Смекни!
smekni.com

Булгаков: Мастер и Маргарита (стр. 3 из 9)

Глава 8 Поединок между профессором и поэтом

Иван Николаевич Бездомный проснулся в сверкающей чистотой больничной палате. Пришла фельдшерица, приветливо поздоровалась и, нажав у окна кнопку, "увела штору вверх... За решеткой открылся балкон, за ним берег извивающейся реки и на другом ее берегу веселый сосновый бор". Поэта вымыли, одели в чистое белье и пижаму, отвели в кабинет, где его обследовали, после чего его снова доставили в палату и накормили. Иван "решил дожидаться... главного в этом учреждении". И :вскоре в палату "вошло множество народа в белых халатах. Впереди всех шел... человек лет сорока пяти, с приятными, но очень пронзительными глазами и вежливыми манерами. Вся свита оказывала ему знаки внимания... и вход его получился... очень торжественным. "Как Понтий Пилат!" подумалось Ивану... Он сел на табурет, а все остались стоять... Доктор Стравинский, представился усевшийся..." Иван вскоре понял, насколько умен этот доктор: так спокойно, последовательно и логично объяснил он поэту, почему его действия по поимке опасного консультанта выглядят ненормальными и почему ему следует оставаться пока в лечебнице, "Но его необходимо поймать! ...воскликнул Иван. Хорошо-с, но самому-то зачем же бегать? Изложите на бумаге все ваши подозрения и обвинения против этого человека. Ничего нет проще, как переслать ваше заявление куда следует... ;ooo o Понял! решительно заявил Иван, прошу выдать мне бумагу и перо". Карандаш и бумага ему были немедленно выданы. Через пару минут на глазах восхищенной свиты знаменитый профессор погрузил поэта в глубокий, спокойный сон, сделал распоряжения по его лечению и, сказав по своему обыкновению "Ну вот и славно продолжил обход больных.

Глава 9 Коровьевские штуки

"Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества дома N° 302-бис по Садовой улице... находился в страшнейших хлопотах... В полночь... приехала в дом комиссия... вызвала Никанора Ивановича, сообщила ему о гибели Берлиоза и вместе с ним отправилась в квартиру № 50". Там опечатали рукописи и вещи покойного, а Никанору Ивановичу объявили, что жилплощадь покойного "переходит в распоряжение жилтоварищества". И "с семи часов утра... к Босому начали звонить по телефону, а затем и лично явиться с заявлениями, в которых содержались претензии на жилплощадь покойного". "Мука эта продолжалась до начала первого часа дня, когда Никанор Иванович просто сбежал...: поднялся на пятый этаж, где и находилась эта поганая квартира № 50". У него были принадлежавшие домоуправлению дубликаты ключей. Он беспрепятственно вошел в квартиру, а потом, сняв с двери печать, и в кабинет Берлиоза "и даже вздрогнул. За столом покойного сидел... тощий и длинный гражданин в клетчатом... словом, тот самый. Вы кто такой будете, гражданин? испуганно спросил Никанор Иванович. Ба! Никанор Иванович, заорал неожиданный гражданин и, вскочив, приветствовал председателя насильственным и внезапным рукопожатием... Да вы кто такой будете? Как ваша фамилия? все суровее спрашивал председатель" у того явно неофициального лица, Фамилия моя, "отозвался гражданин, ну, скажем, Коровьев... Я, изволите ли видеть, стою переводчиком при особе иностранца, имеющего резиденцию в этой квартире". Дальше последовали объяснения о Лиходееве, пригласившем иностранного артиста погостить недельку у него в квартире пока он сам съездит в Ялту, о просьбе Лиходеева прописать иностранца временно, изложенной в письме (которое, как ни странно, уже находилось в портфеле у Никанора Ивановича), о капризном артисте-миллионере и закончилась эта дикая речь конкретным деловым предложением: за хорошие деньги (товариществу и Никанору Ивановичу лично) сдать на неделю квартиру. В бюджете жмлтоварищества "был, увы, преизрядный дефицит", и Никанор Иванович согласился. Он подписал контракт, получив "пять новеньких банковских пачек", выдал расписочку и выпросил еще две контрамарки на выступление артиста. Лишь только председатель покинул квартиру, из спальни донесся низкий голос: Мне этот Никанор Иванович не понравился. Он выжига и плут. Нельзя ли сделать так, чтобы он больше не приходил? Мессир, вам стоит это приказать!.. И сейчас же проклятый переводчик оказался в передней, навертел там номер и начал... плаксиво говорить в трубку: Алло! Считаю своим долгом сообщить, что наш председатель... Никанор Иванович Босой спекулирует валютой. В данный момент у него в уборной, в вентиляции, четыреста долларов! Через пять минут к Никанору Ивановичу явились двое, и один из них озабоченно спросил: "Где сортир?" Обнаружились в вентиляции не рубли, полученные от переводчика и собственноручно засунутые в вентиляционное отверстие Никанором Ивановичем, а действительно доллары. Хозяин был в ужасе, а пришедший мягко сказал: "Ну что же, надо остальные сдавать". Л еще через пять минут жильцы "видели, как председатель в сопровождении еще двух лиц проследовал к воротам дома".

