В ходе анализа повести нами были рассмотрены фразеологизмы, различные по характеру лексического состава и разделены на две группы:
1) Фразеологизмы, состоящие целиком из слов со свободным употреблением; в них нет ни одного слова, которое бы не могло быть употреблено отдельно, в составе свободных сочетаний слов;
2) Фразеологизмы, состоящие из слов, известных лишь в данных выражениях. Эти фразеологизмы в двух сопоставляемых языках имеют в своем составе устаревшие лексико-семантические факты. Фразеологизмы первой группы: піць з крыніц ваду, ад якой шчыміць лоб, пить из криниц воду, от которой ломит зубы и лоб, в значении - питье воды из криницы, вызывает дискомфорт, т.к. вода очень холодная; у глыбіні душы, в глубине души, в значении осознавая, зная, наверняка уверен. Они были использованы, как автором в белорусском оригинале, так и переводчиком в русском. Но фразеологизмы второй группы, были использованы только в русском языке, к примеру: закадычный друг [10, 6].
Так же нами были найдены исконно белорусские фразеологизмы, которые возникли в белорусском языке, либо перешли из общеславянского языка и являются общими для восточнославянских языков. Правда, доказать, что тот или иной фразеологизм берёт начало из праславянской эпохи, сегодня невозможно, т. к. не сохранилось никаких подтверждений. Здесь главный критерий – это наличие определённого фразеологизма во всех или почти во всех славянских языках. Так, к общеславянским относят следующие фразеологизмы: мурашкí бегаюць па целе, мухí не пакрыýдзíць, ранняя птушка, сабак вешаць, белыя мухí, у свíныя галасы, гадзíна падкалодная, гол як сакол, самí з вусамí [10, 74]. Они встречаются как в русском варианте произведения, так и в белорусском оригинале.
Исконно белорусские фразеологизмы употребляются обычно только в белорусском языке. Они появились с возникновением и развитием белорусской народности (начиная с ХIV века), а затем белорусской нации. Этот пласт фразеологизмов постоянно пополняется выражениями из живого языка народа, диалектов, профессиональных говоров, частично пополняется также за счёт индивидуально-авторских крылатых выражений. Вот только некоторые из исконно белорусских фразеологизмов: конь божы, кату па пяту, з жабíны прагаршчы, на ваду брахаць [10, 35]. Каждое из этих и других выражений имеет свою историю возникновения, отражает определённую частицу из жизни людей и окружающей действительности.
Белорусы всегда стремились не только назвать то или иное явление действительности, но и высказать свои экспрессивно-оценочные отношения к этим явлениям. Например, можно сказать маленького роста, а можно употребить фразеологизм, кату па пяту. В этом случае значение обрастает многочисленными эмоционально-экспрессивными характеристиками и несравненно обогащается. Фразеологизм почти всегда обозначает не только то, что и какое-то слово, но «плюс что-то ещё»: ранняя птушка – (не каждый человек , а только очень бдительный и предприимчивый, который рано встаёт или раньше других приходит куда-нибудь). Так при переводе на русский язык данные фразеологизмы в тексте были заменены выражениями, в которых объяснялся смысл. Так при описании Надежды Яновской, в белорусском оригинале автор использовал выражение: «Нашто быў гэты недарэчны затрапезны кукіш на патыліцы?», который на русский язык был переведен, как: «Зачем же понадобился этот нелепый узел на затылке?» [10, 6].
К особенностям отражения картины мира в белорусской фразеологии, относится передача национально-культурного компонента через описание реалий, демонстрирующих приоритет сельского, патриархального уклада жизни (отсюда преимущественное использование названий домашних), связанных с народными промыслами, верованиями и традициями: белая варона, як кот наплакаý, чорная кошка перабегла дарогу, сабачы холад, як з казла малака, не па канí корм, доранаму каню ý зубы не глядзяць, ваýкоý баяцца – у лес не хадзíць, бíцца як рыба аб лёд и т. д. [17, 61].
Чаще всего возникновение того или иного фразеолгизма в белорусском языке связано с метафорическим переосмыслением соответствующего свободного словосочетания. Отдельные выражения могут употребляться как с союзом як, так и без него: (як кот наплакаý, як кот з сабакам). При метафорическом переосмыслении некоторое абстрактное понятие, воплощённое во фразеологизм, передаётся через конкретный образ, через наглядное представление кого-нибудь или чего-нибудь. Фразеологизм вíць гняздо имеет три значения: устраивать семейную жизнь, устраиваться, создавая домашний уют и находить прибежище (о врагах). Все эти абстрактные значения фразеологизм передаёт через конкретные образы, которые вызывают ассоциации с птицами.
