же события. Но вопрос в том, с каких методологических позиций. Говоря о глобализации, исследователи, а это чаще всего историки и экономисты, анализируют современные процессы. О кризисе (ГЭК) говорят те, кто сравнивают современные геоэкологические процессы с прежними, то есть расширяют тему анализа до итогов цивилизации. То есть разница в интервалах осмысляемого. И здесь уместно привести заключение специалистов по проблемам управления во главес И. В. Прангишвили (Прангишвили и др. 2001) о том, что осмысление результатов социальных процессов всегда отстает от хода самих процессов как минимум на 15 лет. При анализе же системного геоэкологического кризиса это отставание, безусловно, куда более значительно.
У статьи две цели: 1) дать ответ геоэколога на вопросы, сформулированные синергетиками (Малинецкий и др. 2003; Прангишвили и др. 2001; Иноземцев 2003; и др.); 2) обсудить конкретные различия в оценке событий ХХ века (а это прежде всего процессы глобализации), возникшие между экономистами и историками (Азроянц 2002; Неклесса 2002; Субетто 2003), с одной стороны, и геоэкологами – с другой. Два слова о методологии анализа. В подкупающей своей цельностью книге Э. А. Азроянца (Азроянц 2002) глобализация рас-сматривается поочередно как проблема, как реальность и как процесс. Мне кажется, правильнее не разрывать эти три аспекта глобализации, а найти другую, содержательную ее классификацию. В этом я ближе к логике А. С. Панарина (2002) и А. И. Неклессы (2002). И ниже буду классифицировать глобализацию как проблему, реальность и процесс одновременно, выделяя четыре главные ее ипостаси (сущностные вариации), с характерными для каждой индикаторами (см. табл. 1, с. 106). Конечно, ипостасей может быть и больше, но ограничусь главными. Есть еще одно важное различие в описаниях глобализации – их можно разделить по степени соотношения эмпиризма и теории. Например, только что опубликован двухтомник трудов конференции, проведенной общественной Петровской академией наук и искусств под руководством А. И. Субетто (Субетто 2003). В нем на 750 страницах представлено 48 статей 44 видных экономистов, философов и историков, при-
держивающихся или сочувствующих социалистической идеологии. Авторы его трактуют глобализацию как заключительный этап развития империализма и капитализма. А в качестве определяющей силы называют «капиталократию».
При этом процессу глобализации противопоставляется антиглобалистское движение, которое А. И. Субетто принимает за начало «второй волны Глобальной Социалистической Цивилизационной Революции» (Субетто 2003: 39–41).
Идеологической трактовке глобализации противостоит прагматическая трактовка, характерная для большинства зарубежных монографий и обзоров, а у нас развиваемая В. Л. Иноземцевым вжурнале «Свободная мысль – XXI» (Иноземцев 2003). Он подчеркивает совершенно объективную и закономерную реальность глобализации как она есть и не считает правильным давать ей какуюлибо эмоциональную оценку. При этом, однако, характеризует
движение антиглобалистов как тупиковое и деградационное. Им де, антиглобалистам, «нечего предложить миру» (Иноземцев 2003). Есть и третья трактовка глобализации как некоего мировоззрения. Первая часть очень содержательной коллективной монографии «Глобальное сообщество», собранной А. И. Неклессой (2002), так и называется «Глобализм как феномен и как мировоззрение». Такая трактовка наиболее интересна, хотя и спорна.
Не примыкая ни к одной из этих трактовок, я предприму нижесвой независимый анализ, следуя таблице 1 (с. 106). Эколого-демографическая ипостась глобализации Ее индикаторами являются два процесса трансграничного пере-
носа – загрязнение окружающей среды токсическими отходами техногенной деятельности и этническое смешение населения. Жаком Аттали (1990) последнее именуется «ростом кочевников». Действительно, примерно каждый пятый рабочий в Германии является турком, во Франции – арабом, в США – мексиканцем. Что нашими рынками наполовину заправляют выходцы с Кавказа и из Средней Азии, мы видим и сами. По данным Н. Ф. Минеева (Субетто 2003: 79), иностранцы среди жителей Германии составляют 9 %, в США – 9,8 %, в Канаде – 17,1 %, в Швеции – 19,4 %, в Австрии – 21,1 %, а в Люксембурге даже 34,9 %. Откуда идут эти потоки мигрантов? Из стран Юга, которые являются самыми бедными. Что такое трансграничный перенос загрязнений, посмотрим на примере кислотных дождей и переноса радиоактивных изотопов – самых характерных проявлений техносферных процессов. Механизм кислотных дождей заключается в окислении диоксидов серы и оксидов азота в облачных каплях и тумане Асимметрия «демографического взрыва», ведущая к биосоциальной неустойчивости человеческой популяции (Коптюг и др. 1996).
