Лишь в двух случаях мы имеем довольно беглые сообщения о производственной деятельности рабов. В ст. 116 говорится о рабе, который отрабатывает долг своего господина в доме заимодавца. Если такой заложник умирал от побоев или дурного обращения, то заимодавец должен был отвесить 1/3 мины серебра (по-видимому, это равнялось средней стоимости раба), а также утрачивал право на возмещение долга. Показательно, что здесь законодатель разбирает конфликт между двумя свободными: собственником и временным владельцем раба. Сам раб не выступает как личность. Речь идет не о наказании за убийство, а о возмещении собственнику утраченного имущества.
В другом случае речь идет о совместном труде раба и его жены и детей (ст. 176), которые являлись свободными. Все они ведут общее хозяйство, и в случае смерти такого раба семейное имущество делится пополам. Половина достается хозяину раба, а другая - жене и детям раба, не принадлежащим его господину. Таким образом, здесь законодатель разбирал дело о совместном труде раба и свободных лиц, связанных с ним семейными узами. Право господина на продукцию труда самого раба не подлежало сомнению. Речь шла лишь о вычислении доли свободных лиц, и закон защищал их имущественные права, закреплял за ними продукцию их труда.
Не всякий рабовладелец имел желание самостоятельно организовывать те или иные хозяйственные предприятия и обременять себя хлопотами. Многие предпочитали поручать это дело рабам, учитывая, что и сам раб остается под их властью и все, что он зарабатывает, рано или поздно достанется им. Законы Хаммурапи вмешивались в эти дела только в том случае, когда соучастниками экономической деятельности раба оказывались свободные люди (его жена и дети). Только так можно понять ст. 175 и 176. Ни в коем случае нельзя считать, что они подрывали неограниченную власть рабовладельца над его рабом, получившим на практике экономическую самостоятельность, но без права передавать свое имущество (как мы видели, свою половину общего имущества) по наследству.
Законы Хаммурапи не ограничивали власти господина над рабом. Как мы видели, статья 116 предусматривала убийство чужого раба. Применить ее в случае убийства собственного раба было невозможно, ибо это привело бы к юридическому абсурду - виновник должен был бы уплатить стоимость раба самому себе.
С другой стороны, вавилонский законодатель не считал себя обязанным карать раба за какую-либо провинность его перед господином. В таких случаях наказание раба считалось делом самого рабовладельца. На это обстоятельство обратил внимание один из лучших зарубежных комментаторов рассматриваемого свода закона - П. Крювелье. Касаясь ст. 15, 16 и 19, где речь идет о наказании (и притом весьма жестоком) человека, укравшего раба (или рабыню) или спрятавшего беглого раба, французский исследователь отмечает, что смертной казни подвергались не рабы, а свободные люди. («Смерти предается отнюдь не беглый раб, но эта кара налагается на лиц, способствовавших его бегству»).
Надо к этому добавить, что господин мог сам убить раба, которого возвращали ему дворец или местные власти. Это подразумевалось само собой. Если он щадил жизнь провинившегося раба, то делал это скорее из расчета, чтобы сохранить даровую рабочую силу, чем из соображений гуманности.
Против всех этих выводов, вытекающих из целого ряда вавилонских законов, на первый взгляд свидетельствует последняя статья (282) свода законов Хаммурапи, на которую не раз обращали внимание комментаторы: «Если раб скажет своему господину: «Ты - не мой господин», то тот должен изобличить его как своего раба, и затем его господин может отрезать ему ухо». Эта статья свидетельствует о единственном случае, когда раб может судиться со своим господином, а законодатель неожиданным образом оказывается посредником между собственником и его одушевленным имуществом.
В первый момент может показаться, что этой статьей нарушаются все основные принципы рабовладельческого строя. Оказывается, что не сам рабовладелец определяет меру наказания своему рабу, а судьи, руководствующиеся точным указанием закона.
«Если жестока безответственность свободных за преступления против жизни и здоровья рабов, то так же жестока, наоборот, ответственность рабов перед рабовладельцем, например, раб карается калечащим наказанием уже за одно словесное непризнание власти рабовладельца».
