит близкий семье коллега. – «Бывает, Дэвид приходит на работу после бессонной ночи в больнице, потому что у Айвэна был приступ».
Зависимость от доброты посторонних людей, ухаживающих за его сыном, изменила Кэмерона. «Ты сильно меняешься, если у тебя ребенок-инвалид и ты проводишь много времени в больницах с социальными работниками и подменными сиделками», - говорит он. – «Это потрясает, когда случается впервые. Ты учишься справляться с этим. Ты встречаешь многих людей из политических кругов, но уже по-другому».
Эта перестройка приоритетов распространяется и за пределы политики. Эндрю Фелдман, университетский друг Кэмерона, а ныне исполнительный председатель партии, вспоминает, как «в прошлом году, когда результаты выборов были против Кэмерона, я сочувствовал ему. Но Дэвид совсем не расстроился. Перед этим Айвэн утратил способность улыбаться, но после смены метода лечения его улыбка вернулась. Только это имело значение».
От плохого к хорошему
Тори считаются партией привилегированных слоев, лейбористы – защитниками рабочего класса. Но Маргарет Тэтчер, радикальный консерватор, протестовала против правящих кругов, пытавшихся помешать ее продвижению; ее курс привлекал избирателей из рабочей среды. Ее преемник, Джон Мэйджор, человек весьма скромного происхождения, успешно повторил ее путь. Блэр, отучившийся, как и Кэмерон, в частной школе и Оксфорде, три срока пробыл во главе Новой Лейбористской партии, отвечающей как интересам среднего класса, так и правам рабочих.
Меритократия (с примесью непотизма) была основным наследием Тэтчер, Мэйджора и Блэра. Но еще до прихода этой тройки во власть знатные потомки прежних британских политиков потеряли силу. Алек Дуглас-Хьюм, последний из 18 премьеров – воспитанников Итона, ушел в отставку в 1964 году. От государственных лидеров последних десятилетий ожидают близости к избирателям; премьер должен быть мужчиной (или, как в случае с Тэтчер, женщиной) из народа.
Он создает свой образ, отвечая на вопросы в Лафборо и общаясь с практикантами соседнего избирательного округа, которые, согласно учебной программе, учатся разбирать двигатель грузовика. Разумно. Он не скрывает своего происхождения (как не сглаживает аристократического произношения) – он умело его использует. Его собеседники не чувствуют высокомерного снисхождения; они чувствуют, что он понимает их и заботится о том же, о чем заботятся они.
Соучастие и сопереживание совсем не ассоциировались с Консервативной партией, когда Кэмерон начал борьбу за пост председателя. Лейбористы как смогли наживались на результатах жестких экономических реформ, проведенных Тэтчер, вменяя ей же в вину то, чего стоили эти реформы народу. Тори же, напротив, были на грани краха, когда три председателя подряд безуспешно пытались добиться расположения избирателей с помощью популистского разглагольствования правого толка.
Основной принцип британской политологии состоит в том, что действующее правительство проигрывает выборы, а оппозиция их не выигрывает. Кэмерон хочет покончить с этим. «Когда у правительства проблемы, главная задача оппозиционной партии – стать привлекательной для избирателей. Чего достиг Дэвид Кэмерон – и это большое достижение – он сумел сделать Тори привлекательными», - говорит Питер Кельнер, глава организации по опросу общественного мнения YouGov. – «Кэмерон лучше своих предшественников понял некоторые вещи. Например, то, что когда у людей складывается мнение о политиках и партиях, то это обычно мнение не об их курсе, а о том, что это за люди и что это за партии». Тори докэмеронских времен, по словам тогдашнего председателя Терезы Мэй, считались «плохой партией».