От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. прекрасный человек.
Любопытно проследить соотношение дискурсообразующих факторов и их влияние на семантику концепта блаженства в таком "гибридном", религиозно-поэтическом жанре, как "духовная лирика", представленная творчеством иеромонаха Романа (Иеромонах Роман: 2000), в стихах которого сливаются евангельские и лирические мотивы, церковно-славянский и русский языки.
Так, глагол "ублажать" здесь появляется исключительно в значении церковно-славянского блажити "прославлять, возвеличивать" (Дьяченко 2000: 47): "Ублажаю тебя, Божество - Свобода! "; "Ублажаю постигших разумение Правды"; "Ублажаю тебя, сотаинница Смерть".
Для разделения евангельского и мирского значений существительного "блаженство" используется графика: "Земля - приют несовершенства. / Повсюду зрак неполноты. / Душе, взыскующей Блаженства, / Опасны здешние сады"; "Отчасти кем-то познанное счастье / Не даст Блаженства в вечности ему"; "О Милосердный! В келии безлюдной / Ты дал блаженство мне не за труды"; "Святая ночь! Блаженство и покой! "
Краткая форма прилагательного в функции предикатива к именам лиц практически всегда употребляется в значении "праведник": "Блажен, кто Господа призвал, / И в смертный час не усомнился, / Что Бог смирит девятый вал"; "Блажен, кто никого не осуждал, / Но преблажен за Правду осужденный"; "Блажен, кто, наполняясь тишиной / И внемля ей благоговейным слухом, / В обыденном постигнет мир иной - / Дыханье созидающего Духа"; "Закон об Искуплении не нов, / Как жажда оправдания извечен. / Страдание - отличие сынов, / Блажен, кто этой метою отмечен".
В функции предикатива к именам не-лиц эта форма передаёт значение благословения: "Блаженна ночь, когда она - Христова. / Блаженно всё, что тянется к Нему".
Полная форма прилагательного употребляется преимущественно в качестве синонима "счастливый": "Луна. Мороз. И никого вокруг. / Блаженная пора уединенья"; "О, блаженное время покоя, / Одиночества и чистоты"; "Слава Богу, за все, за блаженную малость: / Солнце видел и я в отраженьи росы".
Исследование функционирования лексических единиц, производных от основы "блаж-", свидетельствует прежде всего о том, что блаженство представляет собой в семантическом отношении гипостазированный субъективный компонент концепта "счастье".
В религиозном дискурсе этот субъективный момент объективизируется: блаженство рассматривается как результат благочестивого поведения и как имманентная черта праведности, верности Заветам, именно здесь оживает этимон прилагательного блажен / ный - "почитаемый, святой".
Блаженство в поэтическом дискурсе во всех своих частеречных ипостасях чаще всего - эмфатизированный стилистически возвышенный синоним счастья. Косвенную прецедентность можно усмотреть в значении краткой формы прилагательного при перечислении житейских, "мирских" добродетелей, составляющих катехизис здравого смысла.
Обобщение лингвистических взглядов на (культурный) концепт, как представляется, свидетельствует прежде всего о том, что здесь, как и в прочих областях науки о языке, имеет место разнообразие исследовательских мнений, вполне согласующееся с тенденцией к "теоретическому плюрализму" (Гак 1998: 16) в науке, вызванному как многогранностью самого объекта исследования, так и терминотворчеством исследователей, берущих при формировании термина за основу различные признаки этого объекта.
Практически все авторы работ лингвокультурологической направленности сходятся в том, что отличительной чертой концепта является его этнокультурная отмеченность, различия же в определениях вытекают из тех семантических характеристик этого ментального образования, которые объясняют его национально-культурную специфику, а через неё - менталитет этноса. Этнокультурную специфику можно усмотреть во внутренней форме слова там, где в ней регулярно воспроизводится определенный семантический шаблон, - наиболее "широкое" понимание концепта. Эта специфика просматривается в семантике слов-реалий и лексем, нагруженных прецедентными ассоциациями. И, наконец, определяющими для этнического менталитета признаются предельно широкие мировоззренческие категории, отражающие духовную жизнь нации, - наиболее "узкое" понимание концепта.
В общем и целом можно утверждать, что появление к жизни термина "концепт" и его аналогов объясняется, может быть, в первую очередь необходимостью этнокультурной авторизации семантических единиц - соотнесении их с языковой личностью-носителем национального менталитета.
