При всем различии в определяющих языковых функциях и организующих ключевых концептах фидеистический и художественный дискурс обнаруживают черты значительного сходства в способах достижения коммуникативных целей и в структуре сообщения (Мечковская 1998: 44-46, 78): в них в равной мере присутствуют и высокая структурно-семантическая организация текста, и неконвенциональность языкового знака, и метафоричность, и неоднозначность смысла, и фасцинирующее воздействие на получателя речи - "магия слова", а поэт нередко выступает как носитель божественного откровения - "я не своё тебе открою, а бред пророческий духов" (Тютчев).
Лексемы, производные от корня "блаж-", функционирующие в поэтической речи, стилистически маркированы дважды: как заимствования из церковно-славянского языка и как прецедентные слова, отправляющие к евангельскому тексту.
Имя "блаженство" в поэтическом дискурсе, как и в общелитературном языке, в высказываниях от первого лица отправляет к субъективной составляющей счастья - радости и наслаждению, которые испытывает субъект: "Но я не создан для блаженства; / Ему чужда душа моя" (Пушкин); "Я шел к блаженству. Путь блестел / Росы вечерней красным светом" (Блок); "Восторг предсмертного сознанья, / Что мне блаженство суждено" (Бальмонт).
В высказываниях, автор которых отличается от первого лица, "блаженство" чаще всего указывает не на душевное состояние протагониста, а на источник, причину этого состояния - то "что вызывает чувство высшего удовольствия, доставляет радость" (ССРЛЯ 1991, т.1: 622): "О ты, последняя любовь! / Ты и блаженство и безнадежность" (Тютчев); "В этом мире одно есть блаженство - / Сознавать, что ты выше себя" (Брюсов); "Внимать вам долго, понимать / Душой все ваше совершенство, / Пред вами в муках замирать, / Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!" (Пушкин). Как правило, в подобной функции "блаженство" употребляется в генетивных конструкциях: "Чует сердце блаженство свиданья" (Блок); "Конь мой ржет и бьёт копытом. / Мне напомнил он о ней - / О блаженстве позабытом / Быстрых пламенных очей" (Тургенев); "Что пред тобой утеха рая, / Пора любви, пора весны, / Цветущее блаженство мая, / Румяный свет, златые сны" (Тютчев).
Либо же оно передает нерасчлененное значение счастья - удачи, благополучия: "Мне блаженства с тобой / Не дадут, не дадут" (Бешенцов); "Любит царь детей своих: Хочет он блаженства их" (Карамзин); "Любовь осталась за тобой, / В слезах, с отчаянием в груди… / О, сжалься над своей тоской, / Свое блаженство пощади!" (Тютчев).
Прилагательные "блаженный / блажен" в поэтическом дискурсе встречаются в реминесцентном употреблении, ассоциируясь с евангельскими текстами, и в нереминесцентном, где они отмечены одной лишь принадлежностью к книжно-литературному стилевому регистру.
Полное прилагательное в нереминесцентном употреблении отправляет прежде всего к источнику, причине блаженства: "Спокойно спит в тени блаженной / Забав и роскоши дитя" (Пушкин); "Пошли, небесная, ночам моим бессонным / Еще блаженных снов и славы и любви" (Фет); "Был блаженной моей колыбелью / Темный город у грозной реки" (Ахматова). Либо же оно отправляет к соматике этого душевного состояния, к признакам, через которые оно экстериоризируется: "Две пары глаз, блаженных глаз, / Горят пред ним бессменно!" (Некрасов); "Надменно-нежный и неженский / Блаженный голос с облаков" (Цветаева); " И с улыбкой блаженной выносит / Страшный бред моего забытья" (Ахматова).
Определяя имена временных отрезков, "блаженный" отправляет к моменту, когда протагонист был или будет счастлив: "И вновь блаженные часы / Ты обретешь, сбирая колос" (Некрасов); "Мой ангел: все я понял / В один блаженный миг!" (Тургенев); "Дней блаженных сновиденье - / Шла Ты чистою стезею" (Блок).
В высказываниях, отличных от первого лица, "блаженный" может функционировать как нерасчлененный синоним "счастливого": "Все поют блаженных жен родные очи, / Все цветут бессмертные цветы" (Мандельштам); "Блаженством подданных блаженный" (Карамзин); "И часами смотрю на блаженное племя, / И как путник прохожий я с ними в раю!" (Брюсов). Как "счастливый" это прилагательное функционирует в метафорическом употреблении: "Все помнит о весле вздыхающем / Мое блаженное плечо…" (Блок); "Воск души блаженной тает / На яром пламени свечи" (Блок).
В оптативных высказываниях с глаголом в повелительном наклонении "блаженный" синонимичен "благословенному": "Слети, блаженный мир! - вселенная взывает / Туда, где бранные знамена развевают" (Жуковский).