Стилистическое значение – это коннотативный элемент, который эмоционально окрашивает предметно-логическое значение фразиологизма, придавая высказыванию торжественность, фамильярность, ироничность, неуважение и т. д. В белорусском языке много ФЕ, которые употребляются в просторечии и далеко не всегда являются книжными: казла дзерцí. Разговорные фразеологизмы составляют самый многочисленный стилевой разряд. Их употребление придаёт речи натуральность, простоту и непосредственность, что и было использовано автором при написании повести [17, 61].
В повести так же были использованы некоторые пословицы, которые распались на две части, и каждая из них употребляется самостоятельно как фразеологизм. Так, из пословицы старога вараб'я на мякíне не правядзеш, которая обозначает ‘опытного человека не обманешь’, образовались фразеологизмы стары верабей и на мякíне не правядзеш. Соответственно и значение пословицы распределилось между двумя её фрагментами (‘опытный человек’ и ‘не перехитришь, не обманишь кого-либо’).
В белорусском языке также много и заимствованных фразеологизмов, которые чаще всего твёрдо усваиваются носителями языка и не воспринимаются как иноязычные. Поскольку структурная схема иноязычного выражения заполнена нашими словами, то обычно иноязычность таких выражений совсем не чувствуется. Многие из них воспринимаются как живые метафорические образования с ярким образным стержнем, сформированным на основе слов конкретного значения. Поэтому не как чужеродный, а как свой, национальный воспринимается на первый взгляд, например, брылі баравікоў. На самом же деле это из украинского языка, и возникновение его связано с головным убором [10, 62]. Поэтому в русском варианте он был переведен, как, шапки боровиков [17, 61].
Грамматической основой для образования ФЕ служат разнообразные, существующие в данном языке синтаксические конструкции, заполняемые конкретными лексическими единицами, т. е. подавляющее большинство фразеологизмов создается по действующим в языке моделям сочетаний слов и моделям предложений. Значит, если по значению ФЕ во многом уподобляются словам, то по внешней форме это синтаксические конструкции (словосочетания, предложения), которые могут состоять из сочетаний незнаменательных слов (рус. как бы не так, ну и что, вот тебе и на и т. п., белор. што да чаго, ніз таго нізсягои т. п.), незнаменательных слов со знаменательными (рус. в ажуре, на карачках, под мухой и т. п., белор. пад кіпець, як міленькіи т. п.), разнообразных моделей сочетаний знаменательных слов (рус. важная птица, отворачивать харю, поджилки трясутся, выйти боком, брать за глотку, без зазрения совести и т. д., белор. зачарованае кола, задраць капыты, даць лазню, ледзя-нее кроу, блытацца над нагамі и др.) и предложений (рус. глаза на лоб лезут, бабушка надвое сказала и др., белор. язык да зубоу прымерз, кожнаму свой куток мілы и т. п.).
У ряда фразеологизмов синтаксическая связь между компонентами не определяется существующими в языке правилами сочетаний слов, иначе говоря, синтаксическая основа некоторых видов фразеологизмов представляет собой немоделируемое явление. К немоделируемым относятся, например, такие фразеологизмы русского языка, как, хоть куда, так себе, и вся недолга, себе на уме, разлюли малина и т. п. и аналогичные явления белорусского языка дзіва што, збоку прыпёку, чаму не, у свет вочы, як мага и др [7,39].
С точки зрения выделяемых грамматических функций фразеологизмы в русском языке делятся на следующие группы:
1) фразеологизмы-предложения (Разверзлись хляби небесные и т. п.);
2) глагольные (снимать стружку, тащить за уши и т. п.);
3) субстантивные (крапивное семя, шарашкина контора и т. п.);
4) наречные (в чем мать родила, тютелька в тютельку и т. п.);
5) междометные (и никаких гвоздей, всех благ и т. п.);
6) адъективные (живые мощи, кровь с молоком и т. п.);
7) модальные (как бы не так, само собой разумеется и т. п.);
8) союзные (в силу того что, в зависимости от того как и т. п.) [Шанский 1969: 99 и далее].
В белорусском языке, согласно А.С. Аксамитову [Аксамітаў1978: 85], с грамматической точки зрения выделяется пять классов фразеологизмов:
1) субстантивные (лягенькіпетрачок, кавалак хлеба и др.);
2) глагольные (налажъщь лапу, ходырам хадзіць и др.);
3) адъективные (з мухаміўносе, вецер у галаве и др.);
4) наречные (сцяўшы зубы, у віру на калу и др.);
5) предикативные (не вялікая штука, не па Юрку шапка и др.).
Существует также классификация с учетом одновременно как грамматических, так и семантических свойств ФЕ (см.: Смирницкий 1956: 212; Кунин 1970: 312).
Между бинарными членами фразеологизмов, образованных из знаменательных слов, существуют такие же три вида зависимостей, как и между словами в свободном словосочетании:
1) взаимозависимость — каждый компонент предопределяет в речевой цепи появление другого компонента (денно и нощно, ни бе ни ме, судить да рядить и др.);
2) детерминация — один элемент предопределяет появление другого (скрепя сердце, живые мощи, кисейная барышня и др.);