Как представляется, обобщение точек зрения на концепт и его определений в лингвистике позволяет прийти к следующему заключению: концепт - это единица коллективного знания / сознания (отправляющая к высшим духовным ценностям), имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой.
Методологически, исследование семантики концептов в "узком" понимании (а именно к их числу относится концепт счастья) целесообразно начинать с определения их области бытования - типа сознания, в котором они реализуются. В случае счастья - это обыденное сознание и сознание специальное: научное и религиозное.
Следующим исследовательским шагом в исследовании духовных сущностей мировоззренческого характера будет семантическая аспектация, т.е. выделение и последовательное описание их наиболее значимых составляющих: понятийной, отправляющей к набору семантических признаков, образно-метафорической, в которой для сознания чувственно реализуется абстрактная семантика, и значимостной, отправляющей к месту, которое занимает имя концепта в лексико-семантической системе конкретного языка.
Понятийная составляющая концепта "счастье" формируется двумя рядами признаков. Внешние семантические границы этого концепта образованы дистинктивными признаками понятия ‘счастье’: положительная оценка субъектом собственной судьбы. Внутреннее семантическое пространство этого ментального образования динамически наполняется сущностными признаками, вводящими его в концептуальные схемы, типичные для определенной этноязыковой общности.
Эссенциальная семантика, как специфический набор сложившихся в социуме фелицитарных концепций в конечном итоге является определяющей также при формировании образной составляющей концепта счастья, представленной языковыми и авторскими метафорами, с помощью которых языковое сознание "овеществляет" абстрактные сущности. Этнокультурно значимый характер приобретают в языке лишь те "вещные коннотации" имени концепта "счастье", которые превращаются в символ, отправляющий к какой-либо фелицитарной концепции.
Значимостная, внутрисистемная составляющая концепта счастья свидетельствует о том, что историческая семантика, воплощенная в "культурной памяти" имени концепта, отражается на распределении лексико-семантических вариантов и частеречных реализаций этого имени, а также участвует в становлении его парадигматических и синтагматических ассоциативных связей.
Блаженство как семантический дублет счастья представляет собой своего рода гипостазированный субъективный момент этого концепта, который в религиозном дискурсе объективизируется: блаженство рассматривается как результат благочестивого поведения и как имманентная черта праведности, верности Заветам, именно здесь оживает этимон прилагательного блажен / ный - "почитаемый, святой"; блаженство в поэтическом дискурсе чаще всего - эмфатизированный стилистически возвышенный синоним счастья.
1. Августин Аврелий. Исповедь // Лабиринты души. Симферополь, 1998. С.5-218.
2. Акафистник. Издание Сретенского монастыря, 1997.
3. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. М., 1986.
4. Аникин В.П. Русские пословицы и поговорки. М., 1988.
5. Апресян Ю.Д. Толкование лексических значений как проблема теоретической семантики // ИАН СЛЯ. 1969. Т.28, № 1. С.11-23.
6. Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2-х томах. М., 1995.
7. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // ВЯ. 1993. № 3. С.27-35.
8. Аргайл М. Психология счастья. М., 1990.
9. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М.: 1988.
10. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С.136-137.
11. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993. С.3-7.
12. Арутюнова Н.Д. Истина и судьба // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994. С.302-316.
13. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека.М., 1998.
14. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. С.267-279.
15. Бабаева Е.Э. Кто живет в вертепе, или опыт построения семантической истории слова // ВЯ. 1998. № 3. С.94-106.
16. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж, 1996.
17. Бабушкин А.П. Культура, когниция, перевод // Социокультурные проблемы перевода. Воронеж, 1998. С.10-16.
18. Бабушкин А.П., Жукова М.Г. Перевод реалий в свете проблем когнитивной семантики // Проблемы культурной адаптации текста. Воронеж, 1999. С.11-13.
19. Базылев В.Н. Мифологема скуки в русской культуре // RES LINGUISTICA. Сборник статей. К 60-летию профессора В.П. Нерознака. М., 2000. С.130-147.
20. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.
21. Белошапкова В.А. и др. Современный русский язык. М., 1981.
22. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.
23. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995.
24. БЭ - Библейская энциклопедия. Korntal, 1989.
25. Богин Г И. Переход смыслов в значения // Понимание и рефлексия. Ч.2. Тверь. 1994. С.8-16.
26. БТСРЯ - Большой толковый словарь русского языка. СПб.,. 1998.