"Идеологически" с религиозными представлениями о "небесном блаженстве" как о состоянии безмятежного покоя и ничем не омрачаемой радости связано, видимо, употребление полной формы прилагательного "блаженный" в значениях отрешенности от земных скорбей и страданий, неведения и самозабвения: "Над Летой усыпленный / Поэт, бесчувствием блаженный, / Уж не смущается ничем" (Пушкин); "Своим бесчувствием блаженные / Как трупы мертвых из гробов, Волхва словами пробужденные, / Встают со скрежетом зубов, - / Так вы, согрев в душе желания, / Безумно вдавшись в их обман, / Проснетесь только для страдания, / Для боли новой прежних ран" (Баратынский); "Как он язвительно злословил! / Какие сети им готовил! / Но вы, блаженные мужья, / С ним оставались вы друзья" (Пушкин); "В светлице девы усыпленной, / Еще незнанием блаженной, / Близ ложа крестницы младой / Сидит с поникшею главой Мазепа тихий и угрюмый" (Пушкин); "Смеется в час великой бури, / Наедине с Господним гневом, / В блаженной, обезьяньей дури / Пляша над пенящимся зевом" (Цветаева); "Творцы блаженных непонятиц, / поверх сегодняшних минут / живите, верой наполняясь, / что вас когда-нибудь поймут" (Евтушенко).
Реминисцентность в употреблениях прилагательного "блаженный" можно прежде всего усмотреть в тех случаях, когда речь идет о блаженстве потустороннего мира: "Там, за далью непогоды, / Есть блаженная страна; / Не темнеют неба своды, / Не проходит тишина" (Языков); "Ты всегда мечтала, что, сгорая, / Догорим мы вместе - ты и я, / Что дано, в объятьях умирая, / Увидать блаженные края" (Блок); "Дети ль это праздной лени / Тратят здесь досуг ночной? / Иль блаженные две тени / Покидают мир земной? " (Тютчев). Либо же указания на фидеистическую интерпретацию блаженства содержатся в ближайшем контексте этой лексемы: "И Чудной смертью отдает / Угоднице блаженной честь" (Жуковский); "Знать, к блаженным / Скорбь земная не дошла? " (Жуковский); "Там я стану блаженной навеки" (Ахматова); "Будешь, хворая, спать на соломе / и блаженную примешь кончину" (Ахматова).
Как уже отмечалось, употребление кратких, нечленных форм прилагательных ограничивается именительным падежом в составе предиката, однако, как представляется, противопоставление краткость-полнота формы нейтрализуется в инфинитивной конструкции "быть + прилагательное в творительном падеже": "Не быть нам с тобой, о друг мой милый, / Блаженными вполне" (Тургенев); "Можно только раз любить, / Только раз блаженным быть" (Бальмонт).
Нечленная форма "блажен" в поэтическом дискурсе прежде всего употребляется в качестве стилистически маркированного эквивалента прилагательного "счастлив": "Блажен, кого под вечерок / В уединенный уголок / Моя Людмила поджидает" (Пушкин); "Все - истина, все - ложь, / Блажен лишь тот, кто молод" (Бальмонт); "Блажен, кому дана судьбой / Жена с геройскою душой" (Некрасов); "Душа тоскливо вдаль не рвется / И вся блаженна перед той, / Чье сердце ласковое бьётся / Одним биением с тобой" (Некрасов). Каких-либо коммуникативных ограничений на употребление "блажен" в этом значении не существует, оно появляется и в высказываниях от первого лица: "Ты предо мной стоишь как божество - / И я блажен" (Фет).
Этимологически "блаженный / блажен" - страдательное причастие от старославянского глагола блажити "почитать, хвалить" (Шанский 2000: 25). В значении "благословенный" "блажен употребляется в функции предикатива к именам неодушевленных предметов: "Блаженны длинноты, / Широты забвений и зон!" (Цветаева). Реминисцентные коннотации, связанные с этимологическим значением "почитаемый, святой", проступают в контекстах, стилизованных под религиозный дискурс: "Блажен, кто верит счастью и любви, / Блажен, кто верит небу и пророкам" (Лермонтов); "Блаженны падшие в сраженьи: / Теперь они вошли в эдем…" (Пушкин).
Если "блажен" в религиозном дискурсе отправляет прежде всего к "нормам праведности" и в конкретном употреблении свидетельствует о разовом акте достижения "даров духовных", то, появляясь в поэтическом дискурсе, эта форма прилагательного может говорить о соответствии "морального облика" протагониста нормам обыденности - своего рода "заповедям здравого смысла", нарушение которых порицается обыденным сознанием, а исполнение - приветствуется как знак нормальной социализации, умения жить "как все": "Блажен, кто успокоил кровь / обычной чередою…" (Некрасов); "Блажен, кто крепко словом правит / И держит мысль на привязи свою" (Пушкин); "Блажен, кто про себя таил / Души высокие созданья" (Пушкин); "Блажен, кто верует, тепло ему на свете" (Грибоедов).
Подлинная "Нагорная проповедь" здравого смысла с перечислением "мирских ублажений" приводится А. Пушкиным в восьмой главе "Евгения Онегина":
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился