Тоталитарная идеология отрицательно относится ко всем проявлениям инакомыслия и инакодействия, а следственно, и к свободе, поэтому экономика таких стран очень часто оказывается не рыночной, а плановой. Другой же причиной планирования является сосредоточение материальных богатств в руках государства. Центр тяжести планирования был на отраслях, имеющих решающее значение для политической стабильности режима. Ими были тяжелая и военная промышленность; им было подчинено все. Как следствие, возникала неизбежная несбалансированность и различные перекосы. Идеологические и политические мотивы в большей степени, чем интересы национальной экономики как единого целого, являлись движущей силой коммунистического планирования. Именно эти мотивы являлись доминирующими каждый раз, когда режим должен был выбирать между экономическим прогрессом, уровнем жизни народа и своими политическими интересами.
Тоталитарная экономика постоянно использует трудовые лагеря, где голод является важнейшим стимулом к труду.
Трудовые лагеря и разного рода "добровольные" трудовые акции, например субботники, обязательные сверхурочные, являлись тяжелейшей, крайней формой несвободного труда.
Работник был поставлен в такое положение, что свой товар - рабочую силу он должен был продавать на не зависящих от него условиях без возможности найти другого, лучшего работодателя.
Можно добавить, что тоталитарное общество – общество, основанное на насилии и индоктринации, в котором «все подчинено идеологии»[137], из-за плановой экономики характерен дистрибутивный характер социума с уравнением интересов, свойственна закрытость границ, присуща фанатизированная вера, которая направляется на слом традиционных политических, экономических, социальных структур во имя построения нового общества согласно идеологической концепции, причем сила изменений направлена не только на общество, но и на весь мир в целом (идеи космического переустройства, мотивированные верой в абсолютность идеологической истины). Государство стремится переустроить общество и «переделать» человека, эта переделка осуществляется насилием и мифологизированной пропагандой – homo totalitaricus – особый усредненный тип с уникальной ментальностью, поведением и мыслями, возникший из-за погружения личности в специфическую эмоционально-мыслительную среду. Государство становится всем – как говорил Муссолини: «Все внутри государства, ничего вне государства, ничего против государства».[138]
Генезис тоталитаризма
В двадцатом веке сложились условия, в которых мог появится тоталитаризм:
1. Развитие капиталистического производства.
Этот процесс неизбежно связан с конкурентными ценностями, которые прямо ведут к разобщению членов общества. Процесс конкуренции требует серьезного вмешательства в виде регулирования со стороны государства – так усиливаются этатистские тенденции. Высокая степень концентрации производства и всей экономической жизни страны позволяет государству целиком подчинить людей своей власти, вести учет, планировать развитие государства вплоть до мелочей, т.к. в руках монополий и государства оказывается реальная экономическая мощь. В таких условиях утрачивается база для существования гражданского общества и правового государства с их гарантиями прав и свобод, поскольку абсолютная, ничем реально не ограниченная, всеохватывающая власть вождя, партии, государства лишает гражданское общество самостоятельности.
2. Индустриализация.
Рост промышленного производства вел к детальному разграничению функций рабочих на предприятиях. Так человек, занятый на производстве, перестает принимать решения – он только выполняет работу, смысла которой не понимает. Технизация жизни вообще позволяет жестче контролировать политические процессы и манипулировать духовным содержанием людей, проникая в сферу их повседневных интересов.
3. Милитаризация.
Двадцатый век стал веком широкого распространения всеобщей воинской повинности, веком значительных армий. Люди, прошедшие школу армейской выучки, научались быть покорными, приобретали навыки повиновения.
Необходимым условием развития тоталитаризма можно считать также широкое распространение средств массовой информации, способных превратить умозрительные проекты теоретиков в идеологию, побуждающую к действию.
