1. носитель того или иного языка, охарактеризованный на основе анализа созданных им текстов с точки зрения использования в этих текстах системных средств данного языка для отражения видения им окружающей действительности (картины мира) и для достижения определенных целей в этом мире [Винокур 1989; Богин 1984; Зимняя 1976];
2. комплексный способ описания языковой способности индивида, соединяющий системное представление языка с функциональным анализом текста [Дридзе 1976];
3. совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются: а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью [Караулов 1987].
Таким образом, неоднозначность термина определяется различными подходами к языковой личности как к объекту исследования. В первом случае изучаются созданные языковой личностью тексты и на их основе реконструируются индивидуальные представления личности о мире. Второй подход акцентирует внимание на языковой способности индивида, которая выявляется на основе сопоставления системного представления о языке с функциональным анализом текста. В третьем – отмечается тенденция к обобщению представленных подходов. Однако в результате обобщения происходит расширение понятийного и объектного поля исследования языковой личности, что в свою очередь предполагает дальнейшую разработку и детализацию данной проблемы.
Необходимо отметить, что современной русистикой разрабатываются основные критерии, являющиеся основой классификации различных типов языковой личности.
1. Языковая личность и тип речевой культуры. Данное соотношение является результатом разделения носителей языка по типам внутринациональных языковых речевых культур. Применительно к русской культуре ученые выделяют типы речевого поведения, ориентированные на использование литературного языка (элитарный, среднелитературный, литературно-разговорный).
2. Языковая личность и речевые жанры. Изучение жанрового наполнения сознания человека дает критерии для создания типологии языковых личностей. Главным основанием такой классификации может стать владение/невладение носителем языка нормами жанрового поведения. Вариативность речевого поведения языковой личности внутри жанрового сценария предопределяется стратегиями и тактиками.
3. Статусно-ролевая дифференциация дискурсного поведения. С понятием речевого жанра тесно связаны такие категории, как роль и статус. Социальная роль – это нормативный, одобренный обществом образ поведения, ожидаемый от каждого человека, занимающего определенное положение в обществе. В данном случае изучается модель поведения индивида, которая сверяется с тем, насколько языковое поведение личности соответствует занимаемому статусу.
4. Лингвокреативность как черта языковой личности. К характеристикам человека говорящего следует отнести лингвокреативность, то есть способность языковой личности к речетворчеству, которая находит выражение в языковой игре [Норман 2006].
5. Языковая личность по доминирующей установке воздействия на собеседника. К.Ф. Седов предлагает типологию языковой личности, основываясь на ее речевом поведении в конфликтных ситуациях.
Таким образом, исследования в области специального языка непосредственно связаны с понятием «языковая личность» в различных аспектах.
Теоретическая база языковой личности основывается на пересечении множества дисциплин, в частности она соприкасается со стилистикой, прагматикой, психологией, культурологией, этнологией и т.д. Именно этим, на наш взгляд, можно объяснить сложность и неоднозначность подходов к определению феномена, структуре, критериям, предмету и способам описания языковой личности.
1.2 Структура языковой личности. Лингвокогнитивный и прагматический уровни
В настоящее время в лингвистике активно изучается структура языковой личности, способы языкового воплощения, методы и приемы ее описания, критерии классификации. Среди достаточно большого числа различных работ, посвященных исследованию данного вопроса, для нас особенно авторитетным является упомянутый нами неоднократно труд Ю.Н. Караулова «Русский язык и языковая личность» (1987), в котором была разработана и описана структура языковой личности, складывающаяся из трех уровней:
1) вербально-семантического, реализующегося в описании формальных средств выражения определенных значений (т.е. описание лексического, грамматического и т.д. строя языка);
2) когнитивного, в котором единицами являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в «картину мира», отражающую иерархию ценностей личности (фрейм, фразеологизмы, афоризмы, метафоры и т.д.);
3) прагматического, изучающего цели, мотивы, интересы, способы аргументации, оценки и т.д. Этот уровень в анализе языковой личности обеспечивает закономерный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению реальной деятельности в мире [Караулов 1987: 87].
Представленная Ю.Н. Карауловым структура «языковой личности» постепенно разрабатывалась, уточнялась и дополнялась многими исследователями, что, в свою очередь, способствовало более точному описанию языковой личности с учетом лингвистических и экстралингвистических факторов, поскольку язык в этом случае предстает и как система, и как текст, и как способность. Таким образом, исследователями выделяются и рассматриваются следующие структурные аспекты и компоненты языковой личности:
1. В структуре языковой личности выделяют потребность в самооценке и способность к самооценке. Данные потребности регулируют поведение говорящего субъекта и оказывают влияние на выбор языковых средств, которые используются для оформления языковой личностью своих мыслей. Через оценку и самооценку языковая личность моделирует свое отношение к действительности, а также создает свой образ. Проблема оценки включает в себя три аспекта: 1) объект оценки; 2) оценочное средство; 3) оценивающий субъект. Самооценка предполагает два момента: 1) интерпретацию автором текста своего поведения в знаковой ситуации и объяснение своего конкретного речевого поступка; 2) словесное моделирование – это создание языкового автопортрета за счет сравнения себя с другими. Таким образом, выделяется «рефлексирующее «Я», которое накладывает свой отпечаток на функционально различные единицы порождаемого текста,
как бы предлагает исследователю разгадать стратегию своего речевого поведения [Ляпон 2007].
2. Е.Ю. Геймбух предлагает различать языковую личность и языковую маску. По его мнению, языковая личность отражает всю полноту человеческой индивидуальности, а языковая маска, будучи внешней стороной языковой личности, реализуется прежде всего в сопротивопоставлении с социальными ролями и застывшими штампами.
3. Н.А. Кузьмина выделяет интертекстуальный компонент в структуре языковой личности, предполагающий знание некоторого числа текстов данной культуры и их знаковых представителей – цитат. Устанавливается степень влияния текстов художественной литературы на языковую личность и характер прецедентной интертекстуальной части индивидуального тезауруса [Кузьмина 2006].
Структура языковой личности в представлении Ю.Н. Караулова «на каждом из трех уровней складывается изоморфно из специфических типовых элементов – а) единиц соответствующего уровня, б) отношений между ними и в) стереотипных их объединений, особых, свойственных каждому уровню комплексов. Так, на нулевом, вербально-семантическом уровне в качестве единиц фигурируют отдельные слова, отношения между ними охватывают все разнообразие их грамматико-парадигматических, семантико-синтаксических и ассоциативных связей, совокупность которых суммируется единой «вербальной сетью», а стереотипами являются наиболее ходовые, стандартные словосочетания, простые формульныепредложения и фразы типа ехать на троллейбусе, пойти в кино, купить хлеба, выучить уроки, которые выступают как своеобразные «паттерны» (patterns) и клише.
На первом, лингвокогнитивном (тезаурусном) уровне в качестве единиц следует рассматривать обобщенные (теоретические или обыденно-житейские) понятия, крупные концепты, идеи, выразителями которых оказываются те же как будто слова нулевого уровня, но облеченные теперь дескрипторным статусом. Отношения между этими единицами – подчинительно-координативного плана – тоже принципиально меняются и выстраиваются в упорядоченную, достаточно строгую иерархическую систему, в какой-то степени (непрямой) отражающую структуру мира, и известным (хотя и отдаленным) аналогом этой системы может служить обыкновенный тезаурус. В качестве стереотипов на этом уровне выступают устойчивые стандартные связи между дескрипторами, находящие выражение в генерализованных высказываниях, дефинициях, афоризмах, крылатых выражениях, пословицах и поговорках, из всего богатства и многообразия которых каждая языковая личность выбирает, «присваивает» именно те, что соответствуют устойчивым связям между понятиями в ее тезаурусе и выражают тем самым «вечные», незыблемые для нее истины, в значительной степени отражающие, а значит и определяющие ее жизненное кредо, ее жизненную доминанту» [Караулов 1987: 52 – 53].
Ю.Н. Караулов также отмечает, что собственно языковая личность начинается не с нулевого, а с первого, лингвокогнитивного уровня, потому что, только начиная с этого уровня, оказывается возможным выбор, личностное предпочтение – пусть и в нешироких пределах – одного понятия другому. Нулевой же уровень – слова, вербально-грамматическая сеть, стереотипные сочетания (паттерны) – принимается каждой языковой личностью как данность, и любые индивидуально-творческие возможности личности, проявляющиеся в словотворчестве, оригинальности ассоциативных связей и нестандартности словосочетаний, не в состоянии изменить эту генетически и статистически обусловленную данность. Индивидуальность, субъективность может проявить себя в способах иерархизации понятий, и то лишь частично, в способах их перестановок и противопоставлений при формулировке проблем, в способах их соединений при построении выводов, т.е. на субъектно-тезаурусном уровне.