Однако следует разграничивать явление интеркаляции и переключение с одного языка на другой в процессе речи, поскольку переключение происходит при чередовании разноязычных предложений или даже сложных синтаксических целых, каждое из которых оформлено строго в соответствии с нормами языка, которому принадлежит высказывание, в то время как интеркаляция осуществляется в пределах одного предложения на первом языке.
Данная теория, как нам кажется, является весьма серьезным шагом в изучении проявлений билингвизма в целом, поскольку наиболее подробно в этом отношении рассматривается, в основном, интерференция языков, хотя интеркаляция как контролируемый (в основном), осмысленный, целенаправленный процесс включения иноязычных фрагментов представляет не меньший интерес, но разработана гораздо слабее. В нашем исследовании мы будем опираться на предложенную А.Е. Карлинским типологию интеркаляций для более полной характеристики проявлений русско-французского билингвизма российских дворян первой половины XIX века и для установления причин включения тех или иных иноязычных фрагментов.
Итак, очевидно, что, несмотря на давнюю историю, теория билингвизма ещё полна не до конца решённых и спорных вопросов, требующих серьёзного изучения. В конце XX века наступил новый этап в разработке теории взаимодействия и взаимовлияния языков, связанный с углублением разработки многих проблем двуязычия и с дифференциацией некоторых явлений.
§3. Коммуникативные ситуации и речевой этикет в условиях русско-французского билингвизма русских дворян начала XIX века
Для детального описания коммуникации в определённой общности необходимым фактором является членение коммуникативного пространства. Естественно, подобное членение предполагает разные уровни абстракции, что заключается обычно в применении для этих целей таких понятий, как «коммуникативная ситуация» и «коммуникативная сфера» для конкретного и более обобщенного анализа процесса общения соответственно.
Коммуникативные ситуации - это микроситуации общения, представляющие собой «максимально густой коммуникативный фильтр, позволяющий зафиксировать набор весьма конкретных ситуаций вербального общения, отличающихся друг от друга характером ролевых взаимоотношений между коммуникантами, тематикой, внешними обстоятельствами общения и пр.» [Нещименко, 2003, с.39].
Используя эту операциональную единицу, мы сможем определить специфику речевого поведения участников общения, особенности выбора языковых средств для построения конкретных высказываний и т. п. Для решения же более общих задач традиционно употребляют понятие «коммуникативная сфера», хотя в науке до сих пор нет единого, устоявшегося мнения в отношении содержания и количества этих сфер.
Так, Л.Б.Никольский выделяет шесть коммуникативных сфер: 1) сферу общегосударственного общения; 2) сферу регионального общения; 3) сферу местного общения; 4) сферу производства; 5) сферу семейно-бытового общения; 6) сферу ритуального общения [Никольский, 1976].
Чешский учёный Вл.Барнет тоже оперирует шестью сферами, но, в отличие от предыдущей классификации, в его перечень включены: 1) общенародное публичное официальное общение; 2) повседневное публичное неофициальное общение (общенародное или же потенциально общенародное); 3) региональное непубличное неофициальное общение; 4) неофициальное непубличное общение в коллективе (например, в профессиональном); 5) неофициальное непубличное общение в семье; 6) конфессиональное культовое общение [цит. по Нещименко, 2003, с.41].
В.А.Аврорин выделяет 14 коммуникативных сфер, среди которых семейное общение, общение внутри производственного коллектива, общение в пределах населённого пункта, общение на разного рода собраниях, общение в школьном обучении всех ступеней, каналы массовой информации, литературное творчество, сфера науки, религии, общегосударственного и местного производства, личная переписка, общение внутри одноязычного коллектива, общение между разноязычными людьми и коллективами, общение с машинами (речевое управление). Такая тщательная конкретизация при вычленении коммуникативных сфер приводит к тому, что многие из них совпадают с коммуникативными ситуациями.