Представления о жестокости, конечно, весьма относительны, и их нельзя отрывать от конкретной обстановки. Не надо забывать, что по ст. 192, приемный сын за такое же «словесное непризнание» власти приемного отца или матери подвергается более суровому наказанию, чем раб (отрезанию языка). Главное, однако, заключается не в этом. Законодатель вмешивается во взаимоотношения между господином и рабом лишь в одном случае, когда надо решить вопрос о законности порабощения того или иного лица. Далеко не всегда права рабовладельца на раба были юридически обоснованы. Вполне возможным были злоупотребления. Например, ст. 14 упоминает о краже «малолетнего сына человека» как о тяжком уголовном преступлении. Надо полагать, когда похищенный ребенок вырастал, он мог сделать попытку восстановить свои права через суд. С другой стороны, настоящий раб, лишенный свободы с соблюдением юридических норм, мог обратиться в суд с необоснованными претензиями на освобождение. Последний случай и предусматривает ст. 282. Чтобы охранять свободных вавилонян от обращения в рабство (возможного, как мы увидим ниже, лишь в исключительных случаях), закон допускал проверку прав рабовладельца на раба.
Ни в одной статье мы не найдем намека на какие-либо проступки раба против «законного» (с точки зрения Хаммурапи) господина. Нигде не говорится ни о лености, ни о дерзости и строптивости раба, ни о нанесении ран господину или убийстве господина. Можно не сомневаться, что за это с рабом расправлялись без суда. Только отрицание законности прав господина, когда надо было решить, является ли раб действительно рабом, требовало судебного разбирательства.
Конечно, вызывает удивление рекомендация конкретного наказания, которому должен подвергнуться человек, которого суд признал рабом. С точки зрения правовых норм рабовладельческого общества следовало бы просто отдать раба под власть лица, признанного его законным господином (как в случае поимки беглого раба).
Надо, однако, полагать, что закон закреплял укоренившийся обычай. Убийство раба не запрещалось, но считалось бессмысленным, непрактичным поступком. Самым обычным наказанием для раба считалось отрезание уха. Оно было болезненным и в то же время не лишало его трудоспособности, не приносило хозяину убытка. Интересно, что такое бесчеловечное калечение, как отрезание пальцев, законы Хаммурапи предусматривают лишь для свободного человека, совершившего то или иное преступление (ст. 195, 218, 226, 253), но не для раба.
Таким образом, предписание ст. 282 в законах Хаммурапи не должно нас удивлять. Речь идет о традиционном наказании раба, более жестоком, чем наложение обычного клейма. С такой меткой он лишался возможности заявлять претензии на освобождение. О дальнейшей его судьбе законодатель не заботился, и она зависела от воли рабовладельца.
Раб дворца или мушкенума мог вступить в брак со свободной женщиной, а дети от такого брака считались свободными (ст. 175-176). Вдова такого раба, если она была свободной, имела право забрать свое приданое и половину совместно нажитого имущества «для своих детей» (ст. 176). Вторая половина отходила господину умершего раба. Характерно, что дети в этом случае именуются не «детьми раба», но «ее детьми». Своих детей от рабыни ее господин мог признать своими законными детьми (со всеми вытекающими отсюда для них правами), но если даже он их таковыми и не признал, после смерти господина они и их мать получали свободу (ст. 170-171). Прочие рабы, видимо, не имели и этих скромных привилегий. Наконец, рабыню, родившую своему господину детей, после его смерти полагалось отпустить на свободу вместе с детьми, даже если они не были официально признаны отцом. Если же они были признаны, то имели право на долю в наследстве наряду с детьми от законной супруги (ст. 170-171). Раб, купленный в чужой стране и приведенный затем в Вавилонию, подлежал отпуску на свободу без выкупа, если выяснялось, что он «сын Страны», т. е. вавилонянин. Так как свободнорожденный вавилонянин в принципе не мог быть обращен навсегда в рабство и тем более продан в другую страну, то здесь, надо полагать, речь идет о жертвах вражеских набегов.
Раб являлся одним из объектов собственности. Телесное повреждение или убийство рабов квалифицировалось как нанесение вреда рабовладельцу. Такой вред подлежал возмещению в судебном порядке. Смертная казнь грозила не только тому, кто украл раба, но и спрятал беглого раба. За малейшее неповиновение своему господину невольника можно было искалечить. К тяжким уголовным преступлениям были отнесены: укрывательство и кража чужого раба, снятие клейма.[2]