Тоталитаризм как режим является достижением острых кризисов, сотрясающих общество. Чем глубже и всесторонее кризис, тем питательней почва для тоталитарных взглядов. Снять его угрозу можно окончательно лишь в том случае, если кризисное развитие найдет адекватное разрешение. Связь между тоталитаризмом и кризисом общества имеет свои особенности: плодотворную почву для фашизма создает не любой кризис: необходимо, чтобы кризис продолжался долго, чтобы он не просто затронул, но в значительной мере потряс социальную структуру общества, его моральные устои, его развитие, нарушил ход экономических процессов, привел к дискредитации представительных и исполнительных институтов власти, скомпрометировал альтернативные политические силы, вызвал всеобщее разочарование в доминировавших до тех пор идеологических постулатах. Так же способствует возникновению тоталитаризма наличие так называемой массовой демократии, при которой становятся политически активными и получают каналы для выражения своей воли миллионы людей. Демократическая система предоставляет слово всем участникам политического процесса, в том числе своим собственным противникам. И если в спокойной ситуации оппозиция, как правило, находится на обочине общественной жизни и не способна сокрушить господствующий строй, то, когда огромные массы народа раздражены, деморализованы и готовы поверить любому обещанию улучшения жизни, из чьих бы уст оно ни исходило, тогда политическая роль активизирующихся революционеров может вырасти многократно, особенно если в стране нет глубоко укоренившихся демократических традиций и правосознания. При этом народ может привести к власти сторонников тоталитарной власти законным, парламентским путем, отдав им свои голоса на выборах.
Значит, тоталитаризм может возникнуть только в обществе, для которого характерен низкий уровень демократической культуры. Столкновение элементов восточной и европейской структур на периферии Европы (Россия, Пруссия, Испания) при благоприятных для этого обстоятельствах (социальный кризис и рост радикализма) способствовало выходу на передний план явного или латентного азиатского деспотизма, который и стал опорой носителей радикальных теорий переустройства мира. Этот аспект является весьма существенным и интересным для анализа: в России, государстве с сильными восточными тенденциями, уровень либерального сознания был традиционно незначителен: концепция «Москва – Третий Рим» проецировала на царя функции византийского императора – тленного Бога; помазанник Божий оказывался связующим звеном в цепи «земное – Божественное»[139] - в условиях средневековой культуры, сориентированной на вечность, это создавало условия для возведения почитания царя в некий абсолют; самодержавная власть воспринимала государство как вотчину, а подданных – как холопов; бюрократия же XIX века создавала отчуждение человека от власти, рядовые жители практически не могли влиять на власть. И если народники ощущали необходимость либерализации политической жизни, то крестьянские массы жили патриархальным укладом, фиксировавшим статику.
Век девятнадцатый провел решительную черту в осознании человеком себя: существенные открытия в естественных науках (теория эволюции и естественного отбора Чарльза Дарвина, периодический закон Д.Менделеева, отыскание и применение радиоволн и рентгеновских лучей и др.) заставили пересмотреть ту роль, которую играл в мироздании человек. Оказалось, что человеческий ум способен практически на все. Как заметил Ницше, Христос умер, на место Бога встал человек, могущий кардинально преобразовать Вселенную. Отказ от метафизического понимания жизни, от постоянной оглядки на потустороннюю «реальнейшую реальность» породил материализм, прямо исключающий идею «двоемирия». И дарвиновская концепция естественного отбора, и диалектическое понимания всякого феномена как борьбы сил определили понимание истории как борьбы. Эти немаловажные философские положения легли в основу тоталитарных мировоззрений: и сталинская, и национал-социалистическая идеология строилась на признании силы человека, его способности изменить мир, разрушить старые предрассудки[140]; обе идеологии понимали исторический процесс как арену столкновения либо классов, либо рас.
Но грубейшей ошибкой было бы приводить сталинский режим и национал-социализм к общему знаменателю материализма: немецкий «новый порядок» был агрессивно настроен по отношению к материалистическому мировосприятию – в этом продолжение традиций немецкого романтизма, сказавшегося также и в расовой доктрине: так, Гердер и Фихте резко расходились с деятелями эпохи Просвещения, рассматривавших разум как точку опоры; немцы же полагали, что каждый народ обладает своим специфическим гением, который, хотя и запечатлен глубоко в прошлом, выражает себя в бесспорной сверхсиле – национальном духе, зафиксированном в национальной культуре. Выразителем этого духа и становится государство. Так складывается понятие «фёлькише», народ как культурно-биологическая и мистическая общность.
Мы говорили уже, что тоталитаризм возможен только если отмечается развитие капиталистического производства – этим можно объяснить антикапиталистические установки как германского, так и советского тоталитаризма: в условиях усиления эксплуатации рабочий готов променять свою свободу в обмен на опеку со стороны государства. И если большевики использовали для критики капитализма труды Маркса, прогнозировавшие осуществление социализма, то национал-социалисты искали правды в прошлом, употребляя в аргументации «Феодальную критику капитализма» К.Р.Ягетцова. Одно из главных генетических схождений двух режимов – противление цивилизации Запада, ее ценностям (рынок, парламентская демократия, гражданское общество, политический плюрализм).