Очевидно, что подобное разночтение одного и того же понятия затрудняет его использование и вызывает потребность в более четком термине. В этом отношении нам представляется более мотивированной и более соответствующей нашему материалу идея Г.П.Нещименко о введении новой коммуникативной единицы, находящейся на более высоком уровне абстракции, чем вышеперечисленные - коммуникативного ареала. Эта единица является комплексной категорией, вычленяющейся за счёт определения специфики коммуникативных функций, характера общения, типа речевого поведения, адресата и др. Использование указанного нами понятия, на наш взгляд, существенно облегчит классификацию собранных нами языковых данных за счёт того, что одним из наиболее существенных признаков дифференциации эпистолярных текстов в данном исследовании выступает официальность или непринуждённость общения, на чём основано и разграничение коммуникативных ареалов на ареал высших коммуникативных функций и ареал непринуждённого повседневного общения. Кроме того, по словам Г.П.Нещименко, «применение понятия «коммуникативный ареал» позволяет интерпретировать коммуникативное пространство как двуединую, то есть бинарную структуру, в составе которой вычленяются два глобальных массива, рельефно отличающихся друг от друга» [Нещименко, 2003, с.43]. Из основных признаков, характерных для ареала высших коммуникативных функций, можно назвать отсутствие непринуждённо-доверительных отношений, установку на публичное официальное общение, а также на интерперсональное - официальное и полуофициальное -общение (как публичное, так и непубличное). В плане языкового обеспечения этот ареал обслуживается «подсистемой регулируемого речевого поведения», то есть репрезентативными формами языка. Регулируемое речевое поведение подразумевает контроль языковой цензурой, а также автоцензурой, то есть предполагает не только соблюдение общепринятых языковых норм, кодификации и т. д., но и речевую самодисциплину личности, её сознательное саморегулирование. Как известно, автоцензура мотивируется во многом учётом реакции окружающих на речевое поведение говорящего.
Ареал непринуждённого повседневного общения, по Г.П.Нещименко, «охватывает неофициальное, непубличное, непринуждённое общение в семье, коллективе» [Нещименко, 2003, с.44]. Это межличностное коммуникативное взаимодействие, в качестве языкового обеспечения для которого выступает «подсистема нерегулируемого (или с ослабленной регулируемостью) речевого поведения», или разговорный язык. На этом уровне преобладают «не комплектные, целостные структуры, а, главным образом, смешанные тексты» [Нещименко, 2003, с.49], что явно прослеживается при анализе эпистолярного наследия российских дворян начала XIX века и что в дальнейшем будет проиллюстрировано множеством примеров. При этом важно, что под языковым обеспечением не подразумевается какая-либо определённая форма языка, а термин «разговорный язык» употребляется как совокупное обозначение, для которого наиболее важным является «ощущение коммуникативной комфортности у индивидуума, совершенно необходимое для ситуации непринуждённого общения» [Нещименко, 2003, с.47].Естественно, термин «нерегулируемое речевое поведение» не предполагает полного отсутствия речевого контроля, а только подразумевает чрезвычайно незначительную степень его проявления, особенно по сравнению с ареалом высших коммуникативных функций.
Очевидно, что членение коммуникативного пространства симметрично членению пространства языкового. Применительно к русско-французскому билингвизму российского дворянства первой половины XIX века схема распределения этих пространств может быть представлена следующим образом:
В связи с употреблением в нашем исследовании вышеперечисленных понятий, необходимо отметить, что по отношению к эпистолярному жанру применение термина «ареал непринуждённого общения» в некоторой степени условно, поскольку данный ареал предполагает довольно непроизвольное, спонтанное речевое поведение, а в письме, даже в бытовом, всё равно присутствует определённая доля подготовленности. Однако в то же время письмо в наибольшей степени из всех жанров отражает устную речь с большинством её особенностей. По определению В.В.Виноградова, частное письмо является письменной реализацией разговорного типа речи, а потому нам представляется вполне возможным оперировать вышеуказанным термином по отношению к исследуемому материалу.