до семи дней и ветрами переносятся на сотни и тысячи километровот района выбросов. Выпадая над лесами, кислотные дожди сжигают листву, а над озерами – убивают планктон и рыбу. После дождей с концентрацией рН ниже трех почва теряет способность что-либо производить. Уже сейчас, при средней интенсивности кислотных дождей в 400 единиц на гектар, мертвыми оказываются огромные площади лесов и тысячи озер. Однако, по расчетам Р. Айреса, к 2040 г. интенсивность кислотных дождей может возрасти до 2400–
3600 единиц, то есть в 6–9 раз (Кондратьев 1999). Перенос радиоактивных осадков «работает» на еще большие расстояния. Так, во время чернобыльской аварии около 280 разных радионуклидов выпало на территории от Швеции до Турции. Изотопы стронция и цезия, выброшенные при новоземельских испытаниях, отравили лишайникипо всему северу Евразии, а следовательно, и оленей вплоть до Чукотки. И у чукчей, питающихся олениной, концентрация этих изотопов оказалась сопоставимой с той, которая отмечена у жителей окрестностей Чернобыля (Фешбах, Френди 1992). И еще: в молоке эскимосок Гренландии и в телах пингвинов Антарктиды, питающихся рыбой, и сейчас обнаруживаются высокие, в миллионы раз превышающие водный фон, концентрации пестицидов, хотя они давно запрещены в сельском хозяйстве. Итак, трансграничные переносы – это самые явные и бесспорные индикаторы глобализации как процесса заполнения экосферы Земли людьми и отходами их техногенной деятельности и глобального экологического кризиса! Видно, что демографический взрыв – скачкообразное почти четырехкратное (!) увеличение населения Земли за ХХ век, на 4,5 млрд (с 1,6 до 6,1 млрд) – является ведущей, но не единственной характеристикой глобального экокризиса. Описывать параметры ГЭК здесь нет возможности, это сделано ранее (Зубаков 2000а). Ограничусь ссылкой на поражающие воображение размеры загрязнения окру-
жающей среды на территории бывшего СССР. Они приведены в монографии М. Фешбаха и А. Френди (1992), из которой мы узнаем, что «самым-самым» экологически загрязненным городом мира является Норильск, морем – Каспий, а регионом – окрестности Кыштыма на Урале. По индексу Dwi – Dangerous wastes index – отношению объема ядовитых отходов к общему объему отходов – наше российское производство (Dwi – 4,53) оказывается, по Е. С. Ивлевой, в
20 раз (!) опаснее немецкого (Dwi – 0,26) и в три раза – американского (Dwi – 1,49) (Зубаков 2000а). Поэтому-то наш ведущий эколог А. В. Яблоков и назвал СССР «страной-мутантом». Индикаторные процессы глобального экокризиса (ГЭК) Самое важное для нас сейчас – это понять, что техногенное загрязнение биосферы и рост техногенных отходов (общий объем которых, если их распределить ровным слоем по поверхности суши, в пять раз превышает объем биомассы живого вещества) является прямым следствием демографического взрыва, происшедшего в ХХ веке. Если население Земли за ХХ век выросло
в 4 раза (точнее, в 3,75 раза), то объем техногенных выбросов возрос в 18 раз (!).
По законам биосферы, высшие консументы (лат. «потребители»), то есть все млекопитающие, включая род Homo, могут, не нарушая биоэкологических круговоротов, потреблять только 1 % земной биомассы. Человечество же перешло этот рубеж, по расчетам В. Г. Горшкова (1995), а за рубежом Витоусека, в начале ХХ века, и сейчас потребляет около 10 % всей биомассы планеты и около 40 % биомассы суши (!). Иными словами, оно за ХХ век на порядок превысило свою численность, разрешенную биоэкологическими
законами. К этому выводу независимо пришли и видные экономисты под руководством лауреатов Нобелевской премии Р. Гудленда и Х. Дэли (Goodland, Daly, Serafy 1991), из чего они заключили, что и возможности стихийного рынка в условиях переполненной экологической ниши исчерпали себя. Однако их выводы были проигнорированы политиками, собравшимися в Рио-де-Жанейро.
По законам биологии и экологии, у вида, превысившего пределы своей экониши, происходит сброс численности. Он хорошо изучен зоологами. Демографы деликатно именуют его «демографическим переходом». Процесс его математически изучен С. П. Капицей (1999). Он считает, что переход займет 90 лет и что за это время численность человечества может свободно удвоиться, а рост производства продовольствия (которого потребуется в 2,5 раза больше, чем за всю историю человечества) может-де быть обеспечен за счет создания генетически модифицированных видов. По мнению же биологов, сброс численности человечества будет более катастрофичен. Приведу описание его академиком НАН Украины В. А. Кордюмом. Он пишет: «Если пренебречь Биосферой, списав ее со счета как обузу, если планету превратить в подсобное хозяйство, создать искусственную среду обитания и жить, ни в чем себе не отказывая, то тогда численность свыше 1 млрд приведет уже не только и не «просто» к разрушению Биосферы, а к разрушению всей планеты, сделав ее принципиально не пригодной для содержания на ней чрезмерной численности венца творения. Так постепенно формировалось представление, получившее в конце концов название «золотой миллиард», то есть то количество людей, которое в итоге должно существовать на Земле. Должно, потому что иначе не может… Но что это значит в реалиях жизни? Динамическая избыточность – основа существования всего живого. Она является платой за устранение мутационного груза. Но избыточность стационарная – самая большая биоопасность для всего живого. Такая избыточность ставит вид (популяцию) в состояние невозможности длительного существования. А человечество перешагнуло все не только допустимые, но теперь уже и все недопустимые пределы численности… и продолжает идти дальше. Куда? К сбросу численности до 1 млрд. И вопрос теперь переходит в чисто практическую плоскость – Как? Как он будет реализовываться, не хочется даже думать. Время для мягких решений исчерпалось 50 лет назад. Сейчас решается (пока еще «самотеком»), где и кто долженисчезнуть, и где и кто останется» (Кордюм 2003: 51–53).