Глава 10 Вести из Ялты

В кабинете финансового директора театра Варьете Римского находились двое: сам Римский и администратор Варенуха. Сюда только что принесли свежие афиши, возвещавшие о сеансах профессора Воланда черная магия "с полным ее разоблачением". Римскому очень не нравилась эта затея с магом, которого никто, кроме Лиходеева, даже не видел. Сам Лиходеев звонил в одиннадцать, сказал, что придет через полчаса, но теперь уже было начало третьего, а Степа не появился. Если Римский сердился и ждал неприятностей, то Варенуха же просто скрывался в кабинете у Римского от желающих разжиться бесплатными контрамарками. Вдруг принесли телеграмму из угрозыска Ялты, где сообщалось, что туда в половине двенадцатого явился "шатен... без сапог психический назвался Лиходеевым". Римский телеграфировал, что директор в Москве. И начался кошмар: из Ялты одна за другой сыпались телеграммы-"молнии", в которых назвавшийся Лиходеевым гражданин умолял удостоверить его личность по фотоснимку подписи и установить наблюдение за Воландом. "Это его подпись, наконец твердо сказал финдиректор, а Варенуха отозвался, как эхо: Его. Римский телеграфировал в Ялту, что подпись удостоверяетy, а Варенухе удалось, наконец, связаться с квартирой директора. Веселый гражданин, представившийся Коровьевым, радостно сообщил:" Лиходеев уехал за город кататься на машине". Римский рассвирепел. За подобное "свинство, которому нет названия", Лиходеева следовало наказать. Он собрал телеграммы и отправил Варенуху с пакетом: "Пусть там разбирают". Экспансивный администратор выскочил из кабинета, но по пути забежал к себе, чтобы взять кепку. И тут зазвонил телефон. "Иван Савельевич?.. Его нету в театре! крикнул было Варенуха... Не валяйте дурака, Иван Савельевич, а слушайте. Телеграммы эти никуда не носите и никому не показывайте. Кто это говорит? взревел Варенуха... Варенуха, отозвался все тот же гадкий голос, ты русский язык понимаешь? Не носи никуда телеграммы". Администратор, кипя от ярости, помчался из театра, но по пути на него напали двое. Первый "котообразный толстяк", а "второй маленький, но с атлетическими плечами, рыжий, как огонь, один глаз с бельмом, рот с клыком". В тот же миг началась гроза. "Все живое смылось с Садовой, и спасти Ивана Савельевича было некому". Мерзкая парочка поколотила его, отняла портфель с телеграммами и очень быстро доставила в дом 302-бис, в квартиру Лиходеева. "Тут оба разбойника сгинули, а вместо них появилась в передней совершенно нагая девица рыжая, с горящими фосфорическими глазами. Варенуха понял, что это-то и есть самое страшное... Дай-ка я тебя поцелую, нежно сказала девица... Тогда Варенуха лишился чувств и поцелуя не ощутил".

Глава 11 и 12.

"Попытки поэта сочинить заявление насчет страшного консультанта не привели ни к чему". Заявление получалось дурацкое. Внутренний голос нашептывал: "Важное, в самом деле, происшествие редактора журнала задавило! Да что от этого?.." И еще: "вместо того, чтобы поднимать глупейшую бузу на Патриарших, не умнее ли было бы вежливо расспросить о том, что было далее с Пилатом и этим арестованным Га-Ноцри?" "Дом скорби засыпал"., и Иван успокоился. Вдруг "на балконе возникла таинственная фигура... и погрозила Ивану пальцем. Иван... увидел, что на балконе находится мужчина. И этот мужчина, прижимая палец к губам, прошептал: "Tccl" Театр Варьете был набит битком. Общего радостного волнения перед сеансом черной магии не разделял только финдиректор Григорий Данилович Римский: ведь к непонятному "исчезновению Лиходеева присоединилось... исчезновение администратора Варенухи", и когда Римский попытался позвонить в соответствующее учреждение, оказалось, что в театре не работают телефоны. Между тем прибыл маг со свитой, и вот перед занавесом появился "полный, веселый как дитя, человек... в помятом фраке и несвежем белье. Это был... конферансье Жорж Бенгальский". Наговорив всякой ахинеи, он представил зрителям Воланда. "Выход мага с его длинным помощником и ютом, вступившим на сцену на задних лапах, очень понравился публике. Кресло мне, ...приказал Воланд, и... неизвестно как и откуда на сцене появилось кресло, в которое и сел маг, скажи мне, любезный Фагот, осведомился Воланд у клетчатого гаера, носившего, по-видимому, и другое наименование, кроме "Коровьев", как, по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось?.. Точно так, мессир, негромко ответил Фагот-Коровьев. Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам город... появились эти... трамваи, автомобили..." Конферансье, воспользовавшись паузой, вставил: "Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, выросшей в техническом отношении, а также москвичами... Разве я выразил восхищение? спросил маг у Фагота. А он попросту соврал! звучно, на весь театр сообщил клетчатый помощник и, обращаясь к Бенгальскому, прибавил: Поздравляю вас, гражданин, соврамши! С галерки плеснуло смешком... Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и прочая... сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне?" И началось представление: фокусы с картами, которые как по волшебству обернулись деньгами. А Фагот выстрелил вверх из пистолета, и сверху на публику посыпался денежный дождь, "и зрители стали бумажки ловить... Сперва веселье, а потом изумление охватило весь театр... Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под креслами", последовали неприятные столкновения. Конферансье, стараясь овладеть собой, призвал маэстро Воланда "разоблачить этот опыт": "Сейчас, граждане, вы увидите, как эти якобы денежные бумажки исчезнут..." "Бумажки настоящие!.. Между прочим, этот, тут Фагот указал на Бенгальского, мне надоел... Что бы нам такое с ним сделать? Голову ему оторвать! сказал кто-то сурово..." "Это идея!" отозвался Фагот. "Бегемот! закричал он коту, делай!" И жуткий котяра прыгнул на бедного Жоржа и "в два поворота" сорвал с него голову. Все люди в театре "вскрикнули как один. Кровь фонтанами ударила... вверх... Безглавое тело... село на пол... Кот передал голову Фаготу... Ради бога, не мучьте его! вдруг, покрывая гам, прозвучал из ложи женский голос, и маг повернул в сторону этого голоса лицо... Ну что же, задумчиво отозвался тот, они люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... в общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их... и громко приказал: Наденьте голову. Кот, прицелившись поаккуратнее, нахлобучил голову на шею, и она точно села на свое место..." Несчастного конферансье вывели со сцены, "с ним сделалось худо". Римский, бледный как мел, отправив беднягу в карете "скорой помощи", бросился обратно за кулисы и увидел, что маг исчез, а Фагот "объявил публике так: ' Таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин!" На сцене возник магазин дамского платья и обуви. Всех желающих пригласили бесплатно обновить гардероб. Роскошные заграничные вещи были так соблазнительны, что дамы, одна за другой, ринулись на сцену. Тут же, за ширмами, они переодевались, бросая свое старье, и возвращались в зал преображенными. А когда Фагот объявил, что магазин через минуту закроется, началась давка. Грянул выстрел, и магазин "провалился в воздухе". Сеанс черной магии закончился совсем уже мерзким скандалом в зале, а "надувала Фагот, равно как и наглый котяра Бегемот